В.Глебкин, Можно ли «говорить ясно» об интеллигенции? - 4
В.В. Глебкин. Можно ли «говорить ясно» об интеллигенции?
(окончание)
3. Обозначая другой вектор развития, т.е. говоря об интеллигенции как «не-мещанстве», мы должны обратиться к 20-30-м годам XIX в.Кажется, что именно в этот период происходит кардинальная трансформация культурных смыслов слова «пошлость». В текстах ХП-ХУП вв. «пошлость» имеет отчетливо выраженные положительные обертоны(«пошлый» означает «исконный», «давний», «настоящий», например:А золото бы было пошлое (Сим. Обих. книгоп., XVI в.), т.е. настоящее,действительное). В XVIII в. начинается дрейф культурных смыслов,который становится явным, например, в текстах Пушкина и Гоголя.Можно показать, что «пошлыми» Пушкин называет рассуждения,имеющие характер общих мест, но тем не менее выражающие стойкиеи опасные заблуждения, удаляющие, а не приближающие нас к истине(«ложные, хотя и пошлые»). Гоголь же вводит в семантику слова«пошлый» отчетливо выраженный параметр величины. «Пошлый» для него - «ничтожный», «примитивный», «мелкий», т.е. человек, живущий своими мелочными, повседневными интересами, теряющийся среди «богатырей духа», воспитанных неохватными русскими просторами.
Развиваясь дальше, «пошлость» превращается к 70-80 годам XIX в.в одно из самых страшных слов в русской традиции. Иногда назвать человека пошлым - значит отказать ему в праве быть человеком22.
----------------------------
21 В концепции «официальной народности», имеющей ярко выраженные романтическиеистоки (см. [Зорин 1996]), такой силой был царь, а народ выступал как пассивный материал для лепки новых форм. Отметим, что тема Бесчеловечности русского человека, известная,например, по «Пушкинской речи» Достоевского, кажется, имеет исток здесь - русский может чувствовать английскую душу лучше англичанина, арабскую - лучше араба, т.е. представляет собой материю, способную принимать любые формы.
22 Ан др ей. Жена есть жена. Она честная, порядочная, ну, добрая, но в ней есть привсем том нечто принижающее ее до мелкого, слепого, этакого шершавого животного. Во всяком случае, она не человек. Говорю вам как другу, единственному человеку, которому я мог бы открыть свою душу. Я люблю Наташу, это так, но иногда она кажется мне удивительно пошлой, и тогда я теряюсь, не понимаю, за что, отчего я так люблю ее или, по крайней мере, любил... (Чехов А.П.. Три сестры. Действие 4).
111
Несколько позднее появляется категория мещанства (характеризующая не сословие, а определенный стиль жизни), которая связывается с понятием пошлости и получает свое оформление, пожалуй, у А.И.Герцена 23. Представления о пошлой, мещанской жизни как жизни, лишенной высоких стремлений, сводящейся к мелочному устройству собственного быта, алчному стремлению к наживе, жизни без высоких помыслов и целей стали еще одной точкой, отталкиваясь от которой формировалось понятие интеллигенции. Некоторый промежуточный итог этого процесса зафиксирован в «Вехах», и, кажется, диагноз «Вех» подтверждает намеченную здесь линию развития: характерные черты интеллигенции оформляются в силовом поле выделенных смысловых центров. Однако ситуация начала века обладает и рядом особенностей, для выявления которых требуется свой эмпирический базис.
------------------------
23 Приведу как иллюстрацию несколько фрагментов из «Былого и дум»: В идеал, составленный нами, входят элементы верные, но или не существующие более, или совершенно изменившиеся. Рыцарская доблесть, изящество аристократических нравов, строгая чинность протестантов, гордая независимость англичан, роскошная жизнь итальянских художников, искрящийся ум энциклопедистов и мрачная энергия террористов - все это переплавилось и переродилось в целую совокупность других господствующих нравов, мещанских. Они составляют целое, т.е. замкнутое, оконченное в себе воззрение на жизнь, с своими преданиями и правилами, с добром и злом, с своими приемами и с своей нравственностью низшего порядка.
Как рыцарь был первообраз мира феодального, так купец стал первообразом нового мира: господа заменились хозяевами. Купец сам по себе- лицо стертое, промежуточное; посредник между одним, который производит, и другим, который потребляет, он представляет нечто вроде дороги, повозки, средства.
Рыцарь был больше он сам, больше лицо, и берег, как понимал, свое достоинство, оттого-то он, в сущности, и не зависел ни от богатства, ни от места; его личность была главное; в мещанине личность прячется и не выступает, потому что не она главное: главное - товар, дело, вещь, главное - собственность.
