AFGANISTAN DOWÓDCA PLUTONU / ПОЛЯК В АРМИИ США - часть 1
AFGANISTAN DOWÓDCA PLUTONU 2005
RAFAŁ STACHOWSKI, WŁADYSŁAW ZDANOWICZ / Рафал Стаховски, Владислав Зданович
Каждая война отличается (Każda wojna jest inna)
Афганистан. Командир взвода
Рафал Стаховски,[майор в отставке, прослужил в американской армии 22 года. Сейчас живет в штате Гавайи, США. Он родился в Варшаве и приехал в США в 1991 году в возрасте 16 лет. Через год он поступил сначала в национальную гвардию, потом в 101-й воздушно-десантную дивизию. Через ROTC стал командиром взвода 25-й пехотной дивизии на Гавайях. С этим отрядом его отправили в Афганистан на год войны, потом на полтора. Служил в Афганистане в 2003/2004 годах, потом как представитель военной разведки - в Ираке.
Книга неполная, к сожалению, это ознакомительный фрагмент, показывающий, что не перевелись в Польше Ярославы Гашеки. Но в конце читателей ждет бонус - интервью с Рафалом]
Следуя процедурам армии США § 15/6.
Мы благодарим офицера армии США лейтенанта Ski [так в американской армии принято называть людей польского происхождения] за то, что он рассказал об этой истории.
Место действия: афганские провинции Кандагар, Забул и Урузган.
Прежде чем мы начнем рассказывать историю командира взвода лейтенанта Ski, читатель заслуживает небольшого объяснения этого загадочного символа §15 / 6 в подзаголовке.
Большинство стран мира действуют по правилам закона, который был установлен таким образом, чтобы каждый гражданин знал, что можно и чего следует избегать, чтобы он не был наказан во имя справедливости. Поскольку некоторые граждане служат в армии, которая часто дислоцируется за пределами страны, а также принимает участие в вооруженных конфликтах, юристам пришлось создать для них отдельный свод правил, предусматривающие ситуации, которые могут возникнуть при несении службы, которые не вошли в заранее подготовленные кодексы, составленные для гражданских лиц. Таким образом, каждая армия в мире имеет правовую систему, которая определяет, что грозит солдату при нарушении этих правил и какие последствия его ждут.
Однако до того, как американский солдат будет арестован и задержан Армией США и предстанет перед военным судом, решение по этой процедуре должно быть принято вышестоящим офицером, обычно его начальником. Ибо есть проступки, которые по понятным причинам не требуют направления на решение военного суда. Таким образом, чтобы защитить американского налогоплательщика от ненужных затрат, каждый командир может воспользоваться правом расследовать дело самостоятельно, приказав провести расследование, является ли совершенное действие наказуемым в соответствии с Единым кодексом военной юстиции, (Uniform Code of Military Justice - UCMJ), либо ему не подчиняется. Проведение такого расследования проводится в соответствии с жестким протоколом, описанным в Постановлении 15/6 армии: Процедуры для следователей, которое может быть переведено на польский как «Процедуры для военных следователей № 15/6 в отношении определения предполагаемого преступления». Он заключается в том, что перед лицом неоднозначных доказательств вины командира он приказывает офицеру из своего штаба (в этом случае юридическое образование не требуется) провести неформальное расследование, чтобы определить, необходимо ли применять UCMJ. У назначенного офицера обычно есть 2 недели на то, чтобы представить свои выводы командиру в письменной форме со всеми доказательствами, собранными в ходе расследования.
Поскольку каждая армия, и особенно высшие офицеры, любят всевозможные документы, которые должны защищать их задницы в случае неприятностей, не только используют право на расследование 15/6, но даже злоупотребляют им, часто инициируя расследования по банальным причинам. Проведение такого расследования требует много времени, поскольку следователь должен ознакомиться с множеством правил и приложить к своему отчету протоколы допросов и описания местных проверок, в которых он участвовал. Хорошее расследование требует много работы, поэтому неудивительно, что офицеры, часто назначаемые для его выполнения, не очень нравятся своему командиру или его адъютанту.
Основная цель расследования 15/6 - это, конечно, установление виновного. Как бы то ни было. Причина, по которой командиры используют этот абзац, совершенно прозаична. Собрав соответствующие документы, они всегда могут заявить, что действовали в соответствии с правилами, и никто не может обвинить их в невыполнении своих обязательств по прояснению вопроса. С нормативной точки зрения они действительно сделали, что они были обязаны делать. И они могут сослаться на него в любой момент, указав на проведенное расследование 15/6 по конкретному делу.
Здесь следует упомянуть небольшую разницу в поведении армии США. и польской. U.S. Army после выдачи приказа не предоставляет назначенному офицеру никаких дополнительных полномочий, таких как: предоставление ему автомобиля с охраной или вертолета, когда он должен добраться до удаленной базы. В польской армии ещё не было ситуации, когда назначенный офицер должен был рассчитывать на случайный доступ через колонну снабжения или искать возможность на вертолете добраться до взвода, в котором он должен провести расследование.
А теперь вернемся к нашему рассказу.
Пролог. Урок этики
COIN расшифровывается как «Противоповстанческие операции» (Counterinsurgency Operations) - доктрина боевых действий против партизан. Во время обучения различные специалисты учат военных, что для подавления партизан недостаточно просто убить участников, хотя с солдатской точки зрения это кажется наиболее простым и желательным решением. Действия против боевиков намного сложнее, чем вы думаете. Прежде всего, не меньше внимания, чем в боевых действиях, следует уделять гуманитарной и экономической помощи жителям страны, в которой она будет действовать. Каждая такая акция, и особенно общее восстановление страны, в которой мы находимся, призвана убедить местное население в том, что поддерживать партизан не стоит. Давно известно, что партизаны сильны до тех пор, пока они пользуются поддержкой окружающего гражданского населения, и что поддержка равносильна подавлению их сопротивления. Именно поэтому мы впервые слышим, что в борьбе с партизанами нельзя стрелять во все, что движется или вызывает у нас беспокойство. Что мы должны любой ценой избегать ненужных потерь среди гражданского населения, чтобы не привести к ситуации, когда отчаявшиеся родственники погибшего - отец, брат или сын берутся за оружие, чтобы отомстить за его смерть, тем самым закручивая спираль взаимной ненависти.
В очередной раз лекторы забивают нам в голову и мозги информацию о том, что армии, ведущие действия против партизан, нельзя спровоцировать на бессмысленные зверства, потому что таким образом они только помогают своим оппонентам, которые не преминут сообщить об этом всему миру. Вот почему наши солдаты должны действовать морально и этично, потому что только тогда у нас есть шанс заручиться поддержкой гражданского населения. Таким образом, урок военной этики является одним из важнейших предметов, преподаваемых в Академии COIN, то есть курс подготовки офицеров к службе в Ираке и Афганистане.
Это была главная причина, по которой я сидел на скамейке и упорно смотрел на подполковника Хиросито, пытаясь сосредоточиться на ней… гм… больше, чем на скучной лекции. Официально я бы никогда не признался в такой оценке старшего, но поскольку никто еще не мог читать мои мысли, я мог себе это позволить. Пока она не сказала ничего такого - я и 40 других младших офицеров, сидевших со мной на лекции - мы бы не узнали. Мы все понимали, что один из высокопоставленных офицеров Пентагона сказал, что напоминание о военной этике не будет проблемой для молодежи в их первой военной миссии. Мы полностью согласились с этим, но никто не предвидел того факта, что подполковник Хиросито, который является военным юристом с огромными знаниями, будет в то же время таким слабым оратором. Женщина не только не смогла привлечь внимание публики, но и своим монотонным голосом ввела нас в состояние душевной летаргии.
Долгое время я сопротивлялся чувству сонливости, представляя полковника в ситуациях, о которых офицер по правилам Армии США даже думать не смеет. Что ж, я был просто молодым человеком, который не общался со своей женой и семьей более 2 месяцев, а оратор, учитывая её воинское звание и возраст, выглядел очень хорошо. Я думаю, что ее женственные формы, которые не могла скрыть даже стальная серая форма ACU (Army Combat Uniform), оказала аналогичное влияние и на других коллег. Просто в японских женщинах есть что-то такое, от чего в жилах голодающих мужчин кипит кровь. Единственное, что меня в ней не устраивало, так это монотонный голос военного юриста, лишенный любой чувственности, но с большой долей сильного дальневосточного акцента. Может быть, если бы она обогатила свою лекцию какими-то конкретными ситуациями и примерами, она была бы удобнее для 40 мужчин в форме ...
