Вы русские? Мы тоже.
Северная часть Китая неразрывно связана с Россией и КВЖД. Исторически так сложилось, что эта территория вместе с расположенными на ней русскими сёлами отошла братскому китайскому народу. Как рассказывают местные жители, после смерти Сталина русские стали возвращаться на Родину, а потому численность местного русского населения сократилась; однако другая часть осталась на прежних местах, сформировав со временем русское национальное меньшинство. Шивэй-Русская национальная волость была создана в апреле 2001 г. Эта волость - место компактного проживания русских и потомков смешанных браков с китайцами.
В настоящее время в г. Лабдарин существует Исследовательское общество по изучению русского национального меньшинства. Действует оно уже около трёх лет. Непосредственно за организацию исследовательской деятельности отвечают пять человек, среди которых председатель общества, секретарь и ответственные за изучение вопросов русской культуры. У некоторых из них есть русские корни, и они немного говорят по-русски. О деятельности данного Общества мне рассказал его секретарь г-н Чжан Баошань.
Представители русского национального меньшинства живут в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, а также на севере Внутренней Монголии. Но только во Внутренней Монголии существует специальная административная единица - Шивэй-Русская национальная волость. Численность русских и потомков смешанных браков в Китае составляет около 7000 человек, но эта цифра не точная. Сложность заключается в том, что многие потомки русских называют себя ханьцами, хотя по крови они русские.
Как и во многих других странах в Китае есть титульная нация (ханьцы) и национальные меньшинства. Кроме того, здесь существуют так называемые малочисленные народы, численность которых меньше 100 тыс. человек. К числу малочисленных народов относится и русское национальное меньшинство. С целью оказать помощь экономическому и культурному развитию русских в Китае, правительством было принято решение создать Исследовательское общество по изучению русского национального меньшинства.
При поддержке этого общества жизнь русских в Китае постепенно стала налаживаться, у них появилась возможность зарабатывать на своей национальной специфике. На мой вопрос о том, есть ли у русских возможность изучать в школе свой язык, г-н Чжан Баошань ответил, что данное предложение уже рассматривается, ведь приезжающие в Шивэй китайцы-южане надеются увидеть национальный колорит, услышать русскую речь,, а видят лишь русские лица. Чжан Баошань рассказал, что в настоящее время с местными жителями ведётся работа по изучению русского фольклора и возрождению национальных традиций. Жители Шивэя и Эньхэ разучивают русские песни и танцы.
Маленьким тиражом вышло два номера журнала Исследовательского общества, в которых были опубликованы материалы китайских исследователей по данному вопросу. Ожидается, что в 2009 г. выйдет ещё один номер. Хотя пока это издание для так называемого внутреннего использования. При поддержке Общества в г. Лабдарин и в селе Шивэй вывески всех магазинов помимо китайского и монгольского языка дублируются ещё и на русском, смешном, неграмотном, но всё-таки понятном русском языке («Всё для мужуины», «Реально влюблённости», «Беременным детям», «Вельвет пирожок», «Печёная овца Лиюань»).
Когда-то в Лабдарине существовало несколько русских храмов. В годы культурной революции они были разрушены. Вместо них около десяти лет назад был построен новый православный храм. Непонятно по каким причинам, но он до сих пор так и не был открыт, то ли сказывается китайская осторожность в отношении всего инородного, то ли нерасторопность русских, но храм пока закрыт. При мне г-ну Чжан Баошаню позвонил председатель Общества и сообщил, что в воскресенье, 30 августа, в 8 часов утра состоится церемония открытия храма. Данный телефонный звонок был сделан в пятницу, 28 августа.
Утром того же дня храм был заполнен строительным мусором, а строители спешно замазывали штукатуркой потолок и стены. На вопрос о том, почему храм, который был построен столько лет тому назад , доделывается в авральном режиме в последние перед открытием дни, мне никто не смог дать вразумительного ответа, более того, никто не смог сказать, будет ли вообще открываться храм. Строители и прораб единодушно сказали, что они лишь рабочие и ничего не знают. По дороге из храма водитель такси, у которого, как выяснилось, не только русская бабушка и имя Володя, но и православная душа, сказал, что храм был построен уже очень давно, но всё почему-то не открывается. Лично я узнала об открывающемся храме от старосты русской православной церкви в Харбине Любови Николаевны Ли (Шитовой).
Шёпотом она рассказала мне, что на 28 августа планируется открытие второго в Китае православного храма. Но сама она не знает, когда точно это произойдёт и что будет на церемонии открытия. И вообще просила меня не говорить об этом вслух. А также сказала, чтобы я ехала отдельно от неё, потому как она будет ехать в сопровождении представителя отдела по делам религии, и говорить лишнее ей не полагается. Другими словами, русская православная церковь будет открыта, об этом говорят, но когда это произойдёт, неясно, что для этого нужно, тоже не ясно, и узнать об этом неоткуда.
