Интеллигенция как могильщик Русской Цивилизации
Из статьи Юрия Милославского "Паралитература и русский читатель":
Со второй половины 50-х - начала 60-х годов прошлого столетия в условных границах того, что зовется «западным мiром», под воздействием различных факторов, на характеристике которых мы здесь останавливаться не станем, поэтапно стартовал все ускоряющийся процесс (здесь, пожалуй, лучше подойдет множественное число - процессы) отказа от самопроизвольного, или как иногда говорят, «качественного» движения направлений и, соответственно, вкусов в области изящных искусств, - прежде всего искусства визуального и музыке, относимой к разряду «легкой». Помимо множества иных причин, возникшая к тому времени разветвленная профессиональная art-индустрия по самой своей природе не могла бы действовать успешно в условиях переменчивости, непредсказуемости и произвола индивидуальных творческих достижений, действительной борьбы творческих групп и т. п. - Таким образом была постепенно достигнута полная и абсолютная рукотворность (в значении корректного англо-американского man-made, т.е., эрзац, имитация) художественного успеха, могущего быть выраженного в положительных величинах. Как следствие этого, уже к середине-концу 80-х годов во всей сфере творческого наступило абсолютное господство неразличения этой будто бы условной, относительной, договорной, но зато истинной, сравнительной/сравнимой ценности явлений искусства относительно друг друга.
Искусство как часть бытия - по природе своей во всех проявлениях иерархично. Оно мыслимо лишь как «гармоническая правильность распределения предметов» (гр. Л.Н. Толстой), - точнее, предметы искусства существуют исключительно в пределах этой «гармонической правильности распределения». Но эта-то вмещающая категория была изъята. Провозглашен был «эстетический экуменизм»: все равнозначно, ничто не «лучше», потому что в безнадежных попытках определить, что же на самом-то деле «то», а что - «не то», в войне мнений экспертов захлебнулось бы налаженное торгово-промышленное предприятие, которое, не забудем, к тому же действует в области военно-идеологической/геополитической, где ошибаться не рекомендуется. Это означает, что лучшим, наиболее качественным будет объявлено в данный момент то, что art-индустрия по чьим-то заказам, стратегическим или тактическим выкладкам, и согласно сформированным на основании этих выкладок собственным расчетам произвела, приобрела и назначила для последующего внедрения. - Сегодня этим «лучшим» может быть назначено всё, что угодно. Абсолютно всё.
Так в области изящных искусств возник, утвердился и, - до поры, до времени, - победил искусственный культурный контекст (икк). А в границах икк, в свою очередь, был запущен паралитературный процесс, что крайне существенно именно для Русской Цивилизации, где словесность занимает совершенно особое место, являясь, - как некогда выражались структурные аналитики, - «несущим элементом» русского культурного кода.
В самых общих чертах, светская русская словесность характеризуется:
- не имеющей себе равных стремительностью развития, отчего ее базовое составляющее разместилось на исторически ничтожном временном участке: не более одного столетия (1799 - г/р рождения Пушкина, 1899 - г/р Платонова; 1803 - г/р Тютчева, 1903 - г/р Заболоцкого). Все это, разумеется, знают, но обыкновенно не учитывают «энергетической мощи» подобного феномена;
- эта невероятная крутизна взлета, породила взрывной эффект «литературной энергии», что, с учетом традиционно высокой значимости начертанного и явленного слова/Слова буквально для всякого русского человека, превратило изящную словесность и ее творцов - в некую культурную сверхценность, обладающую, т.о., сверхзначимостью. Отсюда необыкновенно ревностное восприятие/понимание русским писателем своей роли, своей задачи - и столь же необыкновенно пристальное, внимательное и требовательное отношение русского читателя («человеческой души») - к своему писателю («инженеру»). «Ницше почтили потому, что он был немец, и притом - страдающий (болезнь). Но если бы русский и от себя заговорил в духе: ‘Падающего еще толкни’, - его бы назвали мерзавцем и вовсе не стали бы читать», - писал В.В. Розанов. Главное здесь, что - «не стали бы читать». По воле Божией, русская словесность изначально явилась Православной Христианкой, - пускай то и дело бунтующей, обращающейся к Создателю с горькими укоризнами да сарказмами, с угрозами «вернуть билет», и с криками «…а раз так, то и знать Тебя не хочу!».
Столь же внимательно и требовательно относились к отечественной словесности читатели, имеющие земную власть (правящее сословие).
Император Николай I Павлович, - его рабочий день длился не менее шестнадцати часов, - по ночам штудирующий в рукописи «Графа Нулина», вычеркивающий из поэмки слово «урыльник», а взамен - вписывающий «будильник»; И.В. Сталин, чей рабочий день бывал и подлиннее, занятый чтением Платонова, собственноручным исправлением исторических неточностей у А.Н. Толстого, устройством на работу Булгакова, - и бросающий трубку в ответ на пастернаковское «…что мы всё о Мандельштаме! Я давно хотел поговорить с Вами о жизни и смерти»; даже Н.С. Хрущев, которого восхитил «Один день Ивана Денисовича», - никто из них не вызывает у русского читателя скабрезной усмешки. Ведь и они - читатели. Как мы все.
