Андрей Колесников. Интеллигенция покинула кухню
17 апреля 2012
Помнится, в разгар предвыборной кампании Станислав Говорухин солидаризировался с В. И. Лениным, назвавшим интеллигенцию г…м нации. Собственно, и при советской власти эта, говоря языком госдепа, «страта» называлась «прослойкой» в бутерброде, где сверху рабочий класс, а снизу трудовое крестьянство. На большее интеллигенты рассчитывать не могли, а пайки, которые лучше бутерброда, доставались только тем представителям «прослойки», которые сочиняли речи вместе с Леонидом Ильичем в Завидово.
Сегодня же, согласно свежему мартовскому исследованию Левада-центра, 30% граждан считают, что интеллигенция не оказывает никакого влияния на то, что происходит в России. В феврале этого года был проведен другой опрос: респонденты считают, что наибольшее влияние на жизнь в стране оказывает президент (65%) и правительство (56%), а наименьшее - интеллигенция (13%) и профсоюзы (9%). Собственно, это четкое отражение того, что у нас жестко вертикальная структура управления страной, не допускающая влияния общества на принятие ключевых политических решений.
Надо сказать, что по сравнению с опросом 2006 года снизилось число респондентов, которые отмечают отсутствие влияния интеллигенции на национальную повестку: тогда таких было 40% среди опрошенных. Но число людей, отметивших повышение ее влияния, увеличилось всего на два пункта - с 11% до 13%.
Бунт интеллигенции, состоявшийся в декабре, январе и феврале, остался незамеченным. В том смысле, что считалось: это оранжевая революция или протест рассерженных горожан (сама терминология навязывалась оппонирующей интеллигентам стороной). В массовом сознании вышедшие на площадь не ассоциировались с традиционными представлениями об «интеллигентах», смешных персонажах с седыми бородками профессорского типа, пританцовывающих под слова песни «талая вода - ерунда, да, ерунда». Собственно, так оно и есть: 43% опрошенных полагают, что интеллигенция - это как раз профессура.
Возможно, интеллигенция и впрямь устаревшее понятие, соответствовавшее определенному отрезку истории. Но функция интеллигенции сегодняшней, в сущности, осталась прежней. Как сказано в «Высокой болезни» Бориса Пастернака (это, между прочим, 1920-е годы): «А сзади, в зареве легенд,/ Идеалист-интеллигент/ Печатал и писал плакаты/ Про радость своего заката».
«Прослойка» никуда не делась. Даже если эта страта и не осознает, что она реинкарнация досоветской, раннесоветской и позднесоветской интеллигенции (суммарно 49% респондентов Левада-центра считают, что интеллигенция в России практически исчезла). Как ее ни называй по-научному - «коммерческой интеллигенцией» или «креативным классом» (выпотрошенное и адаптированное к массовому медийному сленгу понятие, взятое напрокат у Ричарда Флориды), - она существует и, больше того, определяет идейный мейнстрим протестного движения. Потому что, как ни крути, принадлежность к интеллигенции неизменно определяют не уровень достатка или тип потребительского поведения, а образование, род занятий и политические ценности (или убеждения). Кстати, по Далю, интеллигенция - «разумная, образованная, умственно развитая часть жителей».
На Сахарова 24 декабря и на шествии 4 февраля социологи Левада-центра проводили исследование социальных характеристик протестовавших. Главный «маркер» участников - высшее образование (63% на Сахарова и 62% на Якиманке, и это не считая людей с незаконченным высшим или двумя или тремя высшими образованиями, что давало еще приблизительно 20%). Но в отличие от классических представлений о неуклюжей и неустроенной интеллигенции протестная «прослойка» - люди не витийствующие, а работающие. То есть, в терминах социологической анкеты, «специалисты» (от 36% до 46%). Их убеждения: демократы - наивысший балл 36% на Якиманке и либералы (31% там же). То есть на площади более 60% сторонников политически свободного общества, основанного на рыночной экономике.
Это, собственно, и есть портрет современной интеллигенции.
При всей важности интернета, всяких там фейсбуков и твиттеров не они являются определяющими свойствами протестного слоя, оставаясь техническими, инструментальными характеристиками. И в этом смысле аудитория отечественных площадей была гораздо более качественной, чем, скажем, на той же площади Тахрир.
И именно поэтому сравнение с оранжевыми революциями просто социологически неточно: интеллигентский протест мирный. И в этом нынешнему российскому режиму повезло.
На площадях и проспектах интеллигенция заявила о своем существовании, если угодно, о выходе с кухонь. И ее повестка, а не та, которую предлагает государство, станет спустя некоторое время общенациональной. Это интуитивно чувствуют и участники опроса Левада-центра, которые в меньшей степени по сравнению с глухим 2006 годом отмечают готовность интеллигенции идти на компромиссы с бизнесом и властью. Больше того, с 31% до 18% упало число тех респондентов, которые уверены, что интеллигенция должна обслуживать государственные интересы. Возможно, потому, что за это время понятие «государственный интерес» стало означать интерес узкого слоя приближенных к кормушке и кормилу высших чиновников и руководителей госкорпораций.
В общем, смело можно менять определение: интеллигенция - это те, кто был на Болотной, Сахарова и Якиманке. И им сочувствующие. Интеллигенция перестает быть смешной, неуклюжей и милой. И, главное, перестает быть «прослойкой» или обслугой, требуя представительства.
