Мубарак
Однажды я сотворил себе кумира.
У моего друга Витьки был талант художника-вредителя, кусок зеленого липкого пластика и я. А у меня был железный болт и страстное желание ученика средней школы вкрутить его куда-нибудь. Срочно. Во что бы то ни стало. Прямо сейчас.
Этих компонентов, настоянных на детском страхе и взрослом бессознательном, хватило, чтобы вылепить всепонимающего божка всепроникающей гнусности. Болт, удовлетворяя свой зуд, я вкрутил ему в голову - придав зеленому уродцу ломаный профиль римского центуриона. Имя ему дано было - Мубарак, младший и тавтологически забытый бог забвения из египетского пантеона.
Идею кровавых жертвоприношений мы отвергли, рассудив, что четырехэтажный луч ненависти, от которого непроизвольно отнимаются ноги в попе и сердцу тревожно в груди - достаточная жертва. (Удар незнакомым вокабуляром Витьке пришлось вынести вместе с той самой пластмассой с завода «Пластполимер». Героизируя друга, я представлял его бег от сторожа зигзагообразным и приникающим к земле. Так, думал я, меньше вероятность получить проникающее ранение вокабулябром в висок.)
Да, нам было по десять, мы учились в четвертом «Бэ».
Действовал идол так: надо было поставить его на парту и, когда на уроке французского начинался опрос, мысленно просить об избавлении.
Божок работал. Француженка либо не спрашивала, либо спрашивала только то, что ты знаешь. Мубарак исправно внимал мольбам и хранил девственность наших дневников. Страх перед языком худой французской стервы отступал. Жизнь продолжалась.
Потом, как заведено логикой развития любого культа, мы стали сдавать Мубарака в аренду. В твердой валюте вкладышей от жвачки он шел по два миккимауса или четыре пепперминта за урок. Витька решал коммерческие вопросы, я занимался пиаром. Для чего тщательно готовил домашнее задание, но делал вид, будто ничего не знаю.
Довольно скоро аукционная цена Мубарака дошла до пяти пепперминтов. Сон разума порождал чудовищ Спрос порождал ложных богов, на которых я оттачивал свое мастерство черного пиара, лажая их убогую, канцелярскую, скрепочно-ластиковую сущность и демифологизируя молодые бренды.
Глупые двоечницы с обозначившейся грудью уже хотели со мной дружить. Для чего мне их дружба, я тогда не понимал, иначе правдивое описание гарантировано повлекло бы саспенд этого журнала СУПом. Двоечницы были дурами - молитва богу Игнора для них составлялась по методу Эмиля из Леннерберги, с полным перечислением всех неизвестных французских слов, чтобы Мубарак знал, от чего конкретно их хранить. Это было так глупо, что работало.
После новогодних праздников от француженки ушел муж и акции божка поднялись до небес.
Витька выкинул пустую пачку из-под Мальборо, где он хранил свои фантики и доверил самое ценное обувной коробке. В силу волатильности детских увлечений, его полки пополнились «ковбойцами» и индейцами, а на черный день был припрятан мешок забитых до неузнаваемости золоченых военных пуговиц. Я, выполняя свою работу, пытался беседовать с француженкой о Шукшине. На французском. В списке чудес Мубарака это проходило как mass salvation.
К сожалению, и это исторический фактрс, ни один Мубарак не вечен. Если бы я назвал бога Игнорр, то это был бы его Рагнарёк. А так, это был хулиган Егоров.
Звали его, тоже, Егор, чтобы родители не забыли. Мы его боялись. Он мог завалить семиклассника, распилить за один урок труда стальные тиски и дважды мотал срок в одном и том же классе. В учительской шили третий, и лишь Мубарак давал надежду.
Боги бессильны перед людской глупостью, но в четвертом классе этого еще не знаешь. Егоров, под защитой божка, получил сразу две пары за урок, а мы - Мубарака, с болтом, торчащим из более ожидаемого в раннем пубертате места. По законам советской школы бог был низложен и опущен. Сила покинула его.
Дух расстался с зеленым тельцем, оставив, напоследок, несколько маленьких подарков: уволил француженку, вселил в меня любовь к французской литературе и, рикошетом, отправил мою сестру на романское отделение ЛГУ.
Язык, кстати, я так и не выучил. Для сдачи любого зачета теперь хватало одной улыбки - бог хранил.
Или, смеясь беззвучно, наслаждался тонкой местью…