Напротив российского села Олочи Нерчинско-Заводского района Забайкальского края, на берегу реки Аргунь расположено китайское село Шивэй, которое при поддержке китайских властей постепенно стало превращаться в туристический центр. Его главная достопримечательность - люди, относящие себя к «русским» - национальному меньшинству Китая. Въезд в село украшает скульптурная композиция: мужчина с русской внешностью управляет повозкой, запряжённой двумя лошадьми. Село совсем небольшое. При въезде - большая новая двухэтажная школа, где обучаются дети местных жителей.
Прямые асфальтированные улицы подчёркивают строгую планировку села. Внимание привлекают здешние дома. Здесь есть и столетние, рубленные из цельной сосны, а потому уже почерневшие, но всё ещё очень крепкие русские дома. Даже крыша у них первоначальная, только покрылась рыжим лишайником. Другие дома - саманные, то есть сделанные из глины, песка, навоза, соломы и воды. Такой материал очень пластичен, а потому при строительстве не нужно никакое оборудование, кроме рук мастера.
Местные жители говорят, что зимой в таких домах очень тепло. Часть домиков покосилась от времени, а часть с нарисованными на фасаде яркими цветами теперь принимает гостей, потому что местные жители понаоткрывали в них небольших частных гостиниц. Те туристы, которые хотят провести время в русской деревне, за 40 юаней могут остановиться в них на ночь. Другие дома совсем новые, построенные с расчётом на туристов.
Во многих из них расположены лавки с «русскими сувенирами» (пластмассовые скульптуры лошадей, сов, шкатулки с блестящие китайскими стразами, альбомы для марок, с изображённым на обложке Лениным и надписью «Ёмкость храненя»). На деле все сувениры оказываются произведёнными в Китае, но, как рассказывают владельцы, китайцы-южане верят в их русское происхождение и очень любят подобные вещи. В городе Лабдарин всем владельцам частных гостиниц выдали деревянные таблички на русском языке, с написанными на них «Домик у тёти Тони» или «Русская национальная семья».
Одной из крупных «русских национальных семей» с. Шивэй является семья Лины Васильевны Ведерниковой, одной из старейших местных жительниц. В этом году ей исполнилось 83 года. Мама Лины Васильевны была родом из г. Тайнинска, рано лишившись родителей, она прожила тяжёлую жизнь. «Мама всяку жизнь приняла. Мать её после родов сразу и померла. Дедушка отдал её другим в дети [отдал на воспитание в другую семью, прим. авт.]. Потом арестовка была большая, когда красный с белым воевал. Однако вскоре народ слобождать стали. И мамин дедушка пожелал её сюды [в село Шивэй, прим. автора], и она пришла».
В Шивэе она вышла замуж и родила девять детей. Её мужа-китайца русские называли Василием. В России у неё не осталось родных, поэтому, когда появилась возможность вернуться на Родину, переезжать она не стала. Да и село на ту пору окружали исключительно русские деревни. Рассказывая о своей семье, Лина Васильевна называет нынешние китайские сёла русскими именами: Верх Кулуй, Новый Аргунск, Караванная и др. На долю Лины Васильевны также выпало немало испытаний. Особенно трудно пришлось во время японской оккупации: «Если видим, японцы едут, бежим сполоняться».
Каждого, имеющего русские корни, подозревали в шпионаже и пытали. Воду в то время брали в реке, а потому над рекой японцы ставили дозорного. Местные жители, подходя к реке, должны были следить за тем, чтобы в это же время никто на противоположном берегу не пришёл по воду, иначе японцы непременно заподозрят в переговорах и учинят допрос. «Чичас жизнь лёгка. А тогда нет. По берегу чяжело было. Японцы спрашивают: «Вы кого стояли тут? Вы туда хочете?»
А ведь тут русские хлеба сеяли, но потом был какой-то конхликт, и русские назад». Именно из-за творимых японцами бесчинств Лину Васильевну рано отдали замуж. Её муж Иван Самохвалов, как и она, был метисом. Он и его брат родились в один день. Обоих назвали Иванами, только одного большим, а другого - малым. У большого Ивана и Лины родилось девять детей: Женя, Тоня, Прасковья, Зина, Вася, Миша, Коля, Витя, Юра. «Большим-то досталось. Нянек не на чо достать, так сами нянчили. Молодежу -то нонче лёгка жизнь.
Про ранешню жизнь слушать не хотят. Не верят». В семье Лины Васильевны празднуют как русские, так и китайские праздники. Лина Васильевна считает, что нельзя обижать ни память папы, ни память мамы. Все дети Лины Васильевны закончили школу и пошли работать. Она с радостью отдала дочерей замуж, а вот сыновьям пришлось поискать невест. Китаянки не хотели идти замуж за полукровок. «Девишник-то дочкам делала. А старший во внутрени Китай ездил за женой.
