В.Глебкин, Можно ли «говорить ясно» об интеллигенции? - 2
В.В. Глебкин. Можно ли «говорить ясно» об интеллигенции?
(продолжение)
В советский период никаких принципиальных изменений в подходах не происходит, и лишь в последние годы появились два сборника,в которых приводятся некоторые качественно новые модели, созданные, впрочем, в уже обозначенном предметном поле. Остановимся на них более подробно.
III
Прежде всего обратимся к статье Б.А.Успенского «Русская интеллигенция как специфический феномен русской культуры» [Успенский1999]. В целом модель Успенского находится в рамках социально-этического подхода. Он пытается уклониться от любых эмоциональноокрашенных трактовок интеллигенции в духе «религиозного ордена» Бердяева или «анти-мещанства» Иванова-Разумника и найти корректное выражение ее идейных установок. В качестве основной характеристики интеллигенции он указывает на ее оппозиционность. «Одним из фундаментальных признаков русской интеллигенции является ее принципиальная оппозиционность к доминирующим в социуме институтам. Эта оппозиционность прежде всего проявляется в отношении кполитическому режиму, к религиозным и идеологическим установкам, но она может распространяться также на этические нормы и правила поведения и т.п. При изменении этих стандартов меняется характер и направленность, но не качество этой оппозиционности... В этом, вообще говоря, слабость русской интеллигенции как идеологическогодвижения: ее объединяют не столько идеологическая программа, сколько традиция противостояния, т.е. не позитивные, а негативные признаки. В результате, находясь в оппозиции к доминирующим всоциуме институтам, она, в сущности, находится в зависимости от них: при изменении стандартов меняется характер оппозиционности,конкретные формы ее проявления», - утверждается в работе [Успенский 1999, с. 10]. Опираясь на это утверждение, Б.А.Успенский сдвигает границы появления интеллигенции к 30-40-м годам XIX в. 5.
------------------------------
5 Странно звучит утверждение А.Л.Зорина о том, что «со времен Бердяева и Федотова было принято считать, что интеллигенция в России возникает в николаевскую эпоху с распадом единой государственно-дворянской культуры» [Зорин 1999, с. 34]. Как мы уже отмечали, и Бердяев, и Федотов датируют возникновение интеллигенции. XVIII в.
96
Действительно, оппозиция к власти возникает тогда, когда сама властьобретает отчетливую структуру и опирается не на эксцесс, а на закон(там же, с. 13).Нельзя сказать, что Б.А.Успенский был автором идеи, но следует отметить, что он, видимо, первым продумал ее до конца и обозначил основные следствия из нее, в частности, связал «базисныеоснования» интеллигентского дискурса («Духовность, Революционность, Космополитизм») с построением отрицания к уваровской триаде, явившейся, в свою очередь, реакцией на «Liberté, Egalité, Fratirnité» (там же, с. 17). С предложенным Б.А.Успенским подходом в целомсогласились и некоторые другие авторы сборника (см. [Зорин 1999, с. 34; Осповат 1999, с. 47]).
Особую позицию занял М.Л.Гаспаров, который в своих статьях[Гаспаров 1999; 1999а] додумывает и уточняет подход, названный Ивановым-Разумником социально-экономическим. Для него «русскаяинтеллигенция была западным интеллектуальством, пересаженным на русскую казарменную почву» [Гаспаров 1999а, с. 11], и это определило особенности бытования как самого слова, так и той социальной группы, которую оно обозначало. Отмечая существующий зазор между дефинициями интеллигенции и интуицией повседневного употребления, он обращается к анализу семантики слова «интеллигенция»6 и приходит к выводу, что его значение в русском языке, в русском сознании претерпевает любопытную эволюцию. Если этимологически в слове выделяется интеллектуалистическая составляющая, сближающая интеллигента с западным интеллектуалом, то особенности взаимоотношений с властью во второй половине XIX-начале XX в. определяют представление об интеллигенции как «службе совести»,постепенно эволюционирующее в советское время к «службе воспитанности», аналогичной античному humanitas (там же, с. 6-10).