Применимые военные параграфы, повторяемые ею как мантры - читаемые монотонным голосом, заставляли нас спать, и мне все труднее и труднее было защищаться от объятий Морфеуса.
Разница между занятиями в университете и в армии состоит в том, что в первом случае вы можете рискнуть и позволить своему сознанию на мгновение отключиться, впадая во временное состояние покоя, в просторечии называемое цивильными жителями дремотой. Когда вы позволяете себе это делать во время лекции в армии, можете быть уверены, что это не только заметят, но и вам придется дорого за это заплатить. Я не мог себе этого позволить, тем более что хотел произвести хорошее впечатление на командира. Борясь с непреодолимой сонливостью, я достал из кармана удобный словарь пуштунского языка и начал записывать основные фразы и их фонетические звуки в свою записную книжку, чтобы потом правильно произносить их.
Сонливость прошла почти сразу, поэтому я то и дело проверял, продолжает ли полковник читать лекцию, удерживая взгляд, возможно, немного дольше, чем положено, на определенных женских изгибах, а затем возвращался к работе. довольный проявленной хитростью. Я был так увлечен набором арабской вязи и их устной транскрипцией, что, должно быть, пропустил тихое:
- Ссссс ... - сзади.
Мое внимание привлекло только сильное ворчание позади меня, поэтому я сразу понял, что ... во-первых, оно был направлено прямо на меня; во-вторых, нет смысла что-либо скрывать, потому что я, должно быть, уже очень сильно потерял время; в-третьих, меня поймали со спущенными штанами, что не выглядело хорошо, но это нужно было принять с достоинством.
Пани подполковник всё ещё стояла, и когда я поднял глаза, я взглянул краем глаза, чтобы увидеть, кто стоял рядом с ней.
«Ну, курва, красавец» - подумал я, увидев над собой руководителя академии COIN, известеного тем, что иногда неожиданно бывает на занятиях в группах и проверяет, насколько вверенные ему младшие офицеры старательно выполняют свои задачи. Я даже не хотел думать, что случится, когда я так глупо заставлю его делать то, чего мне следует избегать. Мы знали, что у него была подготовлена работа для таких несчастных, и мне почему-то не улыбалось провести этот вечер за сочинением эссе о том, как офицер должен вести себя на лекции по этике, хотя в этой ситуации мне нечего было сказать.
Было бы также ошибкой рассчитывать на солидарность группы, потому что никто не был настолько глуп, чтобы подвергнуть себя нелестной записи в файлах. Я чувствовал, что собираюсь за это заплатить.
Я заметил, что подполковник тоже обращает на нас внимание и с интересом смотрит на нас, прервавшись на мгновение в своем монологе. Всё, что я мог сделать, это притвориться, что ничего не произошло, поэтому я закрыл глоссарий и плавно превратил своих арабских червей в латинские буквы, делая вид, что делаю заметки на лекции. Я все еще не решался встретиться взглядом с полковником, стоящим надо мной, как палач над жертвой.
Через некоторое время нетерпеливый полковник H.G. «Bulldog» Sherley - шеф Академии COIN - слегка двинулся передо мной и не удостоив меня ни единым взглядом,, сконцентрировал свое внимание на словаре и тетради, лежащих на столе. Он взял их, пролистал словарь на мгновение, как будто ожидал чего-то другого, затем проверил записи в своей записной книжке. Хотя у меня перехватило дыхание в груди, я был рад, что, кроме заметок из курса и пуштунских слов, в этом нет ничего компрометирующего, хотя я знал, что написание эссе точно не пропустит меня сегодня, потому что полковник «Бульдог» прославился тем, что поручает подобные задания молодым офицерам, которые влипли в него. В соответствии с правилами, в тот момент, когда он потянулся за моими записями, я застыл и смотрел прямо перед собой.
Полковник долго изучал словарь, нелепо нахмурясь, как будто он придумывал подходящую тему для сочинения. Ему потребовалось время, чтобы принять правильное решение, затем он встал передо мной и посмотрел мне в глаза. Я едва видел, как он покачал головой, затем положил словарь обратно на стол, повернулся и пошел к полковнику, не комментируя мое поведение. Одного взгляда на это было достаточно, иногда хмурый взгляд и выговор, сделанный этим взглядом, означало произнесение более сотни слов. Только через некоторое время я понял, что на этот раз каким-то чудом избежал наказания, и с облегчением сел на свое место.
Не только меня удивило, что наказание было прощено, потому что все хорошо знали, что полковник «Бульдог» не откладывает предосудительные дела, особенно когда это касается младших офицеров. Я начал задаваться вопросом, почему я обязан его необыкновенной доброте. Я смотрел прямо вперед, хотя в то же время мне было интересно, спасла ли меня способность писать на пуштуне - в конце концов, главная цель академии COIN - научить американских офицеров основам афганской культуры. Если бы я занимался чем-то другим, это эссе, наверное, меня бы не пропустило, а так быть может ...
Итак, я знал, что должен доложить ему, потому что должен заплатить какое-то наказание, но я был спокойнее, так как оно не будет слишком суровым. Кроме того, я был рад, что полковник не комментирует мой подвиг, а подходит к кафедре и стоит рядом с полковником Хиросито, желая лично присутствовать на оставшейся части лекции. Он, вероятно, думал, что это побудит нас быть более осторожными, поэтому мы с любопытством наблюдали за его реакцией на речь пани подполковника.
Не скажу, что я был недоволен, когда через 5 минут я заметил у полковника Бульдога первые симптомы лекционной усталости. Сначала он подавил желание зевнуть, затем он на мгновение покачал головой, стараясь не позволять векам закрыться сами по себе. Судя по всему, ее сильный акцент и монотонный тон голоса не только нам не по зубам. Еще через 2 минуты я обнаружил, что он понимает, почему некоторые из молодых офицеров делают все возможное, чтобы не заснуть на лекции подполковника.
«Извините, полковник», - наконец сдался он, вставая со своего места и занимая место у микрофона. В то же время он указал на пустое кресло с безмолвным предложением, чтобы она немного отдохнула.
- Я понимаю, что ваша лекция необходима, и я, вероятно, одобрил её в программе курса COIN, но я считаю, что правовые нормы, к которыми вы обращаетесь с нашими младшими коллегами, не лучший способ подготовить их к действиям в сложных реалиях борьбы с партизанами. Как многие из вас знают, я до сих пор считаю себя офицером пехоты, для которого работа за столом и написание длинных отчетов - не мечта. К сожалению ... мое, а значит и ваше начальство ... - Он тут же поднял руку вверх, как бы желая заглушить всплеск энтузиазма, хотя никто об этом даже не заговорил, не смог подумать, ни тем более инициировать. - Они сказали, что мой опыт настолько важен, что я должен подготовить вас к ситуациям, с которыми вы столкнетесь на месте. Поэтому я надеюсь, что то, что я собираюсь показать вам сейчас, поможет вам лучше понять, что всё, что говорит полковник, не только важно, но и необходимо помнить в любой ситуации, что, если мы проиграем борьбу за дружбу народа этой страны, мы проиграем и эту войну. Я считаю, что некоторым офицерам не составит труда убедить их услышать мою вставку. Я просто предупреждаю, что то, что вы увидите, будет неприятным ...
Решительным движением он позвонил в дежурную комнату, вручил ему DVD и тихо дал инструкции. Если бы это был кто-то другой, в комнате, вероятно, наступило бы расслабление и загудел гул приглушенных разговоров хотя бы на мгновение, но в присутствии «Бульдога» никто не решился вздохнуть еще громче.
«Вы заслуживаете небольшого введения в эту тему», - медленно заметил он, глядя на сосредоточенные лица участников курса. Мы были удивлены, мы задавались вопросом, чем он хочет нас удивить, некоторые из нас думали, что они достаточно опытны и что ничто их не впечатлит.
- Как командир и глава Академии COIN, я отвечаю за надлежащую подготовку офицеров, отправляющихся в Афганистан. Я не буду объяснять вам объем моих обязанностей, потому что вы сами это знаете. В любом случае мои инструкторы, которые проводят с вами занятия, отлично справляются со своими задачами, поэтому мне нет смысла сейчас что-то повторять. Я просто хочу напомнить вам, что когда вы доберетесь туда, у вас будут ситуации, о которых здесь не упоминалось. Не только потому, что их никто не предвидел, но и потому, что такие ситуации случаются на войне, и мы ничего не можем с этим поделать. Иногда оказывается, что ваши добрые намерения обернутся для кого-то бедой, и то, что вы считали трагедией, в некоторых ситуациях может пойти на пользу другому. Поэтому следует внимательно за всем следить и принимать быстрые, но правильные решения. Вы должны знать, что если вы окажете кому-то из местных особые услуги в глазах других, то он в глазах своих сородичей может стать вашим сторонником, а значит, человеком, недостойным жизни. Вам, наверное, интересно, почему я говорю об этом сейчас ...