Рыцарь был страшная невежда, драчун, бретер, разбойник и монах, пьяница и пиетист, но он был во всем открыт и откровенен, к тому же он всегда готов был лечь костьми за то, что считал правым; у него было свое нравственное уложение, свой кодекс чести, очень произвольный, но от которого он не отступал без утраты собственного уважения или уважения равных.
Купец - человек мира, а не войны, упорно и настойчиво отстаивающий свои права, но слабый в нападении; расчетливый, скупой, он во всем видит торг и как рыцарь вступает с каждым встречным в поединок, только мерится с ним - хитростью. Его предки, средневековые горожане, спасаясь от насилий и грабежа, принуждены были лукавить: они покупали покой и достояние уклончивостью, скрытностью, сжимаясь, притворяясь, обуздываясебя. Его предки, держа шляпу и кланяясь в пояс, обсчитывали рыцаря; качая головой и вздыхая, говорили они соседям о своей бедности, а между тем потихоньку зарывали деньги в землю. Все это естественно перешло в кровь и мозг потомства, сделалось физиологическим признаком особого вида людского, называемого средним состоянием.
Пока оно было в несчастном положении и соединялось с светлой закраиной аристократии для защиты своей веры, для завоевания своих прав, оно было исполнено величия и поэзии. Но этого стало ненадолго, и Санчо Панса, завладев местом и запросто развалясь на просторе, дал себе полную волю и потерял свой задорный юмор, свой здравый смысл; вульгарная сторона его натуры взяла верх.
Под влиянием мещанства все переменилось в Европе. Рыцарская честь заменилась бухгалтерской честностью, изящные нравы - нравами чинными, вежливость - чопорностью, гордость- обидчивостью, парки- огородами, дворцы- гостиницами, открытыми для всех (т.е. для всех имеющих деньги).
Прежние, устарелые, но последовательные понятия об отношениях между людьмибыли потрясены, но нового сознания настоящих отношений между людьми не было раскрыто. Хаотический простор этот особенно способствовал развитию всех мелких и дурных сторон мещанства под всемогущим влиянием ничем не обуздываемого стяжания...
Вся нравственность свелась на то, что неимущий должен всеми средствами приобретать, а имущий - хранить и увеличивать свою собственность: флаг, который поднимают на рынке для открытия нового торга, стал хоругвию нового общества. Человек de facto сделался принадлежностью собственности; жизнь свелась на постоянную борьбу из-за денег...
Все партии и оттенки мало-помалу разделились в мире мещанском на два главныестана: с одной стороны, мещане-собственники, упорно отказывающиеся поступитьсясвоими монопoлиями, с другой - неимущие мещане, которые хотят вырвать из их рук ихдостояние, но не имеют силы, то есть, с одной стороны, скупость, с другой -зависть. Так как действительно нравственного начала во всем этом нет, то и место лица в той илидругой стороне определяется внешними условиями состояния, общественного положения [Герцен 1956 (1856), с. 381-383].
То, что вы видите на большой сцене государственных событий, то микроскопическиповторяется у каждого очага. Мещанское растление пробралось во все тайники семейной и частной жизни. Никогда католицизм, никогда рыцарство не отпечатлевались так глубоко, так многосторонне на людях, как буржуазия.
Дворянство обязывало. Разумеется, так как его обязанности были долею фантастические, то и обязанности были фантастические, но они делали известную круговую поруку между равными. Католицизм обязывал, с своей стороны, еще больше. Рыцари и верующиечасто не исполняли своих обязанностей, но сознание, что они тем нарушали ими самимипризнанный общественный союз, не позволяло им ни быть свободными в отступлениях, нивозводить в норму своего поведения. У них была своя праздничная одежда, своя официальная постановка, которые не были ложью, а скорей их идеалом.
Нам теперь дела нет до содержания этого идеала. Их процесс решен и давно проигран. Мы хотим только указать, что мещанство, напротив, ни к чему не обязывает, нидаже к военной службе, если только есть охотники, т.е. обязывает, per fas et nefas, иметь собственность. Его евангелие коротко:
Наживайся, умножай свой доход, как песок морской, пользуйся и злоупотребляй своим денежным и нравственным капиталом не разоряясь, и ты сыто и почетно достигнешьдолголетия, женишь своих детей и оставишь по себе хорошую память...