IV
Так выглядит ситуация на настоящий момент. Заметный разброс винтерпретациях связан, однако, не только со значимостью самого концепта, но и с отсутствием разработанной методологии гуманитарного знания, аналогичной той, которая была выработана Поппером, Куном, Лакатосом7 и многими другими зарубежными и отечественными философами и методологами науки для естественных наук. Споры, ведущиеся вокруг постпозитивизма, избавив физиков от оченьмногих иллюзий, претензий на абсолютное знание, высветили методологические основания работы
--------------------
6 Современные лингвисты говорят в этом случае о значении слова в «наивной картине мира». См., например, [Апресян 1995, с. 58-60].
7 Блестящим образцом таких исследований, причем не столько в главной идее научно-исследовательских программ, сколько в критическом анализе работ предшественников иконкретных примерах, является книга Лакатоса [Лакатос 1995]
97
современного естествоиспытателя. К сожалению, эти споры обошли стороной гуманитарные науки, и блестящие статьи Макса Вебера, ставшие как бы методологической квинтэссенцией идей Дильтея и неокантианцев фрейбургской школы,остались одиноким монументом критическим исследованиям в области методологии гуманитарного знания (см. [Вебер 1995])8. В результате мы до сих пор имеем в гуманитарных науках, с одной стороны,«наивную» методологию, в которой методологические нормы соседствуют с идеологическими установками или эстетическими предпочтениями исследователя, а с другой - разрушительную критику любой методологии, например в работах постмодернистов (паразитирующихна очевидных проблемах), просто уничтожающих понятие истины как регулятивного принципа научного исследования.
Возвращаясь к теме данной статьи, отмечу, что главной проблемой при выявлении культурных смыслов слов «интеллигенция», «интеллигент», «интеллигентный» является отсутствие достаточной эмпирической базы. Во всех известных мне работах, посвященных выстраиванию концепта «интеллигенция», интерпретация исследователя опиралась на интуитивное понимание смысла слова, в лучшем случаеподтверждаемое одним-двумя десятками примеров его употребления. Однако предварительным условием любой интерпретации в данной области должно стать построение семантического поля слова, опирающееся на сотни, а лучше тысячи случаев его употребления у различных авторов в различные исторические периоды. К сожалению, такой черновой работой, которая, на мой взгляд, позволит существенно уменьшить степень исследовательского волюнтаризма, пока никто не занимается. В результате стадия выявления эмпирического базиса оказываетсяопущенной, и все пространство исследования занимает интерпретация.
Мы попытаемся избежать подобной деформации и развести, на- сколько это возможно, эмпирический базис и его интерпретацию. Основу для выявления трансформации культурных смыслов слова «интеллигенция» и его дериватов в 80-90-е годы XIX в. составят всетексты А.П.Чехова, включая рассказы, пьесы, статьи и переписку. Понятно, что этот выбор не случаен. Чехов далек от идеологической полемики и одновременно предельно чуток к языку, поэтому у него эволюция слова в «наивной картине мира» почти не «загрязняется» собственными априорными установками. Более того, особая наблюдательность и чуткость Чехова по отношению именно к интеллигенциинеоднократнo отмечались его современниками 9.
---------------------------------------
8 Разумеется, нельзя сказать, что исследователи в области гуманитарных наук не занимаются вопросами методологии. Однако все исследования здесь носят бессистемный характер и не привели к возникновению школ, сопоставимых по значимости с Венским кружкомили школой Поппера. Хотя логический позитивизм пытался распространить выработаннуюим методологию на историческое знание, эти попытки выглядят гораздо менее продуктивными, чем в случае естественнонаучных дисциплин. См., например, [Гемпель 1977, с. 72-93].
9 См., например, высказывание Гершензона в «Вехах»: «И действительно, средний интеллигент, не опьяненный активной политической деятельностью, чувствовал себя с каждымгодом все больнее... В длинной веренице интеллигентских типов, зарисованных таким тонким наблюдателем, как Чехов, едва ли найдется пять-шесть нормальных человек» [Гершензон 1991 (1909), с. 102].
98
Результатом сбораматериала стали 215 «атомарных языковых фактов» использования Чеховым указанных слов. Цель проделанного анализа состояла в выявлении их семантического окружения, т.е. в выявлении синонимичных и антонимичных понятий, задающих контекст их употребления,При этом, разумеется, учитывались различие между первичными ивторичными речевыми жанрами и возможная трансформация значения слова в контексте всего произведения, а также авторская интонация (ироничная, нейтральная и т.д.). Заметим, однако, что в данномслучае сделанные уточнения не внесли существенных изменений в полученные результаты. Связано это, видимо, с тем, что «остранение»значения слова с помощью различных языковых техник используется тогда, когда это значение уже устоялось, и крайне нехарактерно в период его становления. Поэтому те семантические игры со словом «интеллигенция», которые мы находим, например, в советской литературе 60-80-х годов, у Чехова почти не встречаются.