Он сделал паузу и посмотрел на нас, затем снова заговорил: «На одном из последних курсов я спросил у одного из командиров взвода, отправляющегося в Афганистан, чего он действительно хочет. Он удивил меня, потому что он не упомянул о своей семье, девушке или жене, но он больше всего позаботится о возвращении со всеми своими солдатами с войны любой ценой ...»
Он снова посмотрел на нас, как бы оценивая наше поведение, но никто даже не улыбнулся.
«Сначала я был склонен признать, что он был прав ... Чтобы защитить моих солдат ... Избегать жертв ...» - сказал он, медленно спускаясь с помоста, как будто хотел быть ближе к нам.
- Это нормально, что у каждого из нас есть такие мысли и желания. Единственный вопрос, который необходимо задать: возможно ли это и какой ценой? Как мы узнаем сегодня, как мы будем реагировать, когда пули начнут свистеть? Вы смотрите на меня сейчас и задаетесь вопросом, кто дал мне право сомневаться в ваших заверениях, что так и будет?
Он посмотрел на нас, как будто хотел знать, доходят ли его слова до нас, затем закончил гораздо тише - «Глядя на вас, я вспоминаю молодого лейтенанта, которого тогда никто никогда не называл «бульдогом», потому что у меня была половина моей нынешней мышечной массы и небольшая часть военного опыта. Тогда он думал точно так же, как вы сейчас, и был готов доказать всем, что кто кто, но он сдержит свое слово и позаботится о том, чтобы никого из его подразделения не остался в чужой стране. Тогда не было войн с терроризмом, но оказалось, что люди гибли не только во время них. Мой сержант погиб во время учений, потому что двое его подчиненных хотели показать, какие они смельчаки, и просчитались в своих оценках ... Когда мы летели в Панаму, я уже не помню, боялся ли я больше за себя или за своих подчиненных. Я боялся оказаться обычным трусом, когда вокруг меня начали летать пули. Я боялся, что потеряю одного из своих солдат, и мне придется объяснять их родителям, как я мог допустить это. Правда заключалась в том, что я боялся неизвестного ... То же самое было со мной на Гренаде, Сомали, когда моя рота принимала участие в Первой войне в Персидском заливе, или в нескольких других местах, о которых я не буду сейчас упоминать, потому что официально там никогда не было американских солдат. Армия. Фактически, мы часто не имеем никакого влияния на будущие события и то, что произойдет. Я считаю, что жизнь солдата - это выполнение возложенной на него задачи. Он должен сделать это как можно лучше и верить, что таким образом он защитит свою жизнь, жизнь своих товарищей или гражданских лиц, доверенных их заботе. Вам предстоит сражаться с партизанами, террористами или обычными преступниками. И не имеет значения, как вы их называете ... Знайте, что у них нет запретов или сомнений относительно того, кто их враг и что с ними делать. Если вы встретите их на своем пути, будьте уверены, они будут заботиться о том, чтобы вы были убиты и побеждены. Для них все просто. Они рождены, чтобы сражаться, и, поскольку вы их враги, они без колебаний воспользуются любой возможностью, чтобы нанести вам смерть или, в худшем случае, раны. Не рассчитывайте, что они наткнутся на вас голыми на поле битвы. Помните, что они хотят спровоцировать вас, потому что, когда вы начнете мстить мирному населению, это будет для них двойной победой. Это не та война, о которой вы узнали на курсах TRADOC во время обучения. Здесь жизнь ваших солдат определяется силой мин, установленных на дороге или хорошо организованной. засаде в горах. У них сразу будет преимущество перед вами, потому что они лучше знают пути эвакуации, а вы будете двигаться как в темном подвале. Они будут прекрасно осведомлены о каждом шаге, потому что им информацию передаст любой бедный крестьянин, который будет знать что-либо о ваших планах. Поэтому не делайте ничего схематично, меняйте маршруты, не говорите слишком много и не верьте в их честность и дружбу. Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему в самом начале я упомянул того командира взвода, который хотел, чтобы все его подчиненные вернулись домой целыми ... Ну, сегодня я получил два сообщения. Один от него с информацией о том, что он сделает все возможное, чтобы найти людей, запечатленных на видео, которое вы собираетесь смотреть. Второе от его командира, что через несколько дней этот лейтенант погиб во время боя, когда пытался спасти семью афганского переводчика ... Это переводчик, которого вы увидите в фильме ...
Никто из нас не сказал ни слова, некоторые смотрели на своих соседей, чтобы проверить их реакцию на слова полковника. «Бульдог» подал знак дежурному офицеру и удалился, чтобы никто не заслонял экран, затем отошел до конца класса, чтобы наблюдать нашу реакцию на фильм.
Как и все мои одноклассники, я сосредоточился на экране, хотя на нем было трудно увидеть что-либо еще. Экран был полностью темным на минуту, и по нему двигались слабые тени. Только через некоторое время я понял, что кто-то снимает в темноте, потому что на заднем плане я слышу нервные голоса, как будто кто-то кого-то подгоняет. Я слышал, как некоторые мужчины говорили на пуштунском языке, даже узнал несколько слов, но прежде чем я успел поделиться своим открытием с соседом, на экране внезапно появилось изображение. Тьма экрана прерывалась свечением автомобильных фар, что явно успокаивало одного из собеседников. Только через некоторое время я увидел человека, лежащего на земле. Режиссер был не очень искусен, изображение получилось расплывчатым и нечетким, но видно, что человек, лежащий на земле, был одет в грязные пышные брюки, длинное серо-белое платье и поношенный жилет. Через некоторое время я заметил, что его руки были связаны за спиной, и ограничители не позволяли ему двигаться. Режиссер снял смущенное лицо крупным планом, и мы все увидели его глаза широко открытыми, испуганными, как у домашних животных, синие морщинки на его лице, которые затрудняли определение его возраста. Однако было ясно, что этот человек не был стар, но его лицо было измучено жизнью в пустыне. Через некоторое время я увидел на его щеках следы слез. Над ним стояли двое мужчин, одетых в в черные мешковатые костюмы, рукава закатаны, лица закрыты клетчатыми шарфами. Видны только их глаза, а закатанные рукава наводят на мысль, что они ожидали какой-то работы, на которой они могут испачкаться. У более высокого из них были татуировки на руках, но изображение камеры было настолько нестабильным, что их трудно было точно распознать. Большой нож мясника поблескивал в руке низкого. Мы слышали, как трое операторов молятся на пушту. Это длилось добрых 2 минуты, в течение которых я понял, что связанный мужчина тоже молился, хотя делал это так тихо, что это можно было узнать только по легкому движению его губ. Наконец они закончили молиться, наступила пауза, затем более высокий мужчина вытащил из-за спины американскую военную шляпу и надел ее на голову мужчине, разразившись коротким гортанным смехом, как будто он был очень доволен собой. Оператор начал скандировать: - Аллах Акбар! Аллах акбар! (Бог велик).
И это, наверное, было сигналом к действию, потому что мы видим, как по зову оператора люди в арафатках начали действовать. Более высокий встал на колени на бедра потерпевшего, схватился руками за щиколотки, чтобы ограничить возможность каких-либо движений, а более низкий опустился коленями на грудь. Он схватил лежащего на земле мужчину за волосы, прижал его голову к земле и провел ножом по горлу. В воздухе раздался пронзительный крик, который через долю секунды превратился в глухое ворчание. Оператор сделала еще один крупный план лица и шеи убитого мужчины. Палач методично водил ножом по горлу жертвы, и на мгновение были отчетливо видны его пухлые маленькие руки, залитые кровью. Мне даже показалось, что я вижу очертания татуировки, но ... может, это просто мое воображение сыграло со мной злую шутку? Я смотрел, как острый как бритва нож плавно входит в гортань, прорезает артерии ...