Для власти дальновидным было бы это заметить.
https://www.gazeta.ru/column/kolesnikov/4347821.shtml?updated
Помнится, в разгар предвыборной кампании Станислав Говорухин солидаризировался с В. И. Лениным, назвавшим интеллигенцию г…м нации. Собственно, и при советской власти эта, говоря языком госдепа, «страта» называлась «прослойкой» в бутерброде, где сверху рабочий класс, а снизу трудовое крестьянство. На большее интеллигенты рассчитывать не могли, а пайки, которые лучше бутерброда, доставались только тем представителям «прослойки», которые сочиняли речи вместе с Леонидом Ильичем в Завидово.
Сегодня же, согласно свежему мартовскому исследованию Левада-центра, 30% граждан считают, что интеллигенция не оказывает никакого влияния на то, что происходит в России. В феврале этого года был проведен другой опрос: респонденты считают, что наибольшее влияние на жизнь в стране оказывает президент (65%) и правительство (56%), а наименьшее - интеллигенция (13%) и профсоюзы (9%). Собственно, это четкое отражение того, что у нас жестко вертикальная структура управления страной, не допускающая влияния общества на принятие ключевых политических решений.
Надо сказать, что по сравнению с опросом 2006 года снизилось число респондентов, которые отмечают отсутствие влияния интеллигенции на национальную повестку: тогда таких было 40% среди опрошенных. Но число людей, отметивших повышение ее влияния, увеличилось всего на два пункта - с 11% до 13%.
Бунт интеллигенции, состоявшийся в декабре, январе и феврале, остался незамеченным. В том смысле, что считалось: это оранжевая революция или протест рассерженных горожан (сама терминология навязывалась оппонирующей интеллигентам стороной). В массовом сознании вышедшие на площадь не ассоциировались с традиционными представлениями об «интеллигентах», смешных персонажах с седыми бородками профессорского типа, пританцовывающих под слова песни «талая вода - ерунда, да, ерунда». Собственно, так оно и есть: 43% опрошенных полагают, что интеллигенция - это как раз профессура.
Возможно, интеллигенция и впрямь устаревшее понятие, соответствовавшее определенному отрезку истории. Но функция интеллигенции сегодняшней, в сущности, осталась прежней. Как сказано в «Высокой болезни» Бориса Пастернака (это, между прочим, 1920-е годы): «А сзади, в зареве легенд,/ Идеалист-интеллигент/ Печатал и писал плакаты/ Про радость своего заката».
«Прослойка» никуда не делась. Даже если эта страта и не осознает, что она реинкарнация досоветской, раннесоветской и позднесоветской интеллигенции (суммарно 49% респондентов Левада-центра считают, что интеллигенция в России практически исчезла). Как ее ни называй по-научному - «коммерческой интеллигенцией» или «креативным классом» (выпотрошенное и адаптированное к массовому медийному сленгу понятие, взятое напрокат у Ричарда Флориды), - она существует и, больше того, определяет идейный мейнстрим протестного движения. Потому что, как ни крути, принадлежность к интеллигенции неизменно определяют не уровень достатка или тип потребительского поведения, а образование, род занятий и политические ценности (или убеждения). Кстати, по Далю, интеллигенция - «разумная, образованная, умственно развитая часть жителей».
На Сахарова 24 декабря и на шествии 4 февраля социологи Левада-центра проводили исследование социальных характеристик протестовавших. Главный «маркер» участников - высшее образование (63% на Сахарова и 62% на Якиманке, и это не считая людей с незаконченным высшим или двумя или тремя высшими образованиями, что давало еще приблизительно 20%). Но в отличие от классических представлений о неуклюжей и неустроенной интеллигенции протестная «прослойка» - люди не витийствующие, а работающие. То есть, в терминах социологической анкеты, «специалисты» (от 36% до 46%). Их убеждения: демократы - наивысший балл 36% на Якиманке и либералы (31% там же). То есть на площади более 60% сторонников политически свободного общества, основанного на рыночной экономике.
Это, собственно, и есть портрет современной интеллигенции.
При всей важности интернета, всяких там фейсбуков и твиттеров не они являются определяющими свойствами протестного слоя, оставаясь техническими, инструментальными характеристиками. И в этом смысле аудитория отечественных площадей была гораздо более качественной, чем, скажем, на той же площади Тахрир.
И именно поэтому сравнение с оранжевыми революциями просто социологически неточно: интеллигентский протест мирный. И в этом нынешнему российскому режиму повезло.
На площадях и проспектах интеллигенция заявила о своем существовании, если угодно, о выходе с кухонь. И ее повестка, а не та, которую предлагает государство, станет спустя некоторое время общенациональной. Это интуитивно чувствуют и участники опроса Левада-центра, которые в меньшей степени по сравнению с глухим 2006 годом отмечают готовность интеллигенции идти на компромиссы с бизнесом и властью. Больше того, с 31% до 18% упало число тех респондентов, которые уверены, что интеллигенция должна обслуживать государственные интересы. Возможно, потому, что за это время понятие «государственный интерес» стало означать интерес узкого слоя приближенных к кормушке и кормилу высших чиновников и руководителей госкорпораций.
В общем, смело можно менять определение: интеллигенция - это те, кто был на Болотной, Сахарова и Якиманке. И им сочувствующие. Интеллигенция перестает быть смешной, неуклюжей и милой. И, главное, перестает быть «прослойкой» или обслугой, требуя представительства.
Для власти дальновидным было бы это заметить.
https://www.gazeta.ru/column/kolesnikov/4347821.shtml?updated