V
Начнем с проблемы дефиниций. Попытаемся выяснить, кого и покаким критериям относил Чехов к интеллигенции. Здесь нас сразу подстерегают неожиданности. В рассказах 80-х годов основным критерием для Чехова является сословный, вне всякой связи с мировоззрением,нравственной позицией и тем более какой-либо оппозиционностью (сама власть и называется интеллигенцией)10. Вот несколько примеров:
На описываемом спектакле присутствовала вся местная знать (становой с семьей, мировой с семьей, доктор, учитель - всего семнадцать человек). Интеллигенция поторговалась и заплатила за первые места только по четвертаку (Ярмарка, 1882).
Через пять дней на местной станции происходили торжественные проводы секретаря и педагога. Провожать собрались все интеллигенты, начиная с предводителя и кончая подслеповатым пасынком надзирателя Вонючкина (В Париж!, 1886).
--------------------
10 Из 86 «языковых фактов» по 1890 г. включительно 46 имеют «сословное» значение и еще 15 допускают такую трактовку, нося неопределенный характер.
99
- Город торговый, но весьма интеллигентный!.. Например, э-э-э...директор гимназии, прокурор... офицерство... Недурен также исправник... Человек, как говорят, французы, аншантэ. А женщины! Аллах,что за женщины! (Первый любовник, 1886).
Прямо сословный критерий предлагается в рассказе «Рыбье дело», представляющем собой весьма оригинальный пример социальнойстратификации. В нем все социальные слои изображаются определенными рыбами, и после щуки, соответствующей правящей элите, идетголавль со следующим описанием:
Голавль. Рыбий интеллигент. Галантен, ловок, красив и имеетбольшой лоб, состоит членом многих благотворительных обществ, читает с чувством Некрасова, бранит щук, но тем не менее поедаетрыбешек с таким же аппетитом, как и щука. Впрочем, истребление пескарей и уклеек считает горькою необходимостью, потребностьювремени... Когда в интимных беседах его попрекают расхождением слова с делом, он вздыхает и говорит:
-Ничего не поделаешь, батенька! Не созрели еще пескари для безопасной жизни, и к тому же, согласитесь, если мы не станем ихесть, то что же мы им дадим взамен? (Рыбье дело, 1885).
Как следует из рассказа, к интеллигенции Чехов относит чиновникови дворян среднего уровня, и идеологические характеристики здесь вторичны по отношению к статусу (чиновники и дворяне среднего уровня,т.е. интеллигенты, бранят щук, читают с чувством Некрасова и т.д.).
Этот сословный критерий сохраняется и позднее, однако со второйполовины 80-х годов он все заметнее отходит на второй план, подчиняясь другим характеристикам, из которых основной, кажется, становится образованность. На первый взгляд может создаться впечатление, что стоящая за текстами Чехова интуиция здесь соответствует социологической дефиниции интеллигенции как образованного класса. Однако более внимательный анализ показывает, что картина в целом значительно сложнее.
VI
Прежде всего необходимо учесть заметную в текстах оппозицию «интеллигенция-народ». Часто, когда речь идет об интеллигенции,слово «народ» либо находится рядом, либо подразумевается 11. В некоторых из этих случаев (характерных в первую очередь для 80-х годов) определение интеллигенции дается «методом от противного», т.е. интеллигенция определяется как «не-народ», а интеллигент - как«не-мужик». Причем это противопоставление происходит по всем параметрам:
--------------------------
11 Число таких фрагментов относительно невелико в количественном отношении (19), но они очень показательны качественно. Чехов в этих фрагментах как бы проговаривается, выводя на поверхность семантические связи, которые остаются скрытыми в других ситуациях.