Так продолжалось относительно долго. Ситуация стала решительно меняться к середине 80-х годов прошлого века. Но истоки этих перемен следует искать в «шестидесятых».
«С 60-х годов складывается целостный проект ликвидации советского строя. Основания для этого проекта имелись в русской культуре с середины ХIХ века - как в течении либералов-западников, так и марксистов. Эти основания были обновлены и развиты «шестидесятниками», а затем и тремя течениями диссидентов - социалистами-западниками (Сахаров), консервативными «почвенниками» (Солженицын) и патриотами-националистами (Шафаревич)», - сказано у С.Г. Кара-Мурзы. «Советский строй» мы решились бы заменить на «любую самодостаточную русскую государственность», основания проекта - сдвинули бы от середины к самому началу ХIХ века, т.е., ко времени убийства Государя Павла I Петровича, а к «либералам-западникам» прибавили бы всех без изъятия «прогрессистов». Но в своем главном положения С.Г. Кара-Мурзы представляются нам безспорными: усовершенствованный с учетом ошибок, допущенных в XIX - первой половине ХХ вв., целостный проект разрушения упорядоченной русской жизни начал у нас формироваться в «шестидесятые». Известный под этим названием период российской истории на самом деле длился, приблизительно, от 1955/56 по 1971/72 гг. становится внятным и относительно общепринятым, что все в дальнейшем произошедшее (и происходящее поныне) на всем пространстве Исторической России - есть, если угодно, жатва посеянного именно в эпоху «шестидесятых».
Для России эпоха «шестидесятых» (ХХ века) стала окончательным торжеством совокупных умонастроений, вообще свойственных российскому нижнему господскому слою, обыкновенно именуемому «интеллигенцией». Честь создания этой историко-культурной формулы принадлежит великому русскому педагогу С.А. Рачинскому; и в наших заметках мы пользуемся исключительно ею, позволив, ради экономии времени и места, применять сокращение: н.г.с. Именно н.г.с. по стечению исторических обстоятельств была вручена роль могильщика Русской Цивилизации.
Как обычно происходит при сходных обстоятельствах в истории культуры, российский нижний господский слой сам сформировал и миф о своем происхождении. В частности, в последние десятилетия в обиход было введено понятие т. н. «образованщины», или «советской интеллигенции», которая, будто бы, разительно отличается в своих культурно-поведенческих стандартах от «настоящей», истинной русской интеллигенции, в ее «веховской» модификации. Но при ближайшем рассмотрении этого допущения можно заметить, что речь идет о подмене понятий: действительно, в различные исторические моменты в различных группах в пределах н. г. с. доминировали различные «системы взглядов», «убеждения», различные сознательные и безсознательные, «роевые» тактики во взаимодействиях с высшими господскими слоями как в самой России-СССР, так и за ее пределами, - слоями, всегда являющимися для н.г.с. работодателями/спонсорами.
Между коллективными носителями этих противоположных «убеждений и взглядов» велась и ведется дискуссия, конкурентная борьба за внимание работодателей, иногда доходящая, как известно, до взаимоистребления. Но все эти различия, даже относясь к явлениям и предметам действительно важным, всегда были, по сути, второстепенными, ибо не касались главной характеристики (основного свойства) н. г. с.: в своей целокупности н.г.с. осознавал и осознает себя сословием глобальных экспертов-контролеров по всем вопросам мiроздания. Чаяния сословия экспертов-контролеров состоят не только в одном признании за ним одним безусловного права на таковую экспертизу. Проведение ими экспертизы должно быть непременным условием всякого и всяческого начинания, предпринимаемого на любом уровне человеческой деятельности; при этом мнение экспертов является решающим.
Как видим, «сословие экспертов», н.г.с. - претендует, таким образом, на власть (прежде всего, государственную и идейную), но с одним существенным изъятием: хотя она настаивает на том, чтобы ее экспертные рекомендации принимались безоговорочно и выполнение рекомендаций проводилось под полным контролем указанного сословия, при этом, однако, ответственность за результаты претворения этих рекомендаций на практике, н.г.с. возлагает на «не-экспертные» группы, чаще всего, на государственную систему, которая будто бы не смогла или не захотела этими рекомендациями разумно воспользоваться. Таким образом, становится понятным, почему политические, условно говоря, симпатии н.г.с. всегда и во всех случаях на стороне представительного правления, т.е. того, что сегодня принято называть демократией. Н.г.с. полагает себя властью верховно-законодательной, властью, наделенной неотъемлемым правом на обладание контрольно-ревизионными функциями по отношению к власти второстепенной, подчиненной - исполнительной, то бишь, собственно государственной власти. А как говаривал отец одного из любимейших писателей н.г.с., Владимир Дмитриевич Набоков: «Исполнительная власть да покорится власти законодательной!» Чтобы добиться от государственной власти - искомой покорности, н.г.с. настойчиво делегирует в среду исполнительскую своих представителей, можно сказать - «агентов н.г.с.». Именно такое положение сложилось в Императорской России к марту 1917 г. Дальнейшее всем достаточно хорошо известно.