Тут-то за него не шли. Мекисы за мекисов тоже не идуть. Чичас-то ничо, всё прошло. Зима не лето, пройдёть и это. Так что нам не чо чичас ватажиться». Сейчас все дети Лины Васильевны уже на пенсии, а сама она вдова. Из Шивэя она выезжала лишь несколько раз: «Езжала до Якишей, до Хайлару. Семья-то больша. Времени мало». Когда была маленькая, ездила с отцом в какой-то приграничный российский город. Из всей поездки больше всего запомнился обед, на котором подавали сибирские пельмени: «В печи горшочки. А хозяйка их ухватами, да в печь. У нас того ж не было.
Хлеб давали к пельменям. Я булку-то одну нарушила. Глядь, латочку подали и деревянны чашечки. А пельмени маленьки. Еки пельмени маленьки! И всегда с бульоном. Отец говорит: «Ешь!» А мне всегда чай глянется». Зимой дети Лины Васильевны разъезжаются по городам, и она остаётся одна. «В моих-то годах старух мало. Сижу одна». О современной жизни жизни Лина Васильевна отзывается хорошо, говорит, что препон русскому языку никогда не чинили, потому и помнят его старожилы. «Чичас всё другое. Люди живут на слободе. Молодежу жизнь чичас вообче легка и слободна. Только поговор у вас чичас другой. Больше по городскому. А мы всё на прямы говорим, а вы на «вы», да чуть что «да» да «да»».
Русские жители села Шивэй люди верующие, православные. За селом они построили небольшое помещение, куда местные жители ходят помолиться как в часовню. Местные власти Шивэй-Русской национальной волости разрешили праздновать Пасху коллективно, а потому в Лабдарине в этот день собирают верующих и накрывают для них праздничный стол. Местные жители также собираются все вместе за семейным столом, красят яйца. До праздника соблюдают пост.
Ещё одна местная жительница-полукровка Татьяна Кайгородова (по отцу - Ма; а по маминой бабушке - Анабутина) рассказала, что Пасху неизменно соблюдали и её родители, и она сама, а теперь её дети. И хотя дети сейчас ощущают себя китайцами, они по-прежнему соблюдают старые обычаи: в пост не едят масло, мясо, яйца, не пьют молоко. Таня сказала, что когда была маленькая, особенно тяжело давался отказ от яиц, ведь пища и без того была не питательная.
Однако по окончании поста все неизменно ели крашеные яйца. Сейчас жизнь Татьяны связана с Читой. Там живут и работают переводчиками её дети. Сама она говорит, что зарабатывать лучше в России, что русские ходят по деньгам и этого не знают. Считает, что нужно пилить лес и продавать его в Китай. Про русских же говорит, что те продадут последний мешок картошки и купят на него водку. Также Таня уверена, что сами они живут хорошо, и не мешало бы в соседней русской деревне Олочи открыть такую же национальную деревню, только китайскую, побывав в которой, можно будет узнать о жизни китайцев в России.
Старшая дочь Лины Васильевны Тоня открыла в селе свою гостиницу, управляться с которой время от времени ей помогают сёстры. Муж Тони Вася тоже полукровка. Вместе они воспитали сына и дочь, растят внуков. Тоня немного говорит по-русски, Вася знает несколько слов, но понимает русскую речь. Всё это весьма странно, ведь внешне они совершенно русские люди. Сами себя они называют китайцами, но русской национальности. В доме у Тони есть красный угол с иконами, по стенам развешаны старые фотографии и нынешние, семейные, сделанные на китайский манер. Из старых русских вещей, доставшихся Тоне от родителей, есть только пара чугунков, в которых сейчас растут цветы.
В гости к Тоне приезжает много гостей. Русских очень мало. Основными посетителями являются китайцы-южане. Уборку комнат проводит молодая девушка лет 17. Увидев её, хочется сразу перейти на русский. Но она знает только китайский. Русский для неё иностранный, хотя корни у неё русские. Родилась она в Шивэе, здесь же родилась и её мать. В разговоре девушка сказала, что хочет учить русский язык, но боится, так как это очень сложно, а потому колеблется. Возможно, этой осенью она поедет в Хух-Хото, чтобы пройти краткий курс русского языка, ведь, зная русский, она может устроиться на работу в качестве переводчика.
Накрывая на стол, Тоня позвала всех родных. Отварная картошка, солёные огурцы, яичница с колбасой и помидорами, котлеты - всё это позволило на время забыть о том, что находишься в Китае, и хотя Россия и рядом, но всё-таки через реку и отделена КПП. Молодое поколение Ведерниковых-Самохвалова уже не знает о тяжёлом физическом труде. Каждую свободную минуту оно бежит к ноутбуку или сотовому телефону. Эти блага цивилизации достигли и таких удалённых уголков Китая. Попрощавшись с новыми друзьями, мы устремились к селу Эньхэ, где при въезде вас встречают мишки - символы года России в Китае и Китая в России, а надпись у въезда гласит «Энхэйский русско-национальный народ приветствует Вас!»