100
а) внешность: Этот Ипполит Ипполитыч, еще не старый человек,с рыжей бородкой, курносый, с лицом грубоватым и неинтеллигентным, как у мастерового, но добродушным, когда вернулся домой Никитин, сидел у себя за столом и поправлял ученические карты (Учитель словесности, 1889);
б) одежда: За прилавком сидел сам дядя Тихон, высокий, мордастый мужик с сонными, заплывшими глазками. Перед ним, по сю сторону прилавка, стоял человек лет сорока, одетый грязно, больше чем дешево, но интеллигентно. На нем было помятое, вымоченное в грязилетнее пальто, сарпинковые брюки и резиновые калоши на босу ногу(Осенью, 1883).
Далее оказывается, что пальто одето на голое тело. Такая характеристика интеллигентно одетого человека кажется, мягко говоря,странной. Однако Чехов здесь всего лишь имеет в виду, что его герой был одет не так, как одеваются мужики 12.
в) привычки, образ жизни: Часы, деньги и прочее... все цело,- начал разговор Чубиков. - Как дважды два четыре, убийство совершено не с корыстными целями.
- Совершено человеком интеллигентным, - вставил Дюковский.
- Из чего же вы это заключаете?
- К моим услугам шведская спичка, употребления которой еще не знают здешние крестьяне. Употребляют этакие спички только помещики, и то не все (Шведская спичка, 1884).
Понимаешь ли, тут на пароходе существуют только первый и третий классы, причем в третьем классе дозволяется ехать одним только мужикам, то есть хамам. Если же ты в пиджаке и хоть издали похож на барина или на буржуа, то изволь ехать в первом классе. Хоть тресни, а выкладывай пятьсот рублей. К чему, спрашиваю, завели вы такой порядок? Уж не хотите ли вы этим поднять престиж российской интеллигенции? «Нисколько. Не пускаем вас просто потому, что в третьем классе нельзя ехать порядочному человеку: уж очень там скверно и безобразно» (Гусев, 1890).
--------------------------
12 Кстати, характерность такого словоупотребления отмечает и Иванов-Разумник, который возмущенно пишет: «Чуть ли не ежедневно вы можете встретить в газетном отделе "происшествий" сообщение, что там-то и там-то был найден труп неизвестного человека "в интеллигентском платье", или что, "судя по костюму, покойный принадлежал к интеллигентному классу"» [Иванов-Разумник 1910, с. 213]. Но для него, конечно, подобное употребление - злостное хулиганство.
101
В народе страдают от свекровей, а у нас в интеллигенции от невесток (Записные книжки, 1897).
Такое понимание слова приводит иногда к неожиданным для современного читателя трактовкам слова «интеллигентность»: Семен и другой, Гаврила, не терпящие интеллигентности и высокомерного тона лакея в пиджаке, очень довольны замечанием барыни (Недобрая ночь, 1886). Вопреки естественным ожиданиям, из контекста далее выясняется, что под интеллигентностью лакея здесь понимается надменное, барское поведение по отношению к мужику, утверждение собственного превосходства.
г) далее, интересны и показательны случаи, когда народ и интеллигенция оказываются взаимодополняющими элементами, вместе покрывающими целое, т.е. для того, чтобы охарактеризовать Россию или жизнь какого-то уголка России, достаточно сказать что-то о народе и интеллигенции. Вот два примера:
Россия такая же скучная и убогая страна, как Персия. Интеллигенция безнадежна; по мнению Пекарского, она в громадном большинстве состоит из людей неспособных и никуда не годных. Народ же спился, обленился, изворовался и вырождается (Рассказ неизвестного человека, 1893).
Астров в «Дяде Ване» характеризует жизнь уезда: Мужики однообразны очень, неразвиты, грязно живут, с интеллигенцией трудно ладитъ. Она утомляет (Дядя Ваня, 1896).
Приведем также примыкающий к приведенным фрагментам и отчасти поясняющий их отрывок, в котором народ и интеллигенция характеризуются как две крайности, как бы две крайние точки отрезка, задав которые мы зададим и весь отрезок:
Я должен вам сказать, что в настоящее время честных и трезвых работников, на которых вы можете положиться, можно найти, только среди интеллигенции и мужиков, то есть среди двух этих крайностей - и только. Вы, так сказать, можете найти честнейшего врача, превосходнейшего педагога, честнейшего пахаря или кузнеца, но средние люди, то есть, если так выразиться, люди, ушедшие от народа и не дошедшие до интеллигенции, составляют элемент ненадежный. Весьма трудно поэтому найти честного и трезвого фельдшера, писаря, приказчика и прочее (Неприятность, 1888).
