Поток подсознания
Спасаться от бессонницы чтением - это очень правильная мысль. Надо только грамотно выбирать книгу (кстати, интересно, было ли в Что-читателях обсуждение, что читать по ночам?)
Читать "Вторую книгу" Надежды Яковлевны Мандельштам было не лучшей идеей. Теперь бессонница обеспечена на несколько ночей вперед. Самое страшное - всё, что она пишет о событиях почти столетней давности, всё про нас. Замени одни фамилии на другие и пиши в ЖЖ. Никто не увидит разницы. Еще и в топ выйдешь.
Самый страшный - для меня - вид мемуаров. Не рассказ о том, кто, что и с кем (это же не со мной, это про чужих, не про меня!), а эмоциональные воспоминания об общей атмосфере, об умении радоваться жизни каждый день, пока жив, о страхе, о пользе страха и мужестве это понять (а вот это все про меня, про нас всех, про сейчас).
"В такие эпохи, как пережитая, но еще далеко не изжитая нами, страх имеет положительную функцию. Мы когда-то признались друг другу с Ахматовой, что самое сильное чувство, которое мы испытали, сильнее любви и ревности, сильнее всего человеческого, это страх и его производные - мерзкое сознание позора, связанности и полной беспомощности ...Настоящие рабы - это те, кто не сознавал и не сознает позора и твердо верит, что его, преданного и исполнительного, никто не тронет, если, разумеется, не произойдет ошибки.
...У людей, заклинавших страх, обычно росли непуганые дети. Мы с Ахматовой придумали поговорку: "За пуганого двух непуганых дают". Родители, охраняя детей, растили их в полном неведении, потом садились родители, и непуганый оставался один - его ничего не стоило завербовать, и бедный мальчик - сын за отца не отвечает - аккуратно писал донос. Иногда забирали самого непуганого, и он, милый человек с открытой душой, добродушно или испугавшись кулака снабжал вопрошателя любыми показаниями о родных, знакомых или совсем посторонних людях. Наконец, могло повезти: вся семья уцелела, и непуганый ходил по улицам и домам, писал письма и дневники или просто болтал, а расплачиваться за его идиотизм приходилось другим. Для нас непуганый был хуже провокатора - с провокатором хитришь, а непуганый смотрит голубыми глазами, и его не заткнешь.
...Страх - организующее начало и свидетельствует о понимании реальности. На укрепляющий и поддерживающий страх способен не всякий раб, а только тот, кто преодолел страх и не поддался трусости. Преодолевший страх знает, как было и как будет страшно на этой земле, и смотрит страху прямо в глаза."
Мужик в маршрутке в военной форме (четыре звездочки - капитан?) по телефону с некоей Ириной Геннадьевной:
"Ирина Геннадьевна, я ему звоню со вчерашнего утра... да, каждые полчаса...да, на Мегафон тоже... да, ни один номер не отвечает... нет, я не могу поехать, у меня все машины в поле.... В ПОЛЕ!... ну поле, знаете, такое поле... нет у меня машин, в общем, не могу ничего сделать! Ирина Геннадьевна, я все понимаю, но что я могу?
Дамочка явно бросает трубку. Тут же звонок: "Да. Я только что... я так и сказал. Хорошо, если что, позвоню".
Но знаете что? Он ведь и правда ехал в маршрутке, т.е. машины у него и правда в поле?
Коллега рассказала - мама у нее, 85 лет, милейшая старушка, живо откликается на все происходящие в телевизоре события:
- Лен, а что ты-то на Олимпиаду не поехала?
Дочь, не зная, что ответить, отшучивается:
- По моче и калу не прошла.
Проходит три дня. Мама ходит расстроенная и обиженная. Наконец не выдерживает:
- Значит, ты анализы сдавала. И они плохие. Не обманывай меня - я медик! Я еще из ума не выжила.
Да, ёлку мы сняли.
Ничего хорошего из этого не вышло. Я предчувствовала. Постояла бы еще хоть до 8 марта, глядишь, все и обошлось бы.
Ну зато весна, дождь идет.
Спасибо, что природе присуща цикличность, что за зимой приходит весна, а за ней лето... не потому, что я не люблю зиму (а я не люблю, но это не важно). Эта повторяемость придает бессмысленности существования осмысленность - включенность в жизнь, которая вне нас, не между ушами, а вне их, ушей. Объективная реальность, в общем, данная нам в ощущении. Потому мы так много разговариваем о погоде. После существования Бога, это то немногое, что нас объединяет.