Только подъезжая к селу, глаз невольно ловит вдали купол православного храма. По дороге к нему - разруха, бесхозяйственность, дома с крышами, подобными переломленным позвоночникам, и два очаровательных купающихся в грязи поросёнка. Чем ближе к храму, тем лучше дорога. И вот, в самом центре села это уже только что построенное шоссе и новые столбы с генераторами энергии, работающими от силы ветра. Храм стоит за зданием местной администрации, вокруг храма - маленькие, новые деревянные постройки и надписи на русском языке («Павильон народных обычаев русской национальности»). Всё закрыто. Двери на замках. Открыта только дверь в храм. Войдя внутрь, видишь огромный резервуар с грязной водой и кучи мусора.
Приглядевшись, понимаешь, что это не храм. Заглянув в окна «храма» с другой стороны можно увидеть пару стоящих в центре помещения берёз и несколько чучел животных. Приглядевшись ещё более внимательно, видишь, что стены построек светятся насквозь, потому как незаконопачены. Вспомнив надписи и символику при въезде, понимаешь, что это не что иное, как «потёмкинские деревни». Год России в Китае провели. Показали, как радушно принимают русских, как знакомят местных жителей с национальной культурой дружественной страны. Год кончился, а с ним кончилось существование Музея русского искусства. Теперь здесь гуляет ветер.
Собираясь уезжать, мы случайно наткнулись на любопытную надпись на русском языке - «Счесливая семья». Пройти мимо было совершенно невозможно! Большой деревянный дом светился изнутри белым кафелем и вышивками в рамках, по-китайски яркие искусственные цветы украшали комнаты. В огромной зале на стене висела большая фотография старика китайско-монгольской внешности, в белой шляпе, с белой густой бородой, опирающегося на палку. Хозяйкой «Дома у Анны» и «Счесливой семьи» одновременно оказалась очень милая женщина Анна Ли (по матери Балябина).
По её словам её дедушка мыл золото в русском местечке «Болей», где женился на русской женщине. «Посмотрите яку бабушку нашёл себе дедушка! - говорит Анна, протягивая чёрно-белую фотографию. - Маленькая девочка - это я!» Дочь Анны по-русски уже не говорит, но всё понимает и отвечает по-китайски. Во время нашего приезда она перебирала собранные грибы. Из признаваемых в России грибов можно назвать только опята, остальные - поганки поганками. Но все они аккуратно почищены, вымыты и нанизаны на верёвочки.
Внук Анны внешне уже совершенно утратил русские черты. По-русски он и не говорит, и не понимает. Анна открыла частную гостиницу на двадцать спальных мест. Ночь - 40 юаней. Постояльцы есть всегда. Практически все - китайцы. Анна сказала, что «Музей русского искусства» открыли несколько лет назад, на открытие приезжала пара русских. Сейчас ключи от дверей можно получить только через администрацию, а из «русского» только две русских девушки, танцующих по вечерам в клубе «Дом у Ирины».
У ворот дома «Счесливой семьи» к нам внезапно подошёл старичок, сильно пахнущий горячительным и в форме, чем-то напоминающей фашистский мундир. «Я Иван. Здравствуйте! Давайте я напишу вам своё китайское имя. Пойдёмте к моей старухе, она полукровка. Будет с вами разговаривать. Моего отца звали Феодор, а мать Надя. Хотя отец был китаец. Его фамилия Лан, но его звали Феодором. Я живу рядом. Пойдёмте к моей старухе» - сыпалось с него. Отказаться было невозможно. Саманный крохотный домик с совершенно дырявой крышей и горами мусора вокруг, вот что ждало нас. Старухи дома не оказалось. В углу крохотной комнаты стояли иконы, под ними - огромный плакат с изображением «Товарища Мао Цзедуна».
По стенам яркие китайские благопожелательные орнаменты и изображением каких-то китайских лидеров в количестве десяти персон. Холодильник, старый чёрно-белый китайский телевизор, который хозяин поспешил включить, но попросил подождать, пока он нагреется. Печка, отделяющая «кан» от входа. Диван, точнее постилка, взгромоздившаяся на две положенных горизонтально табуретки. Цветы в горшках. Вот и вся обстановка. Гордый хозяин охотно позировал на фоне своего жилища. Немного поговорив, мы поспешили уйти.
Выезд из села преграждает высокая сопка. Издали видны разместившиеся на ней синие ограды. Кладбище! Здесь нашли последнее пристанище те, кто оказался отрезанным от своей исторической Родины. Кресты, кресты, кресты. Только надписи на двух языках - китайском и русском. «2007 г. 21 го января отроду ск 44 Михаил Иванович. Василивеч». «Рож. 1934 Тамара Васильевмна Василева ск. 2008г. 9 сентября. 14г. чесла. Ороду 66 лет. пос. Караванна». У подножья крестов искусственные цветы, кучи мусора и зелёных бутылок. Между ними - следы частого выпаса скота. С сопки как на ладони виден родной посёлок. Вот так. Верные себе и земле, давшей жизнь и последнее пристанище после смерти. Русские везде русские.