102
д) в нескольких рассказах слышна реакция на славянофильские и народнические концепции, причем реакция явно негативная:
- Ты западник! Разве ты понимаешь? Вот то-то и жаль, что вы, ученые, чужое выучили, а своего знать не хотите! Вы презираете, чуждаетесь! А я читал и согласен: интеллигенция протухла, а ежели в ком еще можно искать идеалов, так только в них, вот в этих лодырях... Взять хоть бы Фильку... За обедом оба брата все время рассказывали о самобытности, нетронутости и целости, бранили себя и искали смысла в слове «интеллигент» (Свистуны, 1885).
-А разве я не трудился? - вспыхнул он. - Впрочем... я интеллигент, а не moujik, где же мне трудиться? Я... я интеллигент!
Старик не на шутку обиделся, и его лицо приняло мальчишески капризное выражение.
- Через мои руки тысячи солдат прошло... я околевал на войне,схватил на всю жизнь ревматизм и... и я не трудился! Или, скажешь, мне у этого твоего народа страдать поучиться? Конечно, разве ястрадал когда-нибудь? Я потерял родную дочь... то, что привязывалоеще к жизни в этой проклятой старости! И я не страдал! (Скука жизни, 1886)13.
-----------------------------
11 В данной работе нас не интересуют собственные представления Чехова о взаимоотношениях интеллигенции и народа, нам интересно как раз то, что «выговаривает» за него сам язык. Однако чтобы не формировать ложных стереотипов, имеет смысл привести без комментариев три цитаты:
<Придет время, когда интеллигент и тебя, мужика, будет воспитывать и холить, как своего сына и свою дочь. и даст тебе науку и искусство, и не одни лишь крохи как теперь, до тех же пор ты - раб, мясо для пушек. > (Записные книжки, 1896-1897).
Сила и спасение народа в его интеллигенции, в той, которая честно мыслит, чувствует и умеет работать (Записные книжки, 1896-1897).
Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже. когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр. Я верю в отдельных людей, я вижу спасение в отдельных личностях, разбросанных по всей России там и сям - интеллигенты они или мужики, - в них сила, хотя их и мало. Несть праведен пророк в отечестве своем; и отдельные личности, о которых я говорю, играют незаметную роль в обществе, они не доминируют, но работа их видна; что бы там ни было, наука все подвигается вперед и вперед, общественное самосознание нарастает, нравственные вопросы начинают приобретать беспокойный характер и т.д. и т.д. - и все это делается помимо прокуроров, инженеров, гувернеров, помимо интеллигенции en masse и несмотря ни на что (Письмо Н.И.Орлову, 22 февраля 1899 г.).
103
VII
Обратимся теперь к анализу употребления Чеховым слов «интеллигентный», «интеллигентно», «интеллигентность». Определение «интеллигентный» применяется Чеховым к человеку(27 случаев употребления), женщине (14), мужчине (5), Обществу (4),лицу (3), городу (2), внешности (2), пьесе (2), театру (2), жизни (2),кругу (1), субъекту (1), семье (1), народу (1), тону (1), рассказу (1), писателю (1). Рассмотрим наиболее характерные из этих семантическихрядов в отдельности.
Начнем с сочетания «интеллигентный человек». Основными характеристиками, находящимися в ближайшем окружении слова «интеллигентный» и выступающими к нему как синонимы, раскрывающиеего смысл, являются: «порядочный» (5 случаев употребления), «образованный» (2), «университетский» (2), «либеральный» (2), «интересный» (2), «доброжелательный» (1), «добрейший» (1), «прекрасный»(1), «хороший» (1), «гордый» (1), «нервный» (1), «старательный» (1).Интеллигентный человек хорошо держится (1), т.е. держится вполнеблагопристойно, не мелко, без фокусов (1), умеет хорошо говорить(2). При этом интеллигентный человек совсем необязательно ярок италантлив. (Это самый обыкновенный театр, и дело ведется тамочень обыкновенно, как везде, только актеры интеллигентные, оченьпорядочные люди; правда, талантами не блещут, но старательны,любят дело и учат роли. - Письмо А.С.Суворину. 22 декабря 1902 г.Ялта.) Важные обертоны, входящие в понятие «интеллигентный человек», содержатся в следующем высказывании: Сапоги хороши, толькопочему-то левый тесноват, и оба стучат при ходьбе, так что в нихне чувствуешь себя интеллигентным человеком. Но вид у них красивый (Письмо О.Л.Книппер-Чеховой. 18 марта 1904 г. Ялта).