Из протестантизма они сделали свою религию - религию, примирявшую совесть христианина с занятием ростовщика, -религию до того мещанскую, что народ, ливший кровь за нее, ее оставил. В Англии чернь всего менее ходит в церковь.
Из революции они хотели сделать свою республику, но она ускользнула из-под их пальцатак, как античная цивилизация ускользнула от варваров, т.е. без места в настоящем, нос надеждой на instaurationem magnam [Герцен 1956 (1856), с. 385-386].
112
4. Обратимся теперь к основным моментам дальнейшей эволюциипонятия.
4.1. В начале XX в. семантический потенциал, заложенный в понятии «интеллигенция», начинает все активнее использоваться идеологами, узурпирующими те или иные смысловые аспекты и создающимина их основе свои, «единственно верные» интерпретации. Необходимость в четком различении двух смысловых пластов, смешанных впонятии «интеллигенция» - определенного мировоззрения или идеологии и определенного стиля жизни, - приводит к все более активномуиспользованию мировоззренческой характеристики «интеллигентский» («интеллигентская философия», «интеллигентское сознание»),противостоящей стилистически маркированному понятию «интеллигентныи» («интеллигентная внешность», «интеллигентное поведение»). В это время формулируются «социально-экономическое» и«социально-этическое» определения интеллигенции, и именно в этовремя на уровне идеологически заданной интерпретации возникаетмотив оппозиционности интеллигенции, тема противостояния интеллигенции и власти. Определяющее влияние на дальнейшие интерпретации оказали здесь, видимо, тексты «Вех». Хотя авторы «Вех» и пытались разделить интеллигенцию в узком и в широком смысле слова24, их характеристики, данные леворадикальной интеллигенции, былиперенесены в дальнейшем на интеллигенцию в целом.
4.2. В 20-30-е годы со словом «интеллигенция» происходит ещеодна существенная трансформация. Если до этого его семантика определялась самоописаниями интеллигентов, то теперь новое поколение получает доступ к печатному слову. Для него уже не является чем-то очевидным предшествующая традиция, и его представление об интеллигенции формируется в духе идеологом, сформулированных советской властью. Именно в этот период возникает представление ослабости, безволии интеллигенции, способной лишь говорить, но неспособной принимать ответственных решений, не способной проникнуться героическим энтузиазмом строителя нового мира. Некотороевремя «интеллигентский» и «рабоче-крестьянский» дискурсы существуют независимо, затем начинается их переплетение, приводящее витоге к существенным изменениям в семантической структуре слова.
4.3. Эти изменения, прослеженные по литературным текстам 60-80-х годов, могут быть в первом приближении сформулированы следующим образом. Оппозиции «интеллигенция»-«мещанство» и «интеллигенция»-«народ», отчетливо разделяемые в конце XIX в., теперьсмешиваются. С одной стороны, «мужик» и «мещанин» объединяются вобразе «простого человека», часто несдержанного и грубого, даже морально неразборчивого, но цельного,, решительного, чуждого интеллигентской рефлексии, человека дела, а не долгих разговоров о нем.С другой стороны, в качестве синонима «интеллигента» все чаще используется «интеллектуал», и этический пафос интеллигентности заметно ослабевает, заменяясь связанными с представлением об интеллектуале иронией и снобизмом. Разумеется, описанные трансформациимогут быть прослежены лишь на фоне картины, созданной в концеXIX в. и в целом сохраняющей свои очертания. Они не отменяют ее, ноуказывают на направление дальнейшего семантического дрейфа.
----------------------
24 См. например, слова Бердяева: «Говорю об интеллигенции в традиционно русском смысле этого слова, о нашей кружковой интеллигенции, искусственно выделяемой из общенациональной жизни. Этот своеобразный мир, живший до сих пор замкнутой жизнью поддвойным давлением, давлением казенщины внешней - реакционной власти, и казенщины внутренней- инертности мысли и консервативности чувств, не без основания называют"интеллигентщиной" в отличие от интеллигенции в широком, общенациональном, обще-историческом смысле этого слова. Те русские философы, которых не хочет знать русскаяинтеллигенция, которых она относит к иному, враждебному миру, тоже ведь принадлежат кинтеллигенции, но чужды "интеллигентщины"» [Бердяев 1991 (1909), с. 24]. Впрочем, отметим, что это различие проводилось авторами «Вех» недостаточно четко и давало повод к смешиванию двух понятий.
114
Литература
Аксаков 1995 -Аксаков К. С. Опыт синонимов: публика - народ. - Аксаков К. С.
Эстетика и литературная критика. М., 1995.
Апресян 1995- Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. I. Лексическая семантика.М..1995.