Ольга Курто,г. Лабдарин
В настоящее время в г. Лабдарин существует Исследовательское общество по изучению русского национального меньшинства. Действует оно уже около трёх лет. Непосредственно за организацию исследовательской деятельности отвечают пять человек, среди которых председатель общества, секретарь и ответственные за изучение вопросов русской культуры. У некоторых из них есть русские корни, и они немного говорят по-русски. О деятельности данного Общества мне рассказал его секретарь г-н Чжан Баошань.
Представители русского национального меньшинства живут в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, а также на севере Внутренней Монголии. Но только во Внутренней Монголии существует специальная административная единица - Шивэй-Русская национальная волость. Численность русских и потомков смешанных браков в Китае составляет около 7000 человек, но эта цифра не точная. Сложность заключается в том, что многие потомки русских называют себя ханьцами, хотя по крови они русские.
Как и во многих других странах в Китае есть титульная нация (ханьцы) и национальные меньшинства. Кроме того, здесь существуют так называемые малочисленные народы, численность которых меньше 100 тыс. человек. К числу малочисленных народов относится и русское национальное меньшинство. С целью оказать помощь экономическому и культурному развитию русских в Китае, правительством было принято решение создать Исследовательское общество по изучению русского национального меньшинства.
При поддержке этого общества жизнь русских в Китае постепенно стала налаживаться, у них появилась возможность зарабатывать на своей национальной специфике. На мой вопрос о том, есть ли у русских возможность изучать в школе свой язык, г-н Чжан Баошань ответил, что данное предложение уже рассматривается, ведь приезжающие в Шивэй китайцы-южане надеются увидеть национальный колорит, услышать русскую речь,, а видят лишь русские лица. Чжан Баошань рассказал, что в настоящее время с местными жителями ведётся работа по изучению русского фольклора и возрождению национальных традиций. Жители Шивэя и Эньхэ разучивают русские песни и танцы.
Маленьким тиражом вышло два номера журнала Исследовательского общества, в которых были опубликованы материалы китайских исследователей по данному вопросу. Ожидается, что в 2009 г. выйдет ещё один номер. Хотя пока это издание для так называемого внутреннего использования. При поддержке Общества в г. Лабдарин и в селе Шивэй вывески всех магазинов помимо китайского и монгольского языка дублируются ещё и на русском, смешном, неграмотном, но всё-таки понятном русском языке («Всё для мужуины», «Реально влюблённости», «Беременным детям», «Вельвет пирожок», «Печёная овца Лиюань»).
Когда-то в Лабдарине существовало несколько русских храмов. В годы культурной революции они были разрушены. Вместо них около десяти лет назад был построен новый православный храм. Непонятно по каким причинам, но он до сих пор так и не был открыт, то ли сказывается китайская осторожность в отношении всего инородного, то ли нерасторопность русских, но храм пока закрыт. При мне г-ну Чжан Баошаню позвонил председатель Общества и сообщил, что в воскресенье, 30 августа, в 8 часов утра состоится церемония открытия храма. Данный телефонный звонок был сделан в пятницу, 28 августа.
Утром того же дня храм был заполнен строительным мусором, а строители спешно замазывали штукатуркой потолок и стены. На вопрос о том, почему храм, который был построен столько лет тому назад , доделывается в авральном режиме в последние перед открытием дни, мне никто не смог дать вразумительного ответа, более того, никто не смог сказать, будет ли вообще открываться храм. Строители и прораб единодушно сказали, что они лишь рабочие и ничего не знают. По дороге из храма водитель такси, у которого, как выяснилось, не только русская бабушка и имя Володя, но и православная душа, сказал, что храм был построен уже очень давно, но всё почему-то не открывается. Лично я узнала об открывающемся храме от старосты русской православной церкви в Харбине Любови Николаевны Ли (Шитовой).
Шёпотом она рассказала мне, что на 28 августа планируется открытие второго в Китае православного храма. Но сама она не знает, когда точно это произойдёт и что будет на церемонии открытия. И вообще просила меня не говорить об этом вслух. А также сказала, чтобы я ехала отдельно от неё, потому как она будет ехать в сопровождении представителя отдела по делам религии, и говорить лишнее ей не полагается. Другими словами, русская православная церковь будет открыта, об этом говорят, но когда это произойдёт, неясно, что для этого нужно, тоже не ясно, и узнать об этом неоткуда.
Напротив российского села Олочи Нерчинско-Заводского района Забайкальского края, на берегу реки Аргунь расположено китайское село Шивэй, которое при поддержке китайских властей постепенно стало превращаться в туристический центр. Его главная достопримечательность - люди, относящие себя к «русским» - национальному меньшинству Китая. Въезд в село украшает скульптурная композиция: мужчина с русской внешностью управляет повозкой, запряжённой двумя лошадьми. Село совсем небольшое. При въезде - большая новая двухэтажная школа, где обучаются дети местных жителей.