Стоп-кадр. Перемотка назад. Снова слышим этот отчаянный крик. Мне стало плохо, я не мог вынести однообразное «Аллаху Акбар, Аллаху Акбар». - Бог велик! - Бог велик? Гавно! - хотелось кричать вслух. Если бог действительно существует, то он должен чрезвычайно гордиться этими недостойными монстрами! Я взглянул на своих коллег, но каждый из них притворился сильным и мощным, на которых такие взгляды не производят никакого впечатления, хотя у большинства из них были стиснуты руки и челюсти, что явно указывало на их чувства, подобные моим.
Я знал, что не могу показать друзьям свою слабость. Чтобы не рвать, я сосредоточился на руках мучителя, единственной части его тела, которую он обнажил. Я старался не смотреть на кровь, на перерезанный пищевод, на гортань, на широко открытые от ужаса глаза мертвеца. По телевидению в такие моменты жертвы закрывают глаза, а здесь показывать было нечего. Никто не симулировал смерть, это это действительно происходило.
«Руки, просто посмотри на эти руки», - твердил я себе.
Руки пухлые, гладкие. Всё, что я мог видеть, это размазанные татуировки, хотя в какой-то момент я увидел черный контур скорпиона с хвостом, настроенным для атаки между большим и указательным пальцами. Палач с трудом перерезал позвонок, чтобы отрезать голову от остальной части туловища. Было видно, что он изо всех сил пытается найти ножом соединение между позвонками, но не может. В объектив показалась рука высокого мучителя, он взял окровавленный нож у сослуживца и принялся за работу сам. Он был опытен и точно знал, что делать. Его руки были покрыты видимыми татуировками, мы могли увидеть изогнутый кинжал и мусульманский полумесяц, а судя по их расплывчатым очертаниям, они принадлежали пожилому человеку. Оператор сделал еще один крупный план, и мы увидели, как голова жертвы медленно опускалась на песок, отделяясь от остальной части тела. И все время слышен только завывающий голос оператора: - Аллах Акбар! Аллах акбар! - Снова экран потемнел, и был слышен только этот вопль, хотя он тоже вдруг замолчал ... Экран снова стал черным, как ночь, сопровождавшая снятую смерть ...
«Мертвый афганец был переводчиком командира взвода», - объяснил полковник, снова выступая перед нами и глядя нам в лицо.
- Его ошибка заключалась в том, что он жил в соседнем селе и очень хотел навестить свою семью. Однако до того, как он приехал туда, на дороге его уже поджидали талибы, что позволяет предположить, что они были проинформированы о его намерении. Возможно, они сообщили ему ранее, что дома происходит что-то важное, и ему необходимо связаться с ними. Мы никогда этого не узнаем, но это наше предположение. Записи его казни были распространены среди жителей окрестных деревень вместе с листовками, что каждый неверующий и предатель веры будет убит точно так же. Конечно, виновные не найдены, и я сомневаюсь, что это когда-нибудь случится, хотя ... Жизнь непредсказуема, - он поколебался и тихо добавил, - Я показал вам этот фильм, чтобы вы знали, куда вы собираетесь идти, там настоящая война, а ваши противники беспринципны. Они не применяются никаких правил, при этом нужно сохранять хладнокровие и не увлекаться. Вы не можете бездумно убивать, как ваши противники. Если вы этого не сделаете, у нас нет шансов выиграть эту войну. Как я упоминал ранее, мы победим не на поле битвы, а в сознании жителей этой страны ... Вы должны помнить, чтобы не допускайте той же ошибки, что и Льюис Бремен в Багдаде, который одной непродуманной подписью ликвидировал иракскую армию, он настроил против наших войск тысячи безработных бывших солдат диктатора. Эта армия, хоть и разбитая нами, всё еще насчитывала 450000 более или менее подготовленных солдат, которые, лишившись зарплаты, должны были не только найти себе работу, но и зарабатывать на жизнь себе и своим семьям. Большинство из них воспользовались предложениями наших оппонентов и за деньги вступили в драку, в которой они не были полностью убеждены. По правде говоря, если бы мы и дальше выплачивали им зарплату в 50 долларов в месяц, что является небольшой суммой по сравнению с 450000 долларов, на которые каждый из нас застрахован, тогда Ирак был бы мирной и безопасной страной. А сумма, которая потребовалась бы для поддержания государства в то время, составляла бы сотую долю процента, которую мы сейчас вкладываем в эту страну.
Он прервал свою речь и пробежался глазами по нашим удивленным лицам, потому что мы никогда раньше не сталкивались с ситуацией, когда старший офицер негативно отзывался о войне в Ираке. Его оценка, мягко говоря, не соответствовала официальной линии нынешней администрации и Пентагона. Мне просто было интересно, восхищаться ли полковником Бульдогом за его храбрость или упрекать его за неразумность. Наверное, этот вопрос повис в воздухе, потому что почти сразу мы получили объяснение из его уст:
- Одно из правил в армии - младший чин не комментирует и не оценивает решения своего начальника, а выполняет полученные от него приказы независимо от его чувств. В моем случае меня попросили оценить текущую ситуацию в Ираке, и я сказал именно то, что вы только что услышали, заранее зная, что мое мнение не будет хорошо воспринято моим начальством и их политическими наставниками. Я солдат, а не политик, поэтому высказал свое мнение простыми и содержательными словами, в соответствии со своей совестью и знаниями. В качестве награды мне дали должность коменданта академии, и я, вероятно, никогда не получу генеральную звезду, но если бы кто-нибудь задал мне тот же вопрос сегодня, я бы ответил так же, как и тогда. Не затем я шел служить стране, выбрав службу в армии, чтобы теперь стыдиться своего мнения и никуда не годиться для карьеры ... Офицерская честь и простая солдатская порядочность не позволяют мне этого делать, хотя и того, и другого мало на нашем рынке, - закончил он свое заявление решительно.
Глава 1. Макбрайд
Подполковник Джордж Макбрайд был представителем знатной семьи юга Соединенных Штатов, который давно пополнил ряды U.S. Army со сменой поколений офицеров. За свою историю она могла похвастаться одним из генералов, хотя это было связано с далекими временами Гражданской войны. Генерал Джеймс Хаггин Макбрайд служил в Конфедерации, однако, по правде говоря, ничего примечательного в этой войне не показал. Возможно, именно по этой причине никто, кроме его семьи, не помнит об этом и не дорожит его заслугами. Предок полковника не заслужил ни памятника, ни своего имени, чтобы его занесли в пантеон выдающихся и выдающихся генералов в истории U.S. Army. Так или иначе, еще до окончания Гражданской войны он уволился с дальнейшей службы в армии, не дожидаясь официального одобрения своих общих сокращений и официально объяснив это пневмонией, которая в то время была синонимом серьезного заболевания. Год спустя ему предложили вернуться в ряды армии, на этот раз армии Союза, но по разным причинам это ему не было интересно, что не помешало двум его сыновьям, а затем и другим внукам и правнукам оканчить Вест-Пойнт. Однако оскорбление, которое предки семьи в свое время нанесли генералам армии США в свое время, вероятно, способствовало тому, что никто с таким именем никогда не достигал более высокого звания, чем полковник, хотя, конечно, никто официально не помнил о столь древних временах, и это никак не повлияло на их карьеру. Не секрет, что Макбрайд больше всего хвастался одним из своих предков, адмиралом на службе Его Величества, который в какой-то момент своей жизни переехал в Соединенные Штаты, тогда ещё остававшиеся колонией Короны.
Он не выполнял каких-либо почетных функций, но его потомки отвернулись от короля Англии и боролись за создание Соединенных Штатов Америки, и если этого было недостаточно, они американизировали свою фамилию, отвергнув букву А. Но никто, кроме семьи, не запомнил или не захотел запоминать ее.
Теперь назрела ситуация, чтобы наконец разорвать этот магический круг и первым из семьи получить генеральство. Честь выпала на долю подполковника Джорджа Макбрайда, командира 2-го батальона 35-го полка 25-й пехотной дивизии. Это правда, что официально об этом ему никто не сообщал, но его начальство неоднократно давало понять, что он находится на правильном пути к генеральскому званию. Вдобавок неизбежно приближался крайний срок, когда его начальство должно было принять решение о его повышении до полковника, поэтому последние несколько недель Макбрайд сидел на высоких каблуках, охваченный неуверенностью. Однако правая рука, сержант-майор Coleman - заместитель командующего по кадровым вопросам - втайне от него он уже заказал знаки отличия, соответствующие продвижению по службе. И что бы ни говорили о U.S. Army,, прежде всего, было ясно одно: старые унтер-офицеры, имеющие соответствующий год службы, быстрее всех узнавали о будущих отъездах, проверках и повышениях.