Бердяев 1955 -Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. Париж, 1955.
Бердяев 1991 (1909) - Бердяев Н.А. Философская истина и интеллигентская правда. - Вехи. Интеллигенция в России: Сб. ст. 1909-1910. М„ 1991.
Булгаков 1990 (1918) - Булгаков С.Н. На пиру богов. - Из глубины. Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1990.
Булгаков 1991 (1909)- Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество. - Вехи. Интеллигенция в России: Сб. ст. 1909-1910. М., 1991.
Вебер 1995- Вебер М. «Объективность» познания в области социальных наук исоциальной политики. - Культурология. XX век. М., 1995.
Витгенштейн 1994 - Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1. М., 1994.
Гаспаров 1999 - Гаспаров М.Л. Русская интеллигенция как отводок европейской
культуры.- РОССИЯ/ RUSSIA. Вып. 2 [10]: Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология. М., 1999.
Гаспаров 1999а- Гаспаров М.Л. Интеллектуалы, интеллигенты, интеллигентность. - Русская интеллигенция. История и судьба. М., 1999.
Гемпель 1977 - Гемпель Карл. Мотивы и «охватывающие» законы в историческомобъяснении. - Философия и методология истории. М., 1977.
Герцен 1956 (1856) - Герцен А.И. Сочинения в 9 томах. Т.5. Былое и думы. Ч. 4-5.М.,1956.
Гершензон 1991 (1909)- Гершензон М.О. Творческое самосознание.- Вехи. Интеллигенция в России: Сб. ст. 1909-1910. М., 1991.
Глебкин 1998 -Глебкин В.В. Ритуал в советской культуре. М., 1998.
Грибоедов 1988 (1826) - Грибоедов А.С. Загородная поездка. - Сочинения. М., 1988.
Зорин 1996- Зорин А.Л. Идеология «православия-самодержавия-народности» и ее немецкие источники. - В раздумьях о России (XIX век). М., 1996.
Зорин 1999 - Зорин Андрей. Уваровская триада и самосознание русского интеллигента. - РОССИЯ / RUSSIA. Вып. 2 [10]. М., 1999.
Иванов 1999- Иванов Вяч. Вс. Интеллигенция как проводник в ноосферу.- Русская интеллигенция. История и судьба. М., 1999.
Иванов-Разумник 1910- Иванов-Разумник Р. В. Об интеллигенции. СПб., 1910.
Иванов-Разумник 1911- Иванов-Разумник Р.В. История русской общественноймысли. Т. 1. СПб., 1911.
115
Киреевский 1979 (1852)- Киреевский И. В. О характере просвещения Европы и оего отношении к просвещению России. - Киреевский И. В. Критика и эстетика.М., 1979.
Корупаев 1995 - Корупаев А.Е. Очерки интеллигенции России. Ч.1. Очерки теории интеллигенции. М., 1995.
Лакатос 1995 -Лакатос Имре. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М„ 1995.
Лотман 1999-Лотман М.Ю. Интеллигенция и свобода (к анализу интеллигентского дискурса). - РОССИЯ / RUSSIA. Вып. 2 [10]. М., 1999.
Луначарский 1924 - Луначарский А. В. Интеллигенция в ее прошлом, настоящем и будущем. М., 1924.
Милюков 1902 - Милюков П. Из истории русской интеллигенции. СПб., 1902.
Осповат 1999 - Осповат А.Л. Смерть Пушкина, рождение интеллигенции (реплика по поводу дискуссии). - РОССИЯ / RUSSIA. Вып. 2 [10]. М., 1999.
Пиотровский 1920 - Пиотровский Адр. Диктатура. - Жизнь искусства, 1920, № 584-585.
Романов 1997- Романов В.Н. Исповедь научного работника, или Утешение методологией. - Три подхода к изучению культуры. М.. 1997.
Степанов 1999 - Степанов Ю.С. «Жрец» нарекись, и знаменуйся: «Жертва» (К понятию «интеллигенция» в истории российского менталитета). - Русская интеллигенция. История и судьба. М., 1999.
Успенский 1999- Успенский Б.А. Русская интеллигенция как специфический феномен русской культуры. -РОССИЯ / RUSSIA. Вып. 2 [10]. М„ 1999.
Федотов 1991 (1926)- Федотов Г.П. Трагедия интеллигенции.- Федотов ГЛ. Судьба и грехи России (избранные статьи по философии русской истории и культуры). В 2-х т. Т. 1. СПб., 1991.
http://ec-dejavu.ru/i/Intelligentsia.html#glebkin