Интеллигентная женщина характеризуется умением модно и совкусом одеваться (3 случая употребления)14. Она «молода» (4), «красива» (З)15, «умна» (3), «говорит» (1) и «пишет прекрасным литературным языком» (1). Интеллигентную женщину можно узнать по шорохуплатья, запаху, голосу (1). С другой стороны, говоря об отрицательных характеристиках, Чехов уточняет: Интеллигентная, или, вернее,принадлежащая к интеллигентному кругу, женщина отличаетсялживостью (Записные книжки, 1901).
Понятие «интеллигентный мужчина» соседствует с такими характеристиками, как «нескучный» (1), «интересный» (1), «добрый» (1),«смирный» (1), «с тонкими, разумными чертами лица» (1).
---------------------
14 Например: Одета она была по-домашнему, но модно и со вкусом, как вообще одеваются в N. все интеллигентные барыни (Огни, 1888).
15 Хотя возможны и такие высказывания: Был у нас Гольщев. Говорил, что Вы обошлисьс ним с приветливою суровостью. Говорил также, что у Вас интеллигентное выражение;о красоте же Вашей не обмолвился ни единым словом. Очевидно. Вы некрасивы, что для меня, конечно, весьма и весьма обидно, так как я являюсь лицом заинтересованным(Письмо Л.С.Мизиновой. 23 июля 1893 г. Мелихово).
104
Остановимся на контексте употребления Чеховым понятия «интел-
лигентная внешность».
Я гляжу на Рублева... Лицо у него испитое и поношенное, но вовсей его внешности уцелело еще столько порядочности, барской изнеженности и приличия, что это грубое «дали в шею» совсем не вяжется с его интеллигентной фигурой (Тапер, 1885). Смех лакея, его слова, пиджак и усики произвели на Анну Акимовнувпечатление нечистоты. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его, и,сама того не желая, вообразила Пименова, обедающего вместе с Лысевичем и Крылиным, и его робкая, неинтеллигентная фигура показалась ей жалкой, беспомощней, и она почувствовала отвращение(Бабье царство, 1894).
Показателен и контекст употребления понятий «интеллигентнаяжизнь», «интеллигентный город», «интеллигентное общество»:Пассажиры в поезде говорят о торговле, новых певцах, о франко-русских симпатиях; всюду чувствуется живая, культурная, интелли-гентная, бодрая жизнь... (Дуэль, 1891).
В настоящее время на Сахалине мы имеем уже три уездных города, в которых живут чиновники и офицеры с семьями. Общество уженастолько разнообразно и интеллигентно, что в Александровске,например, в 1888г. могли в любительском спектакле поставить«Женитьбу»: когда здесь же, в Александровске, в большие праздники,по взаимному соглашению, чиновники и офицеры заменяют визитыденежными взносами в пользу бедных семей каторжных или детей,то на подписном листе обыкновенно число подписей доходит досорока (Остров Сахалин, 1893).
Иркутск превосходный город. Совсем интеллигентный. Театр, городской сад с музыкой, хорошие гостиницы... Нет уродливых заборов,нелепых вывесок и пустырей с надписями о том, что нельзя останавливаться (Письмо М.П.Чеховой, 6 июня 1890 г.).
Сюда же примыкают и следующие примеры:
Это умная, интеллигентная пьеса, написанная отличным языком и дающая очень определенное впечатление (Письмо М.И.Чайковскому,16 февраля 1890г.).
Хорошее воспитание не в том, что ты не прольешь соуса на скатерть, а в том, что ты не заметишь, если это сделает кто-нибудь другой, - сказал Белокуров и вздохнул. - Да, прекрасная, интеллигентная семья (Дом с мезонином, 1896).
Перед отъездом, кстати сказать, я был на репетиции «ФедораИоанновича». Меня приятно тронула интеллигентность тона, и со сцены повеяло настоящим искусством, хотя играли и не великие таланты (Письмо А.С.Суворину, 8 октября 1898 г.).
(продолжение следует)
http://ec-dejavu.ru/i/Intelligentsia.html#glebkin