RAFAŁ STACHOWSKI, WŁADYSŁAW ZDANOWICZ / Рафал Стаховски, Владислав Зданович
Каждая война отличается (Każda wojna jest inna)
Афганистан. Командир взвода
Рафал Стаховски,[майор в отставке, прослужил в американской армии 22 года. Сейчас живет в штате Гавайи, США. Он родился в Варшаве и приехал в США в 1991 году в возрасте 16 лет. Через год он поступил сначала в национальную гвардию, потом в 101-й воздушно-десантную дивизию. Через ROTC стал командиром взвода 25-й пехотной дивизии на Гавайях. С этим отрядом его отправили в Афганистан на год войны, потом на полтора. Служил в Афганистане в 2003/2004 годах, потом как представитель военной разведки - в Ираке.
Книга неполная, к сожалению, это ознакомительный фрагмент, показывающий, что не перевелись в Польше Ярославы Гашеки. Но в конце читателей ждет бонус - интервью с Рафалом]
Следуя процедурам армии США § 15/6.
Мы благодарим офицера армии США лейтенанта Ski [так в американской армии принято называть людей польского происхождения] за то, что он рассказал об этой истории.
Место действия: афганские провинции Кандагар, Забул и Урузган.
Прежде чем мы начнем рассказывать историю командира взвода лейтенанта Ski, читатель заслуживает небольшого объяснения этого загадочного символа §15 / 6 в подзаголовке.
Большинство стран мира действуют по правилам закона, который был установлен таким образом, чтобы каждый гражданин знал, что можно и чего следует избегать, чтобы он не был наказан во имя справедливости. Поскольку некоторые граждане служат в армии, которая часто дислоцируется за пределами страны, а также принимает участие в вооруженных конфликтах, юристам пришлось создать для них отдельный свод правил, предусматривающие ситуации, которые могут возникнуть при несении службы, которые не вошли в заранее подготовленные кодексы, составленные для гражданских лиц. Таким образом, каждая армия в мире имеет правовую систему, которая определяет, что грозит солдату при нарушении этих правил и какие последствия его ждут.
Однако до того, как американский солдат будет арестован и задержан Армией США и предстанет перед военным судом, решение по этой процедуре должно быть принято вышестоящим офицером, обычно его начальником. Ибо есть проступки, которые по понятным причинам не требуют направления на решение военного суда. Таким образом, чтобы защитить американского налогоплательщика от ненужных затрат, каждый командир может воспользоваться правом расследовать дело самостоятельно, приказав провести расследование, является ли совершенное действие наказуемым в соответствии с Единым кодексом военной юстиции, (Uniform Code of Military Justice - UCMJ), либо ему не подчиняется. Проведение такого расследования проводится в соответствии с жестким протоколом, описанным в Постановлении 15/6 армии: Процедуры для следователей, которое может быть переведено на польский как «Процедуры для военных следователей № 15/6 в отношении определения предполагаемого преступления». Он заключается в том, что перед лицом неоднозначных доказательств вины командира он приказывает офицеру из своего штаба (в этом случае юридическое образование не требуется) провести неформальное расследование, чтобы определить, необходимо ли применять UCMJ. У назначенного офицера обычно есть 2 недели на то, чтобы представить свои выводы командиру в письменной форме со всеми доказательствами, собранными в ходе расследования.
Поскольку каждая армия, и особенно высшие офицеры, любят всевозможные документы, которые должны защищать их задницы в случае неприятностей, не только используют право на расследование 15/6, но даже злоупотребляют им, часто инициируя расследования по банальным причинам. Проведение такого расследования требует много времени, поскольку следователь должен ознакомиться с множеством правил и приложить к своему отчету протоколы допросов и описания местных проверок, в которых он участвовал. Хорошее расследование требует много работы, поэтому неудивительно, что офицеры, часто назначаемые для его выполнения, не очень нравятся своему командиру или его адъютанту.
Основная цель расследования 15/6 - это, конечно, установление виновного. Как бы то ни было. Причина, по которой командиры используют этот абзац, совершенно прозаична. Собрав соответствующие документы, они всегда могут заявить, что действовали в соответствии с правилами, и никто не может обвинить их в невыполнении своих обязательств по прояснению вопроса. С нормативной точки зрения они действительно сделали, что они были обязаны делать. И они могут сослаться на него в любой момент, указав на проведенное расследование 15/6 по конкретному делу.
Здесь следует упомянуть небольшую разницу в поведении армии США. и польской. U.S. Army после выдачи приказа не предоставляет назначенному офицеру никаких дополнительных полномочий, таких как: предоставление ему автомобиля с охраной или вертолета, когда он должен добраться до удаленной базы. В польской армии ещё не было ситуации, когда назначенный офицер должен был рассчитывать на случайный доступ через колонну снабжения или искать возможность на вертолете добраться до взвода, в котором он должен провести расследование.
А теперь вернемся к нашему рассказу.
Пролог. Урок этики
COIN расшифровывается как «Противоповстанческие операции» (Counterinsurgency Operations) - доктрина боевых действий против партизан. Во время обучения различные специалисты учат военных, что для подавления партизан недостаточно просто убить участников, хотя с солдатской точки зрения это кажется наиболее простым и желательным решением. Действия против боевиков намного сложнее, чем вы думаете. Прежде всего, не меньше внимания, чем в боевых действиях, следует уделять гуманитарной и экономической помощи жителям страны, в которой она будет действовать. Каждая такая акция, и особенно общее восстановление страны, в которой мы находимся, призвана убедить местное население в том, что поддерживать партизан не стоит. Давно известно, что партизаны сильны до тех пор, пока они пользуются поддержкой окружающего гражданского населения, и что поддержка равносильна подавлению их сопротивления. Именно поэтому мы впервые слышим, что в борьбе с партизанами нельзя стрелять во все, что движется или вызывает у нас беспокойство. Что мы должны любой ценой избегать ненужных потерь среди гражданского населения, чтобы не привести к ситуации, когда отчаявшиеся родственники погибшего - отец, брат или сын берутся за оружие, чтобы отомстить за его смерть, тем самым закручивая спираль взаимной ненависти.
В очередной раз лекторы забивают нам в голову и мозги информацию о том, что армии, ведущие действия против партизан, нельзя спровоцировать на бессмысленные зверства, потому что таким образом они только помогают своим оппонентам, которые не преминут сообщить об этом всему миру. Вот почему наши солдаты должны действовать морально и этично, потому что только тогда у нас есть шанс заручиться поддержкой гражданского населения. Таким образом, урок военной этики является одним из важнейших предметов, преподаваемых в Академии COIN, то есть курс подготовки офицеров к службе в Ираке и Афганистане.
Это была главная причина, по которой я сидел на скамейке и упорно смотрел на подполковника Хиросито, пытаясь сосредоточиться на ней… гм… больше, чем на скучной лекции. Официально я бы никогда не признался в такой оценке старшего, но поскольку никто еще не мог читать мои мысли, я мог себе это позволить. Пока она не сказала ничего такого - я и 40 других младших офицеров, сидевших со мной на лекции - мы бы не узнали. Мы все понимали, что один из высокопоставленных офицеров Пентагона сказал, что напоминание о военной этике не будет проблемой для молодежи в их первой военной миссии. Мы полностью согласились с этим, но никто не предвидел того факта, что подполковник Хиросито, который является военным юристом с огромными знаниями, будет в то же время таким слабым оратором. Женщина не только не смогла привлечь внимание публики, но и своим монотонным голосом ввела нас в состояние душевной летаргии.
Долгое время я сопротивлялся чувству сонливости, представляя полковника в ситуациях, о которых офицер по правилам Армии США даже думать не смеет. Что ж, я был просто молодым человеком, который не общался со своей женой и семьей более 2 месяцев, а оратор, учитывая её воинское звание и возраст, выглядел очень хорошо. Я думаю, что ее женственные формы, которые не могла скрыть даже стальная серая форма ACU (Army Combat Uniform), оказала аналогичное влияние и на других коллег. Просто в японских женщинах есть что-то такое, от чего в жилах голодающих мужчин кипит кровь. Единственное, что меня в ней не устраивало, так это монотонный голос военного юриста, лишенный любой чувственности, но с большой долей сильного дальневосточного акцента. Может быть, если бы она обогатила свою лекцию какими-то конкретными ситуациями и примерами, она была бы удобнее для 40 мужчин в форме ...
