Побег с "Керосинки"
Это история записана со слов врача-кардиолога Людмилы Карпенко. Данный пост является новой редакцией статьи, опубликованной ранее в моем блоге (28 апреля 2013 года). Я добавил несколько деталей, пропущенных мной во время первой беседы с Людмилой Васильевной. Как приложение к данной публикации я привожу комментарии и некоторые фрагменты личной переписки с блогером http://starik-henc.livejournal.com/
Слева фрагмент немецкого географического плана Киева за апрель 1941 года. Внизу мы видим Брест-Литовское шоссе, под №236 завод по производству труб и арматуры, правее №368 - табачная фабрика, №250 - завод измерительной аппаратуры. По номерами 142 и 143 - красноармейские казармы на ул. Керосинной (Шолуденко). По некоторым данным, до революции здесь размещался Бендерский полк. Большая часть военнопленных-славян, по всей видимости, размещалась над ул. Казарменной (№142). Известно, что заключенных-евреев содержали отдельно - возможно, в районе казарм над ул. Лагерной (№143). Либо через дорогу от казарм №142 - над заводом по производству труб и арматуры.
Справа копия немецкого приказа, где упоминается лагерь на Керосинной [Центральний державний архів громадських об’єднань України, ф. 1. оп. 23, спр. 121, арк. 7]. Фашистские прислужники - коменданты улиц/домов и дворники, рыскали повсюду в поисках спрятавшихся коммунистов, евреев и лиц, уклоняющихся от отправки на принудительные работы. Ярыми пособниками немцев часто выступали именно дворники. Если в мирное время их вербовало НКВД, то в военные годы - оккупационная власть. Вскоре после захвата Киева был объявлен приказ коменданта Орлика, позволяющий управдомам и дворникам самолично доставлять евреев в лагерь на Керосинной улице.
Далее я привожу фрагмент из рукописи моей будущей книги "От Евбаза до Шулявки". Записал со слов подруги моей мамы.
О лагере на Керосинной улице, располагавшемся на территории бывших военных казарм, рассказывает врач-кардиолог Людмила Карпенко: «В сентябре 1941 года под Киевом мой отец Василий Романович, вместе с тысячами других советских бойцов, попал в окружение. Он хорошо помнил, как немцы их обезоружили и под конвоем погнали в город - в фильтрационный лагерь на Керосинке. Во время долгого перехода пленных не кормили, до лагеря они добрались вконец измученными. Впереди отца шел какой-то солдатик... Он первым увидел стоящую за воротами бочку с селедкой. Она, видимо, предназначалась на обед работающим заключенным. [Кроме селедки выдавали соленую камсу - по 20 грамм на человека. - Прим. Автора] Солдатик схватил рыбу и бросился бежать к ближайшему бараку. Отец только запустил руку в бочку, как его заметил полицай. Охранник его догнал, сбил с ног и начал избивать. К счастью, отец успел прикрыть голову рукой. Озверевший полицай яростно молотил дубинкой - удары сыпались на руку и спину. Предатель, чтобы выслужиться, мог избить заключенного до смерти. К счастью, этого не случилось - отца спас подоспевший немецкий офицер. Утром всех заключенных выстроили у бараков. После переклички помощник коменданта громко спросил: «Кто не может работать?». Около двадцати человек вышло из строя. Среди них был и мой отец, так как после избиения у него сильно распухла рука. Эту группу направили в больничный барак.
Заключенные подошли к «медпункту», но не спешили заходить внутрь. Они подозревали, что их скоро расстреляют и принялись тщательно изучать забор на предмет побега. Все это время из окна больничного барака за ними наблюдал врач - советский военнопленный, получивший работу в лагере. Он позвал заключенных в свой «медпункт», где обратился к ним с предложением: «Кажется, среди вас нет предателей. Я помогу вам спастись: в ваших карточках поставлю диагноз - туберкулез. Подробно расскажу о его симптомах, которым вы будете тщательно следовать, находясь в больничном бараке. Запомните, что за вами будут наблюдать охранники и осведомители из числа полицаев».
