Корень жизни || «Известия» 22 апреля 1943 года
Оригинал взят у 0gnev
# Все статьи за 22 апреля 1943 года.
Хата стояла на краю станицы, у дороги. Стены её были насквозь прошиты осколками снарядов, а камышевая крыша растрёпана, как грачиное гнездо. Один снаряд попал прямо в окопчик, в котором укрывалась обычно во время обстрела хозяйка с двумя дочерьми и сыном. По счастью, на тот раз они не успели выбежать из хаты. Но в другой раз снаряд разорвался прямо у стены, и осколками его поранило обеих девочек, спрятавшихся под кроватью. Тогда они решили, что всё равно никуда не денешься от этой слепой смерти, которая со свистом и грохотом носится вокруг, и ими овладело безразличие. К
Девочки были уже большими: Клаве шёл четырнадцатый год, Лизе исполнилось шестнадцать. Таких немцы забирали и угоняли куда-то в тыл на работы или в Германию. Но Лиза была ранена в обе ноги, а у Клавы осколок раздробил нижнюю челюсть, и они лежали в бинтах и повязках, и мать проводила дни и ночи у их постели. Она потеряла счёт времени, окончательно забросила хозяйство и даже перестала топить печь и подметать полы. Только десятилетний Шурик вносил некоторое оживление в этот дом с угасшим очагом, в этот скорбный женский мирок, в котором физические страдания двух подростков только обостряли сердечную боль матери, а её судорожные ласки, удвоенные отчаянием, вызывали у дочерей слёзы вместо желанного облегчения. Безликая смерть, склонившаяся над их изголовьем, всё явственнее, приобретала черты немца с оттопыренными ушами и дымящимся автоматом в руках.
Изредка в сумерках к ним забегали соседки. От них мать узнавала станичные новости. Были они одна другой ужаснее. Немецкий офицер застрелил Веру Полторабогатько, сверстницу и подружку Лизы. Это была рослая смуглая девушка, настоящая кубанская казачка. Она находилась в том возрасте, который хорошо назван весной жизни. Смутное предчувствие чего-то светлого и радостного, что неминуемо должно быль притти к ней завтра, бродило в ней. Её не покидало праздничное состояние духа, знакомое молодым людям нашей страны, перед которыми советский строй открыл совершенно неограниченные жизненные перспективы. Она заканчивала десятилетку и могла выбрать любой путь, стоило ей захотеть. Как все девушки в её годы, она любила помечтать вслух. Перед ней, как на экране, рисовались яркие и увлекательные картины будущего создаваемые игрой её воображения. И вдруг всё это было смято и осквернено грубой рукой долговязого хлыща в мундире немецкого офицера. Однажды, когда она оставалась дома одна, он ворвался в горницу и посягнул на её девичью честь. Оскорблённая гордость, непреодолимое отвращение, жгучая ненависть к врагу придали ей силы. Она плюнула ему в лицо и отшвырнула за порог. И, подымаясь с земли, он выстрелил в неё и убил наповал.
У входа в станицу немцы задержали двух подростков - Нину Заверюху и Сару Лузанову. Этим не было и по шестнадцати лет. Они возвращались домой с хутора. Немцы трое суток допрашивали и истязали девушек, обвиняя их в содействии партизанам. «Мы отводили корову»,- отвечали они. Тогда немцы повесили им на спины доски с надписью: «Сегодня будет расстрелян за принадлежность к партизанам», и водили по улицам, и привели к столбу, на котором висело об'явление: «Выход за станицу запрещён, пойманный будет расстрелян, как партизан», и тут застрелили, а матерям запрещено было ваять и похоронить их тела.
Мужчины станицы были на войне. Фашисты «воевали» с нашими женщинами. Унтер-офицер выбил ударом приклада зубы и переломил руку пожилой казачке Елене Жигалко, - он хотел отнять у неё последний килограмм кукурузы, она сопротивлялась. Болезнь не вызывала у них сострадания, а старость - уважения. Семидесятипятилетняя Матрёна Диброва одиноко доживала свой век. Отёки ног не позволяли ей вставать с постели. Бобылка собралась в последний путь. Под её подушкой лежала чистая, приготовленная на случай смерти холщёвая рубаха. Ночью в её хату вломились немцы. Они обшарили все углы и ничего не нашли. Тогда они взяли старуху за голову и за ноги и сбросили её на пол, переворошили её постель и забрали смертное её одеяние. Со страха и от ушибов Матрёна Диброва скончалась в ту же ночь...