Прямые асфальтированные улицы подчёркивают строгую планировку села. Внимание привлекают здешние дома. Здесь есть и столетние, рубленные из цельной сосны, а потому уже почерневшие, но всё ещё очень крепкие русские дома. Даже крыша у них первоначальная, только покрылась рыжим лишайником. Другие дома - саманные, то есть сделанные из глины, песка, навоза, соломы и воды. Такой материал очень пластичен, а потому при строительстве не нужно никакое оборудование, кроме рук мастера.
Местные жители говорят, что зимой в таких домах очень тепло. Часть домиков покосилась от времени, а часть с нарисованными на фасаде яркими цветами теперь принимает гостей, потому что местные жители понаоткрывали в них небольших частных гостиниц. Те туристы, которые хотят провести время в русской деревне, за 40 юаней могут остановиться в них на ночь. Другие дома совсем новые, построенные с расчётом на туристов.
Во многих из них расположены лавки с «русскими сувенирами» (пластмассовые скульптуры лошадей, сов, шкатулки с блестящие китайскими стразами, альбомы для марок, с изображённым на обложке Лениным и надписью «Ёмкость храненя»). На деле все сувениры оказываются произведёнными в Китае, но, как рассказывают владельцы, китайцы-южане верят в их русское происхождение и очень любят подобные вещи. В городе Лабдарин всем владельцам частных гостиниц выдали деревянные таблички на русском языке, с написанными на них «Домик у тёти Тони» или «Русская национальная семья».
Одной из крупных «русских национальных семей» с. Шивэй является семья Лины Васильевны Ведерниковой, одной из старейших местных жительниц. В этом году ей исполнилось 83 года. Мама Лины Васильевны была родом из г. Тайнинска, рано лишившись родителей, она прожила тяжёлую жизнь. «Мама всяку жизнь приняла. Мать её после родов сразу и померла. Дедушка отдал её другим в дети [отдал на воспитание в другую семью, прим. авт.]. Потом арестовка была большая, когда красный с белым воевал. Однако вскоре народ слобождать стали. И мамин дедушка пожелал её сюды [в село Шивэй, прим. автора], и она пришла».
В Шивэе она вышла замуж и родила девять детей. Её мужа-китайца русские называли Василием. В России у неё не осталось родных, поэтому, когда появилась возможность вернуться на Родину, переезжать она не стала. Да и село на ту пору окружали исключительно русские деревни. Рассказывая о своей семье, Лина Васильевна называет нынешние китайские сёла русскими именами: Верх Кулуй, Новый Аргунск, Караванная и др. На долю Лины Васильевны также выпало немало испытаний. Особенно трудно пришлось во время японской оккупации: «Если видим, японцы едут, бежим сполоняться».
Каждого, имеющего русские корни, подозревали в шпионаже и пытали. Воду в то время брали в реке, а потому над рекой японцы ставили дозорного. Местные жители, подходя к реке, должны были следить за тем, чтобы в это же время никто на противоположном берегу не пришёл по воду, иначе японцы непременно заподозрят в переговорах и учинят допрос. «Чичас жизнь лёгка. А тогда нет. По берегу чяжело было. Японцы спрашивают: «Вы кого стояли тут? Вы туда хочете?»
А ведь тут русские хлеба сеяли, но потом был какой-то конхликт, и русские назад». Именно из-за творимых японцами бесчинств Лину Васильевну рано отдали замуж. Её муж Иван Самохвалов, как и она, был метисом. Он и его брат родились в один день. Обоих назвали Иванами, только одного большим, а другого - малым. У большого Ивана и Лины родилось девять детей: Женя, Тоня, Прасковья, Зина, Вася, Миша, Коля, Витя, Юра. «Большим-то досталось. Нянек не на чо достать, так сами нянчили. Молодежу -то нонче лёгка жизнь.
Про ранешню жизнь слушать не хотят. Не верят». В семье Лины Васильевны празднуют как русские, так и китайские праздники. Лина Васильевна считает, что нельзя обижать ни память папы, ни память мамы. Все дети Лины Васильевны закончили школу и пошли работать. Она с радостью отдала дочерей замуж, а вот сыновьям пришлось поискать невест. Китаянки не хотели идти замуж за полукровок. «Девишник-то дочкам делала. А старший во внутрени Китай ездил за женой.
Тут-то за него не шли. Мекисы за мекисов тоже не идуть. Чичас-то ничо, всё прошло. Зима не лето, пройдёть и это. Так что нам не чо чичас ватажиться». Сейчас все дети Лины Васильевны уже на пенсии, а сама она вдова. Из Шивэя она выезжала лишь несколько раз: «Езжала до Якишей, до Хайлару. Семья-то больша. Времени мало». Когда была маленькая, ездила с отцом в какой-то приграничный российский город. Из всей поездки больше всего запомнился обед, на котором подавали сибирские пельмени: «В печи горшочки. А хозяйка их ухватами, да в печь. У нас того ж не было.