Читать "Вторую книгу" Надежды Яковлевны Мандельштам было не лучшей идеей. Теперь бессонница обеспечена на несколько ночей вперед. Самое страшное - всё, что она пишет о событиях почти столетней давности, всё про нас. Замени одни фамилии на другие и пиши в ЖЖ. Никто не увидит разницы. Еще и в топ выйдешь.
Самый страшный - для меня - вид мемуаров. Не рассказ о том, кто, что и с кем (это же не со мной, это про чужих, не про меня!), а эмоциональные воспоминания об общей атмосфере, об умении радоваться жизни каждый день, пока жив, о страхе, о пользе страха и мужестве это понять (а вот это все про меня, про нас всех, про сейчас).
"В такие эпохи, как пережитая, но еще далеко не изжитая нами, страх имеет положительную функцию. Мы когда-то признались друг другу с Ахматовой, что самое сильное чувство, которое мы испытали, сильнее любви и ревности, сильнее всего человеческого, это страх и его производные - мерзкое сознание позора, связанности и полной беспомощности ...Настоящие рабы - это те, кто не сознавал и не сознает позора и твердо верит, что его, преданного и исполнительного, никто не тронет, если, разумеется, не произойдет ошибки.
...У людей, заклинавших страх, обычно росли непуганые дети. Мы с Ахматовой придумали поговорку: "За пуганого двух непуганых дают". Родители, охраняя детей, растили их в полном неведении, потом садились родители, и непуганый оставался один - его ничего не стоило завербовать, и бедный мальчик - сын за отца не отвечает - аккуратно писал донос. Иногда забирали самого непуганого, и он, милый человек с открытой душой, добродушно или испугавшись кулака снабжал вопрошателя любыми показаниями о родных, знакомых или совсем посторонних людях. Наконец, могло повезти: вся семья уцелела, и непуганый ходил по улицам и домам, писал письма и дневники или просто болтал, а расплачиваться за его идиотизм приходилось другим. Для нас непуганый был хуже провокатора - с провокатором хитришь, а непуганый смотрит голубыми глазами, и его не заткнешь.
...Страх - организующее начало и свидетельствует о понимании реальности. На укрепляющий и поддерживающий страх способен не всякий раб, а только тот, кто преодолел страх и не поддался трусости. Преодолевший страх знает, как было и как будет страшно на этой земле, и смотрит страху прямо в глаза."
Мужик в маршрутке в военной форме (четыре звездочки - капитан?) по телефону с некоей Ириной Геннадьевной:
"Ирина Геннадьевна, я ему звоню со вчерашнего утра... да, каждые полчаса...да, на Мегафон тоже... да, ни один номер не отвечает... нет, я не могу поехать, у меня все машины в поле.... В ПОЛЕ!... ну поле, знаете, такое поле... нет у меня машин, в общем, не могу ничего сделать! Ирина Геннадьевна, я все понимаю, но что я могу?
Дамочка явно бросает трубку. Тут же звонок: "Да. Я только что... я так и сказал. Хорошо, если что, позвоню".
Но знаете что? Он ведь и правда ехал в маршрутке, т.е. машины у него и правда в поле?
Коллега рассказала - мама у нее, 85 лет, милейшая старушка, живо откликается на все происходящие в телевизоре события:
- Лен, а что ты-то на Олимпиаду не поехала?
Дочь, не зная, что ответить, отшучивается:
- По моче и калу не прошла.
Проходит три дня. Мама ходит расстроенная и обиженная. Наконец не выдерживает:
- Значит, ты анализы сдавала. И они плохие. Не обманывай меня - я медик! Я еще из ума не выжила.
Да, ёлку мы сняли.
Ничего хорошего из этого не вышло. Я предчувствовала. Постояла бы еще хоть до 8 марта, глядишь, все и обошлось бы.
Ну зато весна, дождь идет.
Спасибо, что природе присуща цикличность, что за зимой приходит весна, а за ней лето... не потому, что я не люблю зиму (а я не люблю, но это не важно). Эта повторяемость придает бессмысленности существования осмысленность - включенность в жизнь, которая вне нас, не между ушами, а вне их, ушей. Объективная реальность, в общем, данная нам в ощущении. Потому мы так много разговариваем о погоде. После существования Бога, это то немногое, что нас объединяет.