Оставшись в больничном бараке, отец с другими заключенными успешно изображали слабость, поскольку действительно страдали от недоедания. Картинно помогали друг другу забираться на нары, кашляли и отхаркивали мокроту. Охранники приносили «туберкулезникам» усиленное питание, от которого заключенные, помня наставления врача, отказывались. Сытная пища категорически отвергалась. Предпочтение отдавалось лишь какой-то жиденькой похлебке на муке. А это было не легко... Казалось, что от голода каждый готов был съесть слона.
Наконец, спустя неделю, администрация лагеря поверила в поставленный диагноз. Немцы очень боялись заразных болезней и решили выпустить туберкулезников. Но врач предупредил, что слежка за ними будет продолжаться даже за пределами лагеря. Выдачу пропусков комендант фильтрационного лагеря решил превратить в агитационную акцию. Он произнес перед строем «туберкулезников» речь, из которой следовало, что германское правительство заботится о больных на оккупированных территориях. Комендант под музыку лагерного оркестра лично каждому «больному» вручил аусвайс. Но один из пропусков оказался невостребованным. Отец догадался, что он был оформлен на несуществующее лицо - умершего заключенного. Видимо, аусвайс выписал их благодетель - врач из больничного барака. Он пытался под чужой фамилией вместе с «туберкулезниками» покинуть лагерь. Но комендант знал врача в лицо... Заметив из окна, что пропуска выдает лично комендант лагеря, врач просто не вышел из барака.
Последний оказался прав - за пределами лагеря за отцом и его товарищами несколько километров шел какой-то шпик-предатель. Необходимо было изображать болезненную слабость и не срываться на быстрый шаг. Поэтому «туберкулезники» медленно брели, спотыкаясь и поддерживая друг друга.
Отец был родом из старинного села Водотыи [основано в 1415 году. - Прим. Автора] Брусиловского района Житомирской области. Чтобы попасть домой, требовалось преодолеть сотню километров в западном направлении. Отец миновал Керосинку и свернул на Брест-Литовское шоссе. Только в Святошино, практически за пределами Киева, шпик отстал от них. Путь в родное село занял несколько тяжелых дней. Впоследствии, отец очень сожалел, что так и не узнал судьбы своего спасителя - врача».
Приложение
Пишет Татьяна Н. (Нетания, Израиль) http://starik-henc.livejournal.com/
«По поводу дворников и Бабьего Яра... Моя прабабушка Блюма Фердман, четыре ее взрослые дочери и две малолетние внучки жили на Печерске. Все они погибли в Бабьем Яру. Был еще сын Наум с женой и маленькой дочкой - они проживали на Подоле, на ул. Ратманского (Введенской). Как раз накануне войны Наум уехал в командировку, а его жена - школьный библиотекарь, с дочкой отправилась в отпуск. Затем прямо из Крыма они эвакуировались куда-то далеко на Урал. От мужа никаких известий не было. Уже после войны выяснилось, что Наум попал не в регулярные части, а в партизанский отряд. Известно, что он получил легкое ранение, раздобыл чужие документы и пробрался в Киев. В январе 1942 года Наум пришел к своему дому в надежде что-либо разузнать о своей семье. Его заметил дворник и вызвал патруль. Немцы, распознав в задержанном еврея, расстреляли Наума на месте. После освобождения Киева НКВД усиленно занималось поисками этого дворника. Но тщетно, видимо, он бежал вместе с оккупантами. Соседи по дому рассказывали, что он выдавал евреев и бывших госслужащих, проживавших в их дворе и на прилегающих улицах».
Вадим Ляшенко http://boristen70.livejournal.com/
В конце сентября 1941 года по Киеву была расклеена листовка с приказом коменданта, позволяющем управдомам и дворникам самолично доставлять евреев в лагерь на Керосинной улице. Так управдом с Куреневки - бывший морской офицер П., сдавал гестапо местных жителей. На Евбазе дворник сам вызвался отвезти к улице Тургеневской, по которой гнали обреченных в Бабий Яр, парализованную старуху-еврейку. Поэт Наум Коржавин, проживавший на улице Жилянской, потерял в Бабьем Яру четырех своих родственников. Немцам их выдал дворник, участвовавший затем в аресте и избиении несчастных. Семья писателя Юрия Чикирисова также пострадала от доносов дворника.