Применимые военные параграфы, повторяемые ею как мантры - читаемые монотонным голосом, заставляли нас спать, и мне все труднее и труднее было защищаться от объятий Морфеуса.
Разница между занятиями в университете и в армии состоит в том, что в первом случае вы можете рискнуть и позволить своему сознанию на мгновение отключиться, впадая во временное состояние покоя, в просторечии называемое цивильными жителями дремотой. Когда вы позволяете себе это делать во время лекции в армии, можете быть уверены, что это не только заметят, но и вам придется дорого за это заплатить. Я не мог себе этого позволить, тем более что хотел произвести хорошее впечатление на командира. Борясь с непреодолимой сонливостью, я достал из кармана удобный словарь пуштунского языка и начал записывать основные фразы и их фонетические звуки в свою записную книжку, чтобы потом правильно произносить их.
Сонливость прошла почти сразу, поэтому я то и дело проверял, продолжает ли полковник читать лекцию, удерживая взгляд, возможно, немного дольше, чем положено, на определенных женских изгибах, а затем возвращался к работе. довольный проявленной хитростью. Я был так увлечен набором арабской вязи и их устной транскрипцией, что, должно быть, пропустил тихое:
- Ссссс ... - сзади.
Мое внимание привлекло только сильное ворчание позади меня, поэтому я сразу понял, что ... во-первых, оно был направлено прямо на меня; во-вторых, нет смысла что-либо скрывать, потому что я, должно быть, уже очень сильно потерял время; в-третьих, меня поймали со спущенными штанами, что не выглядело хорошо, но это нужно было принять с достоинством.
Пани подполковник всё ещё стояла, и когда я поднял глаза, я взглянул краем глаза, чтобы увидеть, кто стоял рядом с ней.
«Ну, курва, красавец» - подумал я, увидев над собой руководителя академии COIN, известеного тем, что иногда неожиданно бывает на занятиях в группах и проверяет, насколько вверенные ему младшие офицеры старательно выполняют свои задачи. Я даже не хотел думать, что случится, когда я так глупо заставлю его делать то, чего мне следует избегать. Мы знали, что у него была подготовлена работа для таких несчастных, и мне почему-то не улыбалось провести этот вечер за сочинением эссе о том, как офицер должен вести себя на лекции по этике, хотя в этой ситуации мне нечего было сказать.
Было бы также ошибкой рассчитывать на солидарность группы, потому что никто не был настолько глуп, чтобы подвергнуть себя нелестной записи в файлах. Я чувствовал, что собираюсь за это заплатить.
Я заметил, что подполковник тоже обращает на нас внимание и с интересом смотрит на нас, прервавшись на мгновение в своем монологе. Всё, что я мог сделать, это притвориться, что ничего не произошло, поэтому я закрыл глоссарий и плавно превратил своих арабских червей в латинские буквы, делая вид, что делаю заметки на лекции. Я все еще не решался встретиться взглядом с полковником, стоящим надо мной, как палач над жертвой.
Через некоторое время нетерпеливый полковник H.G. «Bulldog» Sherley - шеф Академии COIN - слегка двинулся передо мной и не удостоив меня ни единым взглядом,, сконцентрировал свое внимание на словаре и тетради, лежащих на столе. Он взял их, пролистал словарь на мгновение, как будто ожидал чего-то другого, затем проверил записи в своей записной книжке. Хотя у меня перехватило дыхание в груди, я был рад, что, кроме заметок из курса и пуштунских слов, в этом нет ничего компрометирующего, хотя я знал, что написание эссе точно не пропустит меня сегодня, потому что полковник «Бульдог» прославился тем, что поручает подобные задания молодым офицерам, которые влипли в него. В соответствии с правилами, в тот момент, когда он потянулся за моими записями, я застыл и смотрел прямо перед собой.
Полковник долго изучал словарь, нелепо нахмурясь, как будто он придумывал подходящую тему для сочинения. Ему потребовалось время, чтобы принять правильное решение, затем он встал передо мной и посмотрел мне в глаза. Я едва видел, как он покачал головой, затем положил словарь обратно на стол, повернулся и пошел к полковнику, не комментируя мое поведение. Одного взгляда на это было достаточно, иногда хмурый взгляд и выговор, сделанный этим взглядом, означало произнесение более сотни слов. Только через некоторое время я понял, что на этот раз каким-то чудом избежал наказания, и с облегчением сел на свое место.
Не только меня удивило, что наказание было прощено, потому что все хорошо знали, что полковник «Бульдог» не откладывает предосудительные дела, особенно когда это касается младших офицеров. Я начал задаваться вопросом, почему я обязан его необыкновенной доброте. Я смотрел прямо вперед, хотя в то же время мне было интересно, спасла ли меня способность писать на пуштуне - в конце концов, главная цель академии COIN - научить американских офицеров основам афганской культуры. Если бы я занимался чем-то другим, это эссе, наверное, меня бы не пропустило, а так быть может ...
Итак, я знал, что должен доложить ему, потому что должен заплатить какое-то наказание, но я был спокойнее, так как оно не будет слишком суровым. Кроме того, я был рад, что полковник не комментирует мой подвиг, а подходит к кафедре и стоит рядом с полковником Хиросито, желая лично присутствовать на оставшейся части лекции. Он, вероятно, думал, что это побудит нас быть более осторожными, поэтому мы с любопытством наблюдали за его реакцией на речь пани подполковника.
Не скажу, что я был недоволен, когда через 5 минут я заметил у полковника Бульдога первые симптомы лекционной усталости. Сначала он подавил желание зевнуть, затем он на мгновение покачал головой, стараясь не позволять векам закрыться сами по себе. Судя по всему, ее сильный акцент и монотонный тон голоса не только нам не по зубам. Еще через 2 минуты я обнаружил, что он понимает, почему некоторые из молодых офицеров делают все возможное, чтобы не заснуть на лекции подполковника.
«Извините, полковник», - наконец сдался он, вставая со своего места и занимая место у микрофона. В то же время он указал на пустое кресло с безмолвным предложением, чтобы она немного отдохнула.
- Я понимаю, что ваша лекция необходима, и я, вероятно, одобрил её в программе курса COIN, но я считаю, что правовые нормы, к которыми вы обращаетесь с нашими младшими коллегами, не лучший способ подготовить их к действиям в сложных реалиях борьбы с партизанами. Как многие из вас знают, я до сих пор считаю себя офицером пехоты, для которого работа за столом и написание длинных отчетов - не мечта. К сожалению ... мое, а значит и ваше начальство ... - Он тут же поднял руку вверх, как бы желая заглушить всплеск энтузиазма, хотя никто об этом даже не заговорил, не смог подумать, ни тем более инициировать. - Они сказали, что мой опыт настолько важен, что я должен подготовить вас к ситуациям, с которыми вы столкнетесь на месте. Поэтому я надеюсь, что то, что я собираюсь показать вам сейчас, поможет вам лучше понять, что всё, что говорит полковник, не только важно, но и необходимо помнить в любой ситуации, что, если мы проиграем борьбу за дружбу народа этой страны, мы проиграем и эту войну. Я считаю, что некоторым офицерам не составит труда убедить их услышать мою вставку. Я просто предупреждаю, что то, что вы увидите, будет неприятным ...
Решительным движением он позвонил в дежурную комнату, вручил ему DVD и тихо дал инструкции. Если бы это был кто-то другой, в комнате, вероятно, наступило бы расслабление и загудел гул приглушенных разговоров хотя бы на мгновение, но в присутствии «Бульдога» никто не решился вздохнуть еще громче.
«Вы заслуживаете небольшого введения в эту тему», - медленно заметил он, глядя на сосредоточенные лица участников курса. Мы были удивлены, мы задавались вопросом, чем он хочет нас удивить, некоторые из нас думали, что они достаточно опытны и что ничто их не впечатлит.
- Как командир и глава Академии COIN, я отвечаю за надлежащую подготовку офицеров, отправляющихся в Афганистан. Я не буду объяснять вам объем моих обязанностей, потому что вы сами это знаете. В любом случае мои инструкторы, которые проводят с вами занятия, отлично справляются со своими задачами, поэтому мне нет смысла сейчас что-то повторять. Я просто хочу напомнить вам, что когда вы доберетесь туда, у вас будут ситуации, о которых здесь не упоминалось. Не только потому, что их никто не предвидел, но и потому, что такие ситуации случаются на войне, и мы ничего не можем с этим поделать. Иногда оказывается, что ваши добрые намерения обернутся для кого-то бедой, и то, что вы считали трагедией, в некоторых ситуациях может пойти на пользу другому. Поэтому следует внимательно за всем следить и принимать быстрые, но правильные решения. Вы должны знать, что если вы окажете кому-то из местных особые услуги в глазах других, то он в глазах своих сородичей может стать вашим сторонником, а значит, человеком, недостойным жизни. Вам, наверное, интересно, почему я говорю об этом сейчас ...