Особо стоит вопрос о вознаграждении н. г. с. за его труды. По мнению н. г. с., это вознаграждение должно начисляться его членам автоматически, - вне зависимости от результатов экспертизы. Поскольку деятельность н. г. с., или, как прежде говаривали, способ его существования, состоит именно в непрерывной экспертизе Всего/контроле над Всем, для поддержания непрерывности этого процесса н. г. с. естественно нуждается в средствах: экспертам должно выплачиваться достаточное жалованье, должны функционировать соответствующие институции, где работают эксперты, строиться жилье, где они проживают, поддерживаться рекреационные учреждения (курорты, санатории, отели и проч.) где они отдыхают между экспертизами. Этот процесс поддержания и поощрения своего существования н. г. с. рассматривает как природный, лучше даже сказать - присносущий. Поэтому ничто и не при каких обстоятельствах не может воздействовать на готовность н. г. с. принять вознаграждение за свои труды из любого внешнего (по отношению к н. г. с.) источника.
Среди прочего, нижний господский слой на территориях Исторической России не только определил собственный «круг чтения», но и постепенно сформировал собственную словесность, как некий особый подвид российской словесности. Этот подвид мы намерены называть «литературою н. г. с.», что позволит нам избежать постоянной полемической путаницы между а/русскою; б/советскою; в/русскоязычною и Бог весть еще какими литературами.
Литература н. г. с. по преимуществу занимается прямым и косвенным истолкованием и пояснением сущности неотъемлемого права «сословия экспертов» на экспертизу, апологией этого права, иллюстрациями его успешного применения, критическим отображением случаев, когда права н. г. с. так или иначе попирались или попираются, описанием страданий тех представителей сословия, которые насильственно лишены возможности осуществления своих прав, и/или вознаграждения за само обладание этими правами. Кроме того, литература н.г.с. в обличительных, иронических и сожалительных тонах описывает жалкое состояние прочих сословий, насильно лишенных экспертно-контрольных трудов н.г.с (или по самоубийственному недоумию своему - эти труды отвергнувших).
Здесь должно обратиться к изучению классических образцов зрелой литературы н.г.с.: напр., к «Доктору Живаго» Б.Л. Пастернака и романам «В Круге Первом» и «Раковый корпус» А.И. Солженицына. В этих произведениях апология н.г.с. получила наиболее полное и развернутое выражение, - как в плане лиро-эпическом, так и в плане, если допустимо так выразиться, приточном, - т. е. являющем читателю образцы правильных ответов/реакций на те или иные вопросы/раздражители, с которыми приходится сталкиваться героям этих романов из числа «экспертов». При этом следует учесть, что главным героем произведений литературы н. г. с. так или иначе, но всегда является автор-повествователь, носитель функции верховного эксперта. Из более поздних типичных произведений лит-ры н.г.с. следует назвать лиро-сатирическую повесть Ф. Искандера «Созвездие Козлотура».
Затем, в середине 80-х годов ХХ в. вперед вышла т. наз. «перестроечная» литература н.г.с. с ее основным посылом «так жить нельзя». Было объявлено, что буквально все уровни отечественной жизни исполнены системных, неустранимых пороков: от армейской повседневности - и до предоставления населению ритуальных услуг.
Далее российская литература н. г. с., приобретая характер «отстраненный», с элементами «черной» фантастики и «нового реализма», антиутопии («антисовкового нуара»), саркастического философствования, политической басни-иносказания, либо пастиша, с элементами пародии на «неэкспертную» словесность (в этом смысле показательны работы прямых предшественников новейшего извода литературы н.г.с.: В.Н. Войновича, В. П. Аксенова, начатые «Затоваренной бочкотарой», основной свод повестей бр. Стругацких и проч.), обрела новый бурный расцвет в 90-х годах прошлого века. Это положение, с некоторыми поправками, сохраняется и поныне.
Практически тогда же, с середины 80-х, начался лавинный процесс массового внедрения представителей н.г.с. в состав российской «элиты» - высшего и среднего слоя управляющих. «Экспертное» сословие стало «сословием управляющих». Разумеется, в этой - важнейшей, - области действуют ограничения: подлинные работодатели строго контролируют ситуацию. Но во второстепенном н.г.с. дозволяется действовать по собственному усмотрению. Именно так произошло с литературой в Отечестве. Ее административно-хозяйственное существование практически во всех составляющих перешло под контроль н.г.с. Оттого и административно-хозяйственное главенство литературы н.г.с. в пределах искусственного культурного контекста к началу-середине 90-х годов стало неизбежным.
https://politconservatism.ru/articles/paraliteratura-i-russkij-chitatel-chast-pervaya