В хату на краю станицы немцы заглядывали, но реже, чем в другие, и обычно днём, - быть может, их пугало загадочное безмолвие широкой степи, открывавшейся сразу же за усадьбой. Вид полуразрушенного нетопленного жилья не сулил им поживы. Простоволосая, изнурённая бессонными ночами женщина смотрела куда-то вдаль, сквозь тех, кто стоял на пороге, и это действовало на них сильнее, чем спёртый воздух давно непроветриваемого помещения, чем вид окровавленных повязок, чем стоны больных, и они спешили уйти. Но однажды они пришли и стали железными щупами ковырять земляной пол в хате и нашли крынку масла и банку варенья, которые она зарыла перед самым их приходом. Они визжали от восторга и, бросив щупы, стали рыть пол в хате и двор сапёрными лопатками и нашли ещё мешок картошки и десятка два яиц. «Брешешь, матка!» - кричали они, потрясая своими «трофеями», хотя она за всё время не проронила ни слова, и фельдфебель стал тыкать щупом по усадьбе. Он, видимо, наткнулся на что-то многообещающее, потому что сделал вдруг хитрое лицо, У него был такой вид, точно он хотел сказать: «Вот где собака зарыта!» Растопырив победоносно ноги и поставив руки фертом, он крикнул что-то своей банде, и все они принялись копать в этом месте. Мать наблюдала эту сцену в раскрытую дверь. Плечи её содрогались. Она долго крепилась и, наконец, не выдержала и разразилась смехом. Немцы переглянулись в недоумении, видимо, они решили, что она сошла с ума. Лопаты дошли до какого-то массивного свёртка. Они торжественно извлекли нечто завёрнутое в рогожку. Это, действительно, была собака. Одна из тех, которых, походя, стреляли немцы. Её зарыл на усадьбе Шурик. Мать тут же поняла, что допустила оплошность, и усилием воли погасила огонь, вспыхнувший в её глазах. Раз'яренный фельдфебель полоснул её щупом по лицу, но взор её попрежнему был безучастным...
Жизнь угасала в станице. За одинокой хатой у края дороги, во рву нашли смерть сотни женщин, стариков, детей. В центре станицы в общественном саду и на двух её древних кладбищах, оскверненных и сравненных с землей немцами, возникли чужие могилы с низкими равноконечными крестами и чёрными касками, нахлобученными на кресты, как мишени в тире. Даже коровы перестали мычать в этой ободранной и обобранной станице, - их осталось три из 3.165. Даже собаки не лаяли на её широких улицах, - их осталось пять.
Как-то пролетели советские самолёты и оставшиеся в станице люди впервые за долгое время увидели красные звёзды над своими хатами, и луч надежды проник в их сердца. «Соколики наши! - молитвенно говорили они, запрокинув головы в небо. - Хорошенько их!» Они давно уже перестали чувствовать и считать себя мирными жителями. Они были русскими людьми, им была об'явлена война, и они приняли вызов. Те из них, кто способен был двигаться и носить оружие, были по ту сторону фронта, в Красной Армии, или ушли в горы и плавни к партизанам. Оставшиеся зарыли в ямы своё добро и продовольствие, - пусть оно сгниёт, пусть сами они будут голодать, лишь бы все это не попало в ненасытную утробу врага. Их 10-12-летние сыновья протыкали покрышки и камеры немецких машин гвоздями, перерезали телефонные провода и шнуры, по которым огонь уже бежал к взрывчатке, готовой поднять на воздух колхозный клуб или станичную больницу. Немцы арестовывали в качестве «заложников», неделями держали в подвалах, морили голодом и допрашивали этих вихрастых, веснущатых хлопцев, но те держали себя настоящими мужчинами, лелея гордую мечту: быть во всем похожими на своих отцов и дедов - казаков легендарной Таманской армии, рыцарей «Железного потока»...
Вскоре война снова приблизилась к их станице. Теснимые гвардейцами, немцы отступали на запад, к морю, расстреливая, предавая огню и взрывая все, что не успели или не могли взять с собой. С ними уходили три предателя - вражеские наймиты, лизавшие сапог захватчика, попиравший землю отцов, - и старики плевались и кричали им вслед:
- Далеко не уйдете!