Он сделал паузу и посмотрел на нас, затем снова заговорил: «На одном из последних курсов я спросил у одного из командиров взвода, отправляющегося в Афганистан, чего он действительно хочет. Он удивил меня, потому что он не упомянул о своей семье, девушке или жене, но он больше всего позаботится о возвращении со всеми своими солдатами с войны любой ценой ...»
Он снова посмотрел на нас, как бы оценивая наше поведение, но никто даже не улыбнулся.
«Сначала я был склонен признать, что он был прав ... Чтобы защитить моих солдат ... Избегать жертв ...» - сказал он, медленно спускаясь с помоста, как будто хотел быть ближе к нам.
- Это нормально, что у каждого из нас есть такие мысли и желания. Единственный вопрос, который необходимо задать: возможно ли это и какой ценой? Как мы узнаем сегодня, как мы будем реагировать, когда пули начнут свистеть? Вы смотрите на меня сейчас и задаетесь вопросом, кто дал мне право сомневаться в ваших заверениях, что так и будет?
Он посмотрел на нас, как будто хотел знать, доходят ли его слова до нас, затем закончил гораздо тише - «Глядя на вас, я вспоминаю молодого лейтенанта, которого тогда никто никогда не называл «бульдогом», потому что у меня была половина моей нынешней мышечной массы и небольшая часть военного опыта. Тогда он думал точно так же, как вы сейчас, и был готов доказать всем, что кто кто, но он сдержит свое слово и позаботится о том, чтобы никого из его подразделения не остался в чужой стране. Тогда не было войн с терроризмом, но оказалось, что люди гибли не только во время них. Мой сержант погиб во время учений, потому что двое его подчиненных хотели показать, какие они смельчаки, и просчитались в своих оценках ... Когда мы летели в Панаму, я уже не помню, боялся ли я больше за себя или за своих подчиненных. Я боялся оказаться обычным трусом, когда вокруг меня начали летать пули. Я боялся, что потеряю одного из своих солдат, и мне придется объяснять их родителям, как я мог допустить это. Правда заключалась в том, что я боялся неизвестного ... То же самое было со мной на Гренаде, Сомали, когда моя рота принимала участие в Первой войне в Персидском заливе, или в нескольких других местах, о которых я не буду сейчас упоминать, потому что официально там никогда не было американских солдат. Армия. Фактически, мы часто не имеем никакого влияния на будущие события и то, что произойдет. Я считаю, что жизнь солдата - это выполнение возложенной на него задачи. Он должен сделать это как можно лучше и верить, что таким образом он защитит свою жизнь, жизнь своих товарищей или гражданских лиц, доверенных их заботе. Вам предстоит сражаться с партизанами, террористами или обычными преступниками. И не имеет значения, как вы их называете ... Знайте, что у них нет запретов или сомнений относительно того, кто их враг и что с ними делать. Если вы встретите их на своем пути, будьте уверены, они будут заботиться о том, чтобы вы были убиты и побеждены. Для них все просто. Они рождены, чтобы сражаться, и, поскольку вы их враги, они без колебаний воспользуются любой возможностью, чтобы нанести вам смерть или, в худшем случае, раны. Не рассчитывайте, что они наткнутся на вас голыми на поле битвы. Помните, что они хотят спровоцировать вас, потому что, когда вы начнете мстить мирному населению, это будет для них двойной победой. Это не та война, о которой вы узнали на курсах TRADOC во время обучения. Здесь жизнь ваших солдат определяется силой мин, установленных на дороге или хорошо организованной. засаде в горах. У них сразу будет преимущество перед вами, потому что они лучше знают пути эвакуации, а вы будете двигаться как в темном подвале. Они будут прекрасно осведомлены о каждом шаге, потому что им информацию передаст любой бедный крестьянин, который будет знать что-либо о ваших планах. Поэтому не делайте ничего схематично, меняйте маршруты, не говорите слишком много и не верьте в их честность и дружбу. Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему в самом начале я упомянул того командира взвода, который хотел, чтобы все его подчиненные вернулись домой целыми ... Ну, сегодня я получил два сообщения. Один от него с информацией о том, что он сделает все возможное, чтобы найти людей, запечатленных на видео, которое вы собираетесь смотреть. Второе от его командира, что через несколько дней этот лейтенант погиб во время боя, когда пытался спасти семью афганского переводчика ... Это переводчик, которого вы увидите в фильме ...
Никто из нас не сказал ни слова, некоторые смотрели на своих соседей, чтобы проверить их реакцию на слова полковника. «Бульдог» подал знак дежурному офицеру и удалился, чтобы никто не заслонял экран, затем отошел до конца класса, чтобы наблюдать нашу реакцию на фильм.
Как и все мои одноклассники, я сосредоточился на экране, хотя на нем было трудно увидеть что-либо еще. Экран был полностью темным на минуту, и по нему двигались слабые тени. Только через некоторое время я понял, что кто-то снимает в темноте, потому что на заднем плане я слышу нервные голоса, как будто кто-то кого-то подгоняет. Я слышал, как некоторые мужчины говорили на пуштунском языке, даже узнал несколько слов, но прежде чем я успел поделиться своим открытием с соседом, на экране внезапно появилось изображение. Тьма экрана прерывалась свечением автомобильных фар, что явно успокаивало одного из собеседников. Только через некоторое время я увидел человека, лежащего на земле. Режиссер был не очень искусен, изображение получилось расплывчатым и нечетким, но видно, что человек, лежащий на земле, был одет в грязные пышные брюки, длинное серо-белое платье и поношенный жилет. Через некоторое время я заметил, что его руки были связаны за спиной, и ограничители не позволяли ему двигаться. Режиссер снял смущенное лицо крупным планом, и мы все увидели его глаза широко открытыми, испуганными, как у домашних животных, синие морщинки на его лице, которые затрудняли определение его возраста. Однако было ясно, что этот человек не был стар, но его лицо было измучено жизнью в пустыне. Через некоторое время я увидел на его щеках следы слез. Над ним стояли двое мужчин, одетых в в черные мешковатые костюмы, рукава закатаны, лица закрыты клетчатыми шарфами. Видны только их глаза, а закатанные рукава наводят на мысль, что они ожидали какой-то работы, на которой они могут испачкаться. У более высокого из них были татуировки на руках, но изображение камеры было настолько нестабильным, что их трудно было точно распознать. Большой нож мясника поблескивал в руке низкого. Мы слышали, как трое операторов молятся на пушту. Это длилось добрых 2 минуты, в течение которых я понял, что связанный мужчина тоже молился, хотя делал это так тихо, что это можно было узнать только по легкому движению его губ. Наконец они закончили молиться, наступила пауза, затем более высокий мужчина вытащил из-за спины американскую военную шляпу и надел ее на голову мужчине, разразившись коротким гортанным смехом, как будто он был очень доволен собой. Оператор начал скандировать: - Аллах Акбар! Аллах акбар! (Бог велик).
И это, наверное, было сигналом к действию, потому что мы видим, как по зову оператора люди в арафатках начали действовать. Более высокий встал на колени на бедра потерпевшего, схватился руками за щиколотки, чтобы ограничить возможность каких-либо движений, а более низкий опустился коленями на грудь. Он схватил лежащего на земле мужчину за волосы, прижал его голову к земле и провел ножом по горлу. В воздухе раздался пронзительный крик, который через долю секунды превратился в глухое ворчание. Оператор сделала еще один крупный план лица и шеи убитого мужчины. Палач методично водил ножом по горлу жертвы, и на мгновение были отчетливо видны его пухлые маленькие руки, залитые кровью. Мне даже показалось, что я вижу очертания татуировки, но ... может, это просто мое воображение сыграло со мной злую шутку? Я смотрел, как острый как бритва нож плавно входит в гортань, прорезает артерии ...
