Памяти Валерии Новодворской
Молоко на строке не обсохло,
А отчизна уже поняла,
И по нас уже плакали ВОХРы,
И бумаги вшивали в дела.
Мы дышали стихами Свободы,
Мы друзьями оставались верны,
Нас крестили холодные воды
Отвергающей Бога страны.
А суды громыхали сроками,
А холопы вершили приказ -
Поскорее прикрыть медяками
Преступление поднятых глаз.
Убиенны ли, проданы ль братьями -
Покидаем свои города -
Кто в безвестность, а кто в хрестоматию -
Так ли важно, который куда?
Сколько выдержат смертные узы,
На какой перетрутся строке?
Оборванка российская муза,
Не умеет гадать по руке.
Лишь печалится: ай, молодые!
Неужели и этих в расход?
Погрустит и пойдёт по России.
Озари ей дорогу, Господь!
(Ирина Ратушинская
18 сентября 1982
тюрьма КГБ Киев)
А отчизна уже поняла,
И по нас уже плакали ВОХРы,
И бумаги вшивали в дела.
Мы дышали стихами Свободы,
Мы друзьями оставались верны,
Нас крестили холодные воды
Отвергающей Бога страны.
А суды громыхали сроками,
А холопы вершили приказ -
Поскорее прикрыть медяками
Преступление поднятых глаз.
Убиенны ли, проданы ль братьями -
Покидаем свои города -
Кто в безвестность, а кто в хрестоматию -
Так ли важно, который куда?
Сколько выдержат смертные узы,
На какой перетрутся строке?
Оборванка российская муза,
Не умеет гадать по руке.
Лишь печалится: ай, молодые!
Неужели и этих в расход?
Погрустит и пойдёт по России.
Озари ей дорогу, Господь!
(Ирина Ратушинская
18 сентября 1982
тюрьма КГБ Киев)