Шли бесконечные дожди. Степь превратилась в непроходимое болото, а отвердевшее было полотно грунтовых дорог стало вязким и непроезжим. Весенняя распутица затруднила наступательное движение наших войск, но не могла сковать его вовсе, равно как не смогло остановить его и ожесточённое сопротивление немцев. Жители освобождённых станиц, через которые шли наступающие, подтаскивали снаряды и патроны прямо к орудиям и окопам. Батальоном, на который выпала честь взять станицу, командовал гвардии капитан Яков Тищенко. Он был родом из этой станицы, и бойцы батальона знали это и, говорили о станице - «наша». И она стала ихней. Но раньше, чем им удалось выбить немцев из неё, в одной из горячих схваток на подступах к ней был смертельно ранен Тищенко. Падая, он сказал: «Не оставляйте меня здесь, похороните в станице». Тогда они подняли его и бросились снова в атаку и первыми ворвались на улицу станицы. Они несли тело своего командира, как знамя, мимо старых казачьих хат, в одной из которых была его мать. Кто знает, когда, и как, но она узнала все и выбежала, и упала на холодное тело сына, и вся станица узнала, и они похоронили его в центре села под молодыми деревьями, которые когда-то посадили на площади школьники. Бойцы дали три залпа и поспешили дальше, а жители взяли снаряды у тех, кто нес их до станицы, и понесли к следующему рубежу, как эстафету народной мести.
Через несколько дней после того я побывал в этой станице. Дождь кончился, но с дороги ещё нельзя было с’ехать, и я зашёл в хату у дороги. Обильно омытая, согретая солнцем земля курилась. Испарения подымались сизыми струйками, и сквозь них мы впервые увидели веселые острые язычки зеленей на полях. Птичий гомон стоял в синем воздухе над станицей. На крыльце хаты, опираясь на перила, стояла девушка и говорила, подавая усатому автоматчику напиться:
- Ось, бачте, як весной пахне!
И он, не отрываясь от кружки, отозвался:
- Вышня уже почку дала. Раз такое тепло настало - корень ожил и даст своё богатство!
Потом он вытер усы, поблагодарил девушку и стал расспрашивать её, как им жилось при немце. Ему хотелось поговорить с этой девушкой с ласковыми глазами. Она спросила его:
- А вы Тищенку знаете?
- Мы в его батальоне! - ответил он с гордостью.
- Мы тоже из его семьи, - о той же гордостью сказала она. // П.Белявский, спец. корреспондент «Известий». КУБАНЬ, апрель.
**************************************************************************************************************************************************
ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ. Встреча населения освобождённой от фашистов деревни с бойцами Красной Армии.
Фото Б.Ярославцева.
**************************************************************************************************************************************************
От Советского Информбюро
Утреннее сообщение 21 апреля
В течение ночи на 21 апреля на фронтах существенных изменений не произошло.
* * *
На Кубани части Н-ского соединения вели ожесточённые бои с противником. К утру все атаки немецкой пехоты были отбиты. Тяжёлые потери нанесены противнику огнём нашей артиллерии и миномётов. По неполным данным, артиллеристами подбито 6 танков и уничтожено до батальона немецкой пехоты. Кроме того, подавлен огонь артиллерийской батареи и потоплены два торпедных катера противника.
* * *
Севернее Чугуева наши разведчики проникли в тыл противника, взорвали склад боеприпасов и сожгли бензохранилище.
* * *
В районе Севска наши части вели огневой бой. Советские артиллеристы уничтожили немецкий танк, 4 орудия, 30 повозок с боеприпасами, разрушили 5 блиндажей и 2 наблюдательных пункта противника. Огнём зенитной артиллерии сбит немецкий самолёт-корректировщик.
* * *
Западнее Ростова на Дону в результате обстрела вражеских позиций разбито 7 дзотов блиндажей и уничтожена артиллерийская батарея противника. Группа разведчиков под командованием гвардии лейтенанта Шахова ночью проникла в расположение противника и разгромила командный пункт 5 роты 513 немецкого пехотного полка. Разведчики истребили до 40 гитлеровцев, уничтожили автоматическую пушку и, захватив пленных и трофеи, вернулись в свою часть.
* * *
На Волховском фронте наши артиллеристы подавили огонь 10 артиллерийских и 6 миномётных батарей, взорвали 2 склада боеприпасов и истребили до роты немецкой пехоты.
* * *
Подразделение гитлеровцев, переодетых в красноармейскую форму, 8 апреля пыталось проникнуть на базу отряда витебских партизан и уничтожить их. Однако немецко-фашистским оккупантам не удалось обмануть партизан и усыпить их бдительность. Советские патриоты своевременно разгадали подлый приём врага и полностью уничтожили переодевшихся немцев.