Стоп-кадр. Перемотка назад. Снова слышим этот отчаянный крик. Мне стало плохо, я не мог вынести однообразное «Аллаху Акбар, Аллаху Акбар». - Бог велик! - Бог велик? Гавно! - хотелось кричать вслух. Если бог действительно существует, то он должен чрезвычайно гордиться этими недостойными монстрами! Я взглянул на своих коллег, но каждый из них притворился сильным и мощным, на которых такие взгляды не производят никакого впечатления, хотя у большинства из них были стиснуты руки и челюсти, что явно указывало на их чувства, подобные моим.
Я знал, что не могу показать друзьям свою слабость. Чтобы не рвать, я сосредоточился на руках мучителя, единственной части его тела, которую он обнажил. Я старался не смотреть на кровь, на перерезанный пищевод, на гортань, на широко открытые от ужаса глаза мертвеца. По телевидению в такие моменты жертвы закрывают глаза, а здесь показывать было нечего. Никто не симулировал смерть, это это действительно происходило.
«Руки, просто посмотри на эти руки», - твердил я себе.
Руки пухлые, гладкие. Всё, что я мог видеть, это размазанные татуировки, хотя в какой-то момент я увидел черный контур скорпиона с хвостом, настроенным для атаки между большим и указательным пальцами. Палач с трудом перерезал позвонок, чтобы отрезать голову от остальной части туловища. Было видно, что он изо всех сил пытается найти ножом соединение между позвонками, но не может. В объектив показалась рука высокого мучителя, он взял окровавленный нож у сослуживца и принялся за работу сам. Он был опытен и точно знал, что делать. Его руки были покрыты видимыми татуировками, мы могли увидеть изогнутый кинжал и мусульманский полумесяц, а судя по их расплывчатым очертаниям, они принадлежали пожилому человеку. Оператор сделал еще один крупный план, и мы увидели, как голова жертвы медленно опускалась на песок, отделяясь от остальной части тела. И все время слышен только завывающий голос оператора: - Аллах Акбар! Аллах акбар! - Снова экран потемнел, и был слышен только этот вопль, хотя он тоже вдруг замолчал ... Экран снова стал черным, как ночь, сопровождавшая снятую смерть ...
«Мертвый афганец был переводчиком командира взвода», - объяснил полковник, снова выступая перед нами и глядя нам в лицо.
- Его ошибка заключалась в том, что он жил в соседнем селе и очень хотел навестить свою семью. Однако до того, как он приехал туда, на дороге его уже поджидали талибы, что позволяет предположить, что они были проинформированы о его намерении. Возможно, они сообщили ему ранее, что дома происходит что-то важное, и ему необходимо связаться с ними. Мы никогда этого не узнаем, но это наше предположение. Записи его казни были распространены среди жителей окрестных деревень вместе с листовками, что каждый неверующий и предатель веры будет убит точно так же. Конечно, виновные не найдены, и я сомневаюсь, что это когда-нибудь случится, хотя ... Жизнь непредсказуема, - он поколебался и тихо добавил, - Я показал вам этот фильм, чтобы вы знали, куда вы собираетесь идти, там настоящая война, а ваши противники беспринципны. Они не применяются никаких правил, при этом нужно сохранять хладнокровие и не увлекаться. Вы не можете бездумно убивать, как ваши противники. Если вы этого не сделаете, у нас нет шансов выиграть эту войну. Как я упоминал ранее, мы победим не на поле битвы, а в сознании жителей этой страны ... Вы должны помнить, чтобы не допускайте той же ошибки, что и Льюис Бремен в Багдаде, который одной непродуманной подписью ликвидировал иракскую армию, он настроил против наших войск тысячи безработных бывших солдат диктатора. Эта армия, хоть и разбитая нами, всё еще насчитывала 450000 более или менее подготовленных солдат, которые, лишившись зарплаты, должны были не только найти себе работу, но и зарабатывать на жизнь себе и своим семьям. Большинство из них воспользовались предложениями наших оппонентов и за деньги вступили в драку, в которой они не были полностью убеждены. По правде говоря, если бы мы и дальше выплачивали им зарплату в 50 долларов в месяц, что является небольшой суммой по сравнению с 450000 долларов, на которые каждый из нас застрахован, тогда Ирак был бы мирной и безопасной страной. А сумма, которая потребовалась бы для поддержания государства в то время, составляла бы сотую долю процента, которую мы сейчас вкладываем в эту страну.
Он прервал свою речь и пробежался глазами по нашим удивленным лицам, потому что мы никогда раньше не сталкивались с ситуацией, когда старший офицер негативно отзывался о войне в Ираке. Его оценка, мягко говоря, не соответствовала официальной линии нынешней администрации и Пентагона. Мне просто было интересно, восхищаться ли полковником Бульдогом за его храбрость или упрекать его за неразумность. Наверное, этот вопрос повис в воздухе, потому что почти сразу мы получили объяснение из его уст:
- Одно из правил в армии - младший чин не комментирует и не оценивает решения своего начальника, а выполняет полученные от него приказы независимо от его чувств. В моем случае меня попросили оценить текущую ситуацию в Ираке, и я сказал именно то, что вы только что услышали, заранее зная, что мое мнение не будет хорошо воспринято моим начальством и их политическими наставниками. Я солдат, а не политик, поэтому высказал свое мнение простыми и содержательными словами, в соответствии со своей совестью и знаниями. В качестве награды мне дали должность коменданта академии, и я, вероятно, никогда не получу генеральную звезду, но если бы кто-нибудь задал мне тот же вопрос сегодня, я бы ответил так же, как и тогда. Не затем я шел служить стране, выбрав службу в армии, чтобы теперь стыдиться своего мнения и никуда не годиться для карьеры ... Офицерская честь и простая солдатская порядочность не позволяют мне этого делать, хотя и того, и другого мало на нашем рынке, - закончил он свое заявление решительно.
Глава 1. Макбрайд
Подполковник Джордж Макбрайд был представителем знатной семьи юга Соединенных Штатов, который давно пополнил ряды U.S. Army со сменой поколений офицеров. За свою историю она могла похвастаться одним из генералов, хотя это было связано с далекими временами Гражданской войны. Генерал Джеймс Хаггин Макбрайд служил в Конфедерации, однако, по правде говоря, ничего примечательного в этой войне не показал. Возможно, именно по этой причине никто, кроме его семьи, не помнит об этом и не дорожит его заслугами. Предок полковника не заслужил ни памятника, ни своего имени, чтобы его занесли в пантеон выдающихся и выдающихся генералов в истории U.S. Army. Так или иначе, еще до окончания Гражданской войны он уволился с дальнейшей службы в армии, не дожидаясь официального одобрения своих общих сокращений и официально объяснив это пневмонией, которая в то время была синонимом серьезного заболевания. Год спустя ему предложили вернуться в ряды армии, на этот раз армии Союза, но по разным причинам это ему не было интересно, что не помешало двум его сыновьям, а затем и другим внукам и правнукам оканчить Вест-Пойнт. Однако оскорбление, которое предки семьи в свое время нанесли генералам армии США в свое время, вероятно, способствовало тому, что никто с таким именем никогда не достигал более высокого звания, чем полковник, хотя, конечно, никто официально не помнил о столь древних временах, и это никак не повлияло на их карьеру. Не секрет, что Макбрайд больше всего хвастался одним из своих предков, адмиралом на службе Его Величества, который в какой-то момент своей жизни переехал в Соединенные Штаты, тогда ещё остававшиеся колонией Короны.
Он не выполнял каких-либо почетных функций, но его потомки отвернулись от короля Англии и боролись за создание Соединенных Штатов Америки, и если этого было недостаточно, они американизировали свою фамилию, отвергнув букву А. Но никто, кроме семьи, не запомнил или не захотел запоминать ее.
Теперь назрела ситуация, чтобы наконец разорвать этот магический круг и первым из семьи получить генеральство. Честь выпала на долю подполковника Джорджа Макбрайда, командира 2-го батальона 35-го полка 25-й пехотной дивизии. Это правда, что официально об этом ему никто не сообщал, но его начальство неоднократно давало понять, что он находится на правильном пути к генеральскому званию. Вдобавок неизбежно приближался крайний срок, когда его начальство должно было принять решение о его повышении до полковника, поэтому последние несколько недель Макбрайд сидел на высоких каблуках, охваченный неуверенностью. Однако правая рука, сержант-майор Coleman - заместитель командующего по кадровым вопросам - втайне от него он уже заказал знаки отличия, соответствующие продвижению по службе. И что бы ни говорили о U.S. Army,, прежде всего, было ясно одно: старые унтер-офицеры, имеющие соответствующий год службы, быстрее всех узнавали о будущих отъездах, проверках и повышениях.