Хлеб давали к пельменям. Я булку-то одну нарушила. Глядь, латочку подали и деревянны чашечки. А пельмени маленьки. Еки пельмени маленьки! И всегда с бульоном. Отец говорит: «Ешь!» А мне всегда чай глянется». Зимой дети Лины Васильевны разъезжаются по городам, и она остаётся одна. «В моих-то годах старух мало. Сижу одна». О современной жизни жизни Лина Васильевна отзывается хорошо, говорит, что препон русскому языку никогда не чинили, потому и помнят его старожилы. «Чичас всё другое. Люди живут на слободе. Молодежу жизнь чичас вообче легка и слободна. Только поговор у вас чичас другой. Больше по городскому. А мы всё на прямы говорим, а вы на «вы», да чуть что «да» да «да»».
Русские жители села Шивэй люди верующие, православные. За селом они построили небольшое помещение, куда местные жители ходят помолиться как в часовню. Местные власти Шивэй-Русской национальной волости разрешили праздновать Пасху коллективно, а потому в Лабдарине в этот день собирают верующих и накрывают для них праздничный стол. Местные жители также собираются все вместе за семейным столом, красят яйца. До праздника соблюдают пост.
Ещё одна местная жительница-полукровка Татьяна Кайгородова (по отцу - Ма; а по маминой бабушке - Анабутина) рассказала, что Пасху неизменно соблюдали и её родители, и она сама, а теперь её дети. И хотя дети сейчас ощущают себя китайцами, они по-прежнему соблюдают старые обычаи: в пост не едят масло, мясо, яйца, не пьют молоко. Таня сказала, что когда была маленькая, особенно тяжело давался отказ от яиц, ведь пища и без того была не питательная.
Однако по окончании поста все неизменно ели крашеные яйца. Сейчас жизнь Татьяны связана с Читой. Там живут и работают переводчиками её дети. Сама она говорит, что зарабатывать лучше в России, что русские ходят по деньгам и этого не знают. Считает, что нужно пилить лес и продавать его в Китай. Про русских же говорит, что те продадут последний мешок картошки и купят на него водку. Также Таня уверена, что сами они живут хорошо, и не мешало бы в соседней русской деревне Олочи открыть такую же национальную деревню, только китайскую, побывав в которой, можно будет узнать о жизни китайцев в России.
Старшая дочь Лины Васильевны Тоня открыла в селе свою гостиницу, управляться с которой время от времени ей помогают сёстры. Муж Тони Вася тоже полукровка. Вместе они воспитали сына и дочь, растят внуков. Тоня немного говорит по-русски, Вася знает несколько слов, но понимает русскую речь. Всё это весьма странно, ведь внешне они совершенно русские люди. Сами себя они называют китайцами, но русской национальности. В доме у Тони есть красный угол с иконами, по стенам развешаны старые фотографии и нынешние, семейные, сделанные на китайский манер. Из старых русских вещей, доставшихся Тоне от родителей, есть только пара чугунков, в которых сейчас растут цветы.
В гости к Тоне приезжает много гостей. Русских очень мало. Основными посетителями являются китайцы-южане. Уборку комнат проводит молодая девушка лет 17. Увидев её, хочется сразу перейти на русский. Но она знает только китайский. Русский для неё иностранный, хотя корни у неё русские. Родилась она в Шивэе, здесь же родилась и её мать. В разговоре девушка сказала, что хочет учить русский язык, но боится, так как это очень сложно, а потому колеблется. Возможно, этой осенью она поедет в Хух-Хото, чтобы пройти краткий курс русского языка, ведь, зная русский, она может устроиться на работу в качестве переводчика.
Накрывая на стол, Тоня позвала всех родных. Отварная картошка, солёные огурцы, яичница с колбасой и помидорами, котлеты - всё это позволило на время забыть о том, что находишься в Китае, и хотя Россия и рядом, но всё-таки через реку и отделена КПП. Молодое поколение Ведерниковых-Самохвалова уже не знает о тяжёлом физическом труде. Каждую свободную минуту оно бежит к ноутбуку или сотовому телефону. Эти блага цивилизации достигли и таких удалённых уголков Китая. Попрощавшись с новыми друзьями, мы устремились к селу Эньхэ, где при въезде вас встречают мишки - символы года России в Китае и Китая в России, а надпись у въезда гласит «Энхэйский русско-национальный народ приветствует Вас!»