* * *
Пленный солдат 7 роты 111 полка 35 немецкой пехотной дивизии поляк Август Годзинский заявил: «Немцы заливают кровью польские города и сёла. Меня гитлеровцы бросили в концентрационный лагерь за то, что я не хотел пойти работать к немецкому помещику. Восемь месяцев просидел я в концентрационном лагере в городе Зольдау. Здесь находилось свыше 3.000 поляков. За 8 месяцев гитлеровцы замучили насмерть более 2.000 человек. На моих глазах гестаповцы выводили из лагеря целые семьи и расстреливали их. В лагере немцы убили моего товарища - 26-летнего учителя поляка Цедлерского. Трупы замученных и расстрелянных закопаны в лесу возле Зольдау. Особенно свирепствовали в лагере палачи - штурм-фюрер Краузе, эсэсовец Вагнер - владелец галантерейного магазина в Зольдау, Скуза - агент гестапо, впоследствии ставший надсмотрщиком в лагере русских военнопленных, Курмский - агент гестапо и провокатор, Шмогилевский - поляк, предатель, продавшийся немецким оккупантам».
* * *
Жители деревни Горки, Ленинградской области, Мария Самодурова, Мария Семенова и Анна Озерова, рассказали: «Когда немцы заняли нашу деревню, в ней проживало 137 человек. За полтора года фашистские убийцы разорили деревню. За это время 29 человек умерло с голоду. 96 человек гитлеровцы угнали на каторгу в Германию. Сейчас во всей деревне осталось только 6 женщин и четверо ребят от 7 до 12 лет. Отступая, немецкие душегубы подожгли все дома. Во время пожара сгорели две больные колхозницы, которые не могли выбежать из дома».
Вечернее сообщение 21 апреля
В течение 21 апреля на фронтах существенных изменений не произошло.
* * *
20 апреля частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено или повреждено не менее 20 немецких автомашин с войсками и грузами, взорвано 3 склада боеприпасов, подавлен огонь 6 артиллерийских батарей, потоплены сторожевой корабль, транспорт и два десантных судна противника.
* * *
На Кубани части Н-ского соединения отражали ожесточенные атаки значительных сил противника. Гитлеровцы непрерывно штурмовали советские позиции, стремясь любой ценой добиться успеха. В наиболее напряжённый момент боя советские самолёты нанесли мощный удар по боевым порядкам наступающих частей противника и произвели в его рядах опустошительные потери. В результате упорного боя все атаки немцев были отбиты.
* * *
На Западном фронте велась редкая артиллерийско-миномётная перестрелка. Наши части уничтожили 3 немецких миномёта и подавили огонь 2 артиллерийских батарей противника. На некоторых участках немцы пытались вести разведку боем. Огнём наших подразделений разведывательные отряды гитлеровцев были рассеяны и частью уничтожены.
* * *
Севернее Чугуева огнём советской артиллерии подбит немецкий танк и подожжены несколько складов противника с боеприпасами.
* * *
Западнее Ростова на Дону артиллеристы и миномётчики Н-ской части уничтожили артиллерийскую батарею и разрушили 6 блиндажей противника. Ружейно-пулемётным огнём сбит немецкий самолёт «Мессершмитт-109».
* * *
На Волховском фронте две группы разведчиков под командованием старшего лейтенанта Мальцева и лейтенанта Степанова совершили вылазку в расположение противника. Под прикрытием артиллерийского огня наши бойцы с двух сторон ворвались в немецкие траншеи и истребили 60 гитлеровцев. Снайперы Н-ской части за последние дни уничтожили 108 гитлеровцев. Снайпер т. Блинов за день убил 9 немцев.
* * *
Партизаны украинского отряда атаковали немцев, охранявших крупный железнодорожный мост. Нападение было настолько внезапным, что гитлеровцы не успели оказать серьёзного сопротивления. Партизаны истребили 40 вражеских солдат, а остальные разбежались. Специальные подрывники заминировали мост и взорвали его. Движение поездов на этом крайне важном для противника, участке железной дороги прервано.
* * *
Югославские партизаны заняли несколько городов. В Оточац и Бринье патриоты захватили полтора миллиона патронов, два вагона снарядов, 13 тысяч литров бензина и много оружия. Партизаны разгромили сильную вражескую колонну, прорвавшуюся в город Невесине. Город полностью очищен от гитлеровцев. Противник потерял только убитыми более 100 солдат и офицеров. В Словенском Приморье партизаны совершили успешный налёт на итальянские укрепления. Истреблено 80 итальянцев. Захвачено в плен 69 солдат противника. Взяты трофеи - 14 пулемётов, 100 винтовок и много патронов. || СОВИНФОРМБЮРО.
