«- Давайте вернёмся к более насущным вещам, - обрываю я эти негодные речи.
- Хорошо. Вспомните, Ада, что бывает в момент пробуждения читателя. Когда читатель начинает видеть. Вслушиваться. Осязать. Когда он может губами и становым хребтом ощутить вибрации вымышленного мира. Закрыть глаза и почувствовать на исподе век почти неуловимое тепло далёкого
(
Read more... )
Да и сейчас. "Видела" миры Андреева, особенно - нижние. Недавно перечитала "Войну и мир" - не надо никакого кинематографа, каждая сцена - перед внутренним зрением разворачивается и никакого совпадения с Бандарчуком. Один Тихонов пришёлся к князю Андрею. Даже Кторов "не подошёл". Все были другие, при чём не обязательно артисты или знакомые, а другие - облик, общее впечатление от лица - "худощавое, расплывчатое, подбородок висит, птичье, серое...". И интерьеры другие, если присматривалась. Даже военные сцены - когда Николай видит растерянного царя, в которого только что был влюблён, и сам в панике от увиденного... Много. Очень "кинематографичный" роман.
Reply
Reply
Reply
Reply
Но не в этом дело. Я "видела" старого князя большим брюзгой, застывшим в своём веке, живущим по тем законам, не умеющим прявить свою любовь, мучающегося от этого, только на смертном одре преодолевшим себя... Дети помнили его другим - молодым, сильным, требовательным, но и любящим. Потому такое безоговорочное почитание и любовь. (всё - мне так кажется)
Князя-Кторова дети могли любить только по долгу. Он - в маске Александр Васильевича. Что за нею - я так и не разглядела.
Reply
Не думайте, - я знаю, как это тяжко "в реальности". Но - возможно, и ещё как.
Reply
Leave a comment