Только подъезжая к селу, глаз невольно ловит вдали купол православного храма. По дороге к нему - разруха, бесхозяйственность, дома с крышами, подобными переломленным позвоночникам, и два очаровательных купающихся в грязи поросёнка. Чем ближе к храму, тем лучше дорога. И вот, в самом центре села это уже только что построенное шоссе и новые столбы с генераторами энергии, работающими от силы ветра. Храм стоит за зданием местной администрации, вокруг храма - маленькие, новые деревянные постройки и надписи на русском языке («Павильон народных обычаев русской национальности»). Всё закрыто. Двери на замках. Открыта только дверь в храм. Войдя внутрь, видишь огромный резервуар с грязной водой и кучи мусора.
Приглядевшись, понимаешь, что это не храм. Заглянув в окна «храма» с другой стороны можно увидеть пару стоящих в центре помещения берёз и несколько чучел животных. Приглядевшись ещё более внимательно, видишь, что стены построек светятся насквозь, потому как незаконопачены. Вспомнив надписи и символику при въезде, понимаешь, что это не что иное, как «потёмкинские деревни». Год России в Китае провели. Показали, как радушно принимают русских, как знакомят местных жителей с национальной культурой дружественной страны. Год кончился, а с ним кончилось существование Музея русского искусства. Теперь здесь гуляет ветер.
Собираясь уезжать, мы случайно наткнулись на любопытную надпись на русском языке - «Счесливая семья». Пройти мимо было совершенно невозможно! Большой деревянный дом светился изнутри белым кафелем и вышивками в рамках, по-китайски яркие искусственные цветы украшали комнаты. В огромной зале на стене висела большая фотография старика китайско-монгольской внешности, в белой шляпе, с белой густой бородой, опирающегося на палку. Хозяйкой «Дома у Анны» и «Счесливой семьи» одновременно оказалась очень милая женщина Анна Ли (по матери Балябина).
По её словам её дедушка мыл золото в русском местечке «Болей», где женился на русской женщине. «Посмотрите яку бабушку нашёл себе дедушка! - говорит Анна, протягивая чёрно-белую фотографию. - Маленькая девочка - это я!» Дочь Анны по-русски уже не говорит, но всё понимает и отвечает по-китайски. Во время нашего приезда она перебирала собранные грибы. Из признаваемых в России грибов можно назвать только опята, остальные - поганки поганками. Но все они аккуратно почищены, вымыты и нанизаны на верёвочки.
Внук Анны внешне уже совершенно утратил русские черты. По-русски он и не говорит, и не понимает. Анна открыла частную гостиницу на двадцать спальных мест. Ночь - 40 юаней. Постояльцы есть всегда. Практически все - китайцы. Анна сказала, что «Музей русского искусства» открыли несколько лет назад, на открытие приезжала пара русских. Сейчас ключи от дверей можно получить только через администрацию, а из «русского» только две русских девушки, танцующих по вечерам в клубе «Дом у Ирины».
У ворот дома «Счесливой семьи» к нам внезапно подошёл старичок, сильно пахнущий горячительным и в форме, чем-то напоминающей фашистский мундир. «Я Иван. Здравствуйте! Давайте я напишу вам своё китайское имя. Пойдёмте к моей старухе, она полукровка. Будет с вами разговаривать. Моего отца звали Феодор, а мать Надя. Хотя отец был китаец. Его фамилия Лан, но его звали Феодором. Я живу рядом. Пойдёмте к моей старухе» - сыпалось с него. Отказаться было невозможно. Саманный крохотный домик с совершенно дырявой крышей и горами мусора вокруг, вот что ждало нас. Старухи дома не оказалось. В углу крохотной комнаты стояли иконы, под ними - огромный плакат с изображением «Товарища Мао Цзедуна».
По стенам яркие китайские благопожелательные орнаменты и изображением каких-то китайских лидеров в количестве десяти персон. Холодильник, старый чёрно-белый китайский телевизор, который хозяин поспешил включить, но попросил подождать, пока он нагреется. Печка, отделяющая «кан» от входа. Диван, точнее постилка, взгромоздившаяся на две положенных горизонтально табуретки. Цветы в горшках. Вот и вся обстановка. Гордый хозяин охотно позировал на фоне своего жилища. Немного поговорив, мы поспешили уйти.
Выезд из села преграждает высокая сопка. Издали видны разместившиеся на ней синие ограды. Кладбище! Здесь нашли последнее пристанище те, кто оказался отрезанным от своей исторической Родины. Кресты, кресты, кресты. Только надписи на двух языках - китайском и русском. «2007 г. 21 го января отроду ск 44 Михаил Иванович. Василивеч». «Рож. 1934 Тамара Васильевмна Василева ск. 2008г. 9 сентября. 14г. чесла. Ороду 66 лет. пос. Караванна». У подножья крестов искусственные цветы, кучи мусора и зелёных бутылок. Между ними - следы частого выпаса скота. С сопки как на ладони виден родной посёлок. Вот так. Верные себе и земле, давшей жизнь и последнее пристанище после смерти. Русские везде русские.
Ольга Курто,г. Лабдарин