+ + + + + + + + +
Источник: « Известия» №94, 22 апреля 1943 года
# П.Белявский. Одна станица || «Известия» №82, 8 апреля 1943 года
# Л.Славин. «Кригскорреспондент» || «Известия» №101, 30 апреля 1943 года
# Р.Пересветов. Юноша из Люксембурга || «Известия» №111, 13 мая 1943 года
# И.Эренбург. Когда они отступают || «Красная звезда» №20, 26 января 1943 года
# Все статьи за 22 апреля 1943 года.
Хата стояла на краю станицы, у дороги. Стены её были насквозь прошиты осколками снарядов, а камышевая крыша растрёпана, как грачиное гнездо. Один снаряд попал прямо в окопчик, в котором укрывалась обычно во время обстрела хозяйка с двумя дочерьми и сыном. По счастью, на тот раз они не успели выбежать из хаты. Но в другой раз снаряд разорвался прямо у стены, и осколками его поранило обеих девочек, спрятавшихся под кроватью. Тогда они решили, что всё равно никуда не денешься от этой слепой смерти, которая со свистом и грохотом носится вокруг, и ими овладело безразличие. К
Девочки были уже большими: Клаве шёл четырнадцатый год, Лизе исполнилось шестнадцать. Таких немцы забирали и угоняли куда-то в тыл на работы или в Германию. Но Лиза была ранена в обе ноги, а у Клавы осколок раздробил нижнюю челюсть, и они лежали в бинтах и повязках, и мать проводила дни и ночи у их постели. Она потеряла счёт времени, окончательно забросила хозяйство и даже перестала топить печь и подметать полы. Только десятилетний Шурик вносил некоторое оживление в этот дом с угасшим очагом, в этот скорбный женский мирок, в котором физические страдания двух подростков только обостряли сердечную боль матери, а её судорожные ласки, удвоенные отчаянием, вызывали у дочерей слёзы вместо желанного облегчения. Безликая смерть, склонившаяся над их изголовьем, всё явственнее, приобретала черты немца с оттопыренными ушами и дымящимся автоматом в руках.
Изредка в сумерках к ним забегали соседки. От них мать узнавала станичные новости. Были они одна другой ужаснее. Немецкий офицер застрелил Веру Полторабогатько, сверстницу и подружку Лизы. Это была рослая смуглая девушка, настоящая кубанская казачка. Она находилась в том возрасте, который хорошо назван весной жизни. Смутное предчувствие чего-то светлого и радостного, что неминуемо должно быль притти к ней завтра, бродило в ней. Её не покидало праздничное состояние духа, знакомое молодым людям нашей страны, перед которыми советский строй открыл совершенно неограниченные жизненные перспективы. Она заканчивала десятилетку и могла выбрать любой путь, стоило ей захотеть. Как все девушки в её годы, она любила помечтать вслух. Перед ней, как на экране, рисовались яркие и увлекательные картины будущего создаваемые игрой её воображения. И вдруг всё это было смято и осквернено грубой рукой долговязого хлыща в мундире немецкого офицера. Однажды, когда она оставалась дома одна, он ворвался в горницу и посягнул на её девичью честь. Оскорблённая гордость, непреодолимое отвращение, жгучая ненависть к врагу придали ей силы. Она плюнула ему в лицо и отшвырнула за порог. И, подымаясь с земли, он выстрелил в неё и убил наповал.
У входа в станицу немцы задержали двух подростков - Нину Заверюху и Сару Лузанову. Этим не было и по шестнадцати лет. Они возвращались домой с хутора. Немцы трое суток допрашивали и истязали девушек, обвиняя их в содействии партизанам. «Мы отводили корову»,- отвечали они. Тогда немцы повесили им на спины доски с надписью: «Сегодня будет расстрелян за принадлежность к партизанам», и водили по улицам, и привели к столбу, на котором висело об'явление: «Выход за станицу запрещён, пойманный будет расстрелян, как партизан», и тут застрелили, а матерям запрещено было ваять и похоронить их тела.
Мужчины станицы были на войне. Фашисты «воевали» с нашими женщинами. Унтер-офицер выбил ударом приклада зубы и переломил руку пожилой казачке Елене Жигалко, - он хотел отнять у неё последний килограмм кукурузы, она сопротивлялась. Болезнь не вызывала у них сострадания, а старость - уважения. Семидесятипятилетняя Матрёна Диброва одиноко доживала свой век. Отёки ног не позволяли ей вставать с постели. Бобылка собралась в последний путь. Под её подушкой лежала чистая, приготовленная на случай смерти холщёвая рубаха. Ночью в её хату вломились немцы. Они обшарили все углы и ничего не нашли. Тогда они взяли старуху за голову и за ноги и сбросили её на пол, переворошили её постель и забрали смертное её одеяние. Со страха и от ушибов Матрёна Диброва скончалась в ту же ночь...
В хату на краю станицы немцы заглядывали, но реже, чем в другие, и обычно днём, - быть может, их пугало загадочное безмолвие широкой степи, открывавшейся сразу же за усадьбой. Вид полуразрушенного нетопленного жилья не сулил им поживы. Простоволосая, изнурённая бессонными ночами женщина смотрела куда-то вдаль, сквозь тех, кто стоял на пороге, и это действовало на них сильнее, чем спёртый воздух давно непроветриваемого помещения, чем вид окровавленных повязок, чем стоны больных, и они спешили уйти. Но однажды они пришли и стали железными щупами ковырять земляной пол в хате и нашли крынку масла и банку варенья, которые она зарыла перед самым их приходом. Они визжали от восторга и, бросив щупы, стали рыть пол в хате и двор сапёрными лопатками и нашли ещё мешок картошки и десятка два яиц. «Брешешь, матка!» - кричали они, потрясая своими «трофеями», хотя она за всё время не проронила ни слова, и фельдфебель стал тыкать щупом по усадьбе. Он, видимо, наткнулся на что-то многообещающее, потому что сделал вдруг хитрое лицо, У него был такой вид, точно он хотел сказать: «Вот где собака зарыта!» Растопырив победоносно ноги и поставив руки фертом, он крикнул что-то своей банде, и все они принялись копать в этом месте. Мать наблюдала эту сцену в раскрытую дверь. Плечи её содрогались. Она долго крепилась и, наконец, не выдержала и разразилась смехом. Немцы переглянулись в недоумении, видимо, они решили, что она сошла с ума. Лопаты дошли до какого-то массивного свёртка. Они торжественно извлекли нечто завёрнутое в рогожку. Это, действительно, была собака. Одна из тех, которых, походя, стреляли немцы. Её зарыл на усадьбе Шурик. Мать тут же поняла, что допустила оплошность, и усилием воли погасила огонь, вспыхнувший в её глазах. Раз'яренный фельдфебель полоснул её щупом по лицу, но взор её попрежнему был безучастным...
Жизнь угасала в станице. За одинокой хатой у края дороги, во рву нашли смерть сотни женщин, стариков, детей. В центре станицы в общественном саду и на двух её древних кладбищах, оскверненных и сравненных с землей немцами, возникли чужие могилы с низкими равноконечными крестами и чёрными касками, нахлобученными на кресты, как мишени в тире. Даже коровы перестали мычать в этой ободранной и обобранной станице, - их осталось три из 3.165. Даже собаки не лаяли на её широких улицах, - их осталось пять.
Как-то пролетели советские самолёты и оставшиеся в станице люди впервые за долгое время увидели красные звёзды над своими хатами, и луч надежды проник в их сердца. «Соколики наши! - молитвенно говорили они, запрокинув головы в небо. - Хорошенько их!» Они давно уже перестали чувствовать и считать себя мирными жителями. Они были русскими людьми, им была об'явлена война, и они приняли вызов. Те из них, кто способен был двигаться и носить оружие, были по ту сторону фронта, в Красной Армии, или ушли в горы и плавни к партизанам. Оставшиеся зарыли в ямы своё добро и продовольствие, - пусть оно сгниёт, пусть сами они будут голодать, лишь бы все это не попало в ненасытную утробу врага. Их 10-12-летние сыновья протыкали покрышки и камеры немецких машин гвоздями, перерезали телефонные провода и шнуры, по которым огонь уже бежал к взрывчатке, готовой поднять на воздух колхозный клуб или станичную больницу. Немцы арестовывали в качестве «заложников», неделями держали в подвалах, морили голодом и допрашивали этих вихрастых, веснущатых хлопцев, но те держали себя настоящими мужчинами, лелея гордую мечту: быть во всем похожими на своих отцов и дедов - казаков легендарной Таманской армии, рыцарей «Железного потока»...
Вскоре война снова приблизилась к их станице. Теснимые гвардейцами, немцы отступали на запад, к морю, расстреливая, предавая огню и взрывая все, что не успели или не могли взять с собой. С ними уходили три предателя - вражеские наймиты, лизавшие сапог захватчика, попиравший землю отцов, - и старики плевались и кричали им вслед:
- Далеко не уйдете!
Шли бесконечные дожди. Степь превратилась в непроходимое болото, а отвердевшее было полотно грунтовых дорог стало вязким и непроезжим. Весенняя распутица затруднила наступательное движение наших войск, но не могла сковать его вовсе, равно как не смогло остановить его и ожесточённое сопротивление немцев. Жители освобождённых станиц, через которые шли наступающие, подтаскивали снаряды и патроны прямо к орудиям и окопам. Батальоном, на который выпала честь взять станицу, командовал гвардии капитан Яков Тищенко. Он был родом из этой станицы, и бойцы батальона знали это и, говорили о станице - «наша». И она стала ихней. Но раньше, чем им удалось выбить немцев из неё, в одной из горячих схваток на подступах к ней был смертельно ранен Тищенко. Падая, он сказал: «Не оставляйте меня здесь, похороните в станице». Тогда они подняли его и бросились снова в атаку и первыми ворвались на улицу станицы. Они несли тело своего командира, как знамя, мимо старых казачьих хат, в одной из которых была его мать. Кто знает, когда, и как, но она узнала все и выбежала, и упала на холодное тело сына, и вся станица узнала, и они похоронили его в центре села под молодыми деревьями, которые когда-то посадили на площади школьники. Бойцы дали три залпа и поспешили дальше, а жители взяли снаряды у тех, кто нес их до станицы, и понесли к следующему рубежу, как эстафету народной мести.
Через несколько дней после того я побывал в этой станице. Дождь кончился, но с дороги ещё нельзя было с’ехать, и я зашёл в хату у дороги. Обильно омытая, согретая солнцем земля курилась. Испарения подымались сизыми струйками, и сквозь них мы впервые увидели веселые острые язычки зеленей на полях. Птичий гомон стоял в синем воздухе над станицей. На крыльце хаты, опираясь на перила, стояла девушка и говорила, подавая усатому автоматчику напиться:
- Ось, бачте, як весной пахне!
И он, не отрываясь от кружки, отозвался:
- Вышня уже почку дала. Раз такое тепло настало - корень ожил и даст своё богатство!
Потом он вытер усы, поблагодарил девушку и стал расспрашивать её, как им жилось при немце. Ему хотелось поговорить с этой девушкой с ласковыми глазами. Она спросила его:
- А вы Тищенку знаете?
- Мы в его батальоне! - ответил он с гордостью.
- Мы тоже из его семьи, - о той же гордостью сказала она. // П.Белявский, спец. корреспондент «Известий». КУБАНЬ, апрель.
**************************************************************************************************************************************************
ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ. Встреча населения освобождённой от фашистов деревни с бойцами Красной Армии.
Фото Б.Ярославцева.
**************************************************************************************************************************************************
От Советского Информбюро
Утреннее сообщение 21 апреля
В течение ночи на 21 апреля на фронтах существенных изменений не произошло.
* * *
На Кубани части Н-ского соединения вели ожесточённые бои с противником. К утру все атаки немецкой пехоты были отбиты. Тяжёлые потери нанесены противнику огнём нашей артиллерии и миномётов. По неполным данным, артиллеристами подбито 6 танков и уничтожено до батальона немецкой пехоты. Кроме того, подавлен огонь артиллерийской батареи и потоплены два торпедных катера противника.
* * *
Севернее Чугуева наши разведчики проникли в тыл противника, взорвали склад боеприпасов и сожгли бензохранилище.
* * *
В районе Севска наши части вели огневой бой. Советские артиллеристы уничтожили немецкий танк, 4 орудия, 30 повозок с боеприпасами, разрушили 5 блиндажей и 2 наблюдательных пункта противника. Огнём зенитной артиллерии сбит немецкий самолёт-корректировщик.
* * *
Западнее Ростова на Дону в результате обстрела вражеских позиций разбито 7 дзотов блиндажей и уничтожена артиллерийская батарея противника. Группа разведчиков под командованием гвардии лейтенанта Шахова ночью проникла в расположение противника и разгромила командный пункт 5 роты 513 немецкого пехотного полка. Разведчики истребили до 40 гитлеровцев, уничтожили автоматическую пушку и, захватив пленных и трофеи, вернулись в свою часть.
* * *
На Волховском фронте наши артиллеристы подавили огонь 10 артиллерийских и 6 миномётных батарей, взорвали 2 склада боеприпасов и истребили до роты немецкой пехоты.
* * *
Подразделение гитлеровцев, переодетых в красноармейскую форму, 8 апреля пыталось проникнуть на базу отряда витебских партизан и уничтожить их. Однако немецко-фашистским оккупантам не удалось обмануть партизан и усыпить их бдительность. Советские патриоты своевременно разгадали подлый приём врага и полностью уничтожили переодевшихся немцев.
* * *
Пленный солдат 7 роты 111 полка 35 немецкой пехотной дивизии поляк Август Годзинский заявил: «Немцы заливают кровью польские города и сёла. Меня гитлеровцы бросили в концентрационный лагерь за то, что я не хотел пойти работать к немецкому помещику. Восемь месяцев просидел я в концентрационном лагере в городе Зольдау. Здесь находилось свыше 3.000 поляков. За 8 месяцев гитлеровцы замучили насмерть более 2.000 человек. На моих глазах гестаповцы выводили из лагеря целые семьи и расстреливали их. В лагере немцы убили моего товарища - 26-летнего учителя поляка Цедлерского. Трупы замученных и расстрелянных закопаны в лесу возле Зольдау. Особенно свирепствовали в лагере палачи - штурм-фюрер Краузе, эсэсовец Вагнер - владелец галантерейного магазина в Зольдау, Скуза - агент гестапо, впоследствии ставший надсмотрщиком в лагере русских военнопленных, Курмский - агент гестапо и провокатор, Шмогилевский - поляк, предатель, продавшийся немецким оккупантам».
* * *
Жители деревни Горки, Ленинградской области, Мария Самодурова, Мария Семенова и Анна Озерова, рассказали: «Когда немцы заняли нашу деревню, в ней проживало 137 человек. За полтора года фашистские убийцы разорили деревню. За это время 29 человек умерло с голоду. 96 человек гитлеровцы угнали на каторгу в Германию. Сейчас во всей деревне осталось только 6 женщин и четверо ребят от 7 до 12 лет. Отступая, немецкие душегубы подожгли все дома. Во время пожара сгорели две больные колхозницы, которые не могли выбежать из дома».
Вечернее сообщение 21 апреля
В течение 21 апреля на фронтах существенных изменений не произошло.
* * *
20 апреля частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено или повреждено не менее 20 немецких автомашин с войсками и грузами, взорвано 3 склада боеприпасов, подавлен огонь 6 артиллерийских батарей, потоплены сторожевой корабль, транспорт и два десантных судна противника.
* * *
На Кубани части Н-ского соединения отражали ожесточенные атаки значительных сил противника. Гитлеровцы непрерывно штурмовали советские позиции, стремясь любой ценой добиться успеха. В наиболее напряжённый момент боя советские самолёты нанесли мощный удар по боевым порядкам наступающих частей противника и произвели в его рядах опустошительные потери. В результате упорного боя все атаки немцев были отбиты.
* * *
На Западном фронте велась редкая артиллерийско-миномётная перестрелка. Наши части уничтожили 3 немецких миномёта и подавили огонь 2 артиллерийских батарей противника. На некоторых участках немцы пытались вести разведку боем. Огнём наших подразделений разведывательные отряды гитлеровцев были рассеяны и частью уничтожены.
* * *
Севернее Чугуева огнём советской артиллерии подбит немецкий танк и подожжены несколько складов противника с боеприпасами.
* * *
Западнее Ростова на Дону артиллеристы и миномётчики Н-ской части уничтожили артиллерийскую батарею и разрушили 6 блиндажей противника. Ружейно-пулемётным огнём сбит немецкий самолёт «Мессершмитт-109».
* * *
На Волховском фронте две группы разведчиков под командованием старшего лейтенанта Мальцева и лейтенанта Степанова совершили вылазку в расположение противника. Под прикрытием артиллерийского огня наши бойцы с двух сторон ворвались в немецкие траншеи и истребили 60 гитлеровцев. Снайперы Н-ской части за последние дни уничтожили 108 гитлеровцев. Снайпер т. Блинов за день убил 9 немцев.
* * *
Партизаны украинского отряда атаковали немцев, охранявших крупный железнодорожный мост. Нападение было настолько внезапным, что гитлеровцы не успели оказать серьёзного сопротивления. Партизаны истребили 40 вражеских солдат, а остальные разбежались. Специальные подрывники заминировали мост и взорвали его. Движение поездов на этом крайне важном для противника, участке железной дороги прервано.
* * *
Югославские партизаны заняли несколько городов. В Оточац и Бринье патриоты захватили полтора миллиона патронов, два вагона снарядов, 13 тысяч литров бензина и много оружия. Партизаны разгромили сильную вражескую колонну, прорвавшуюся в город Невесине. Город полностью очищен от гитлеровцев. Противник потерял только убитыми более 100 солдат и офицеров. В Словенском Приморье партизаны совершили успешный налёт на итальянские укрепления. Истреблено 80 итальянцев. Захвачено в плен 69 солдат противника. Взяты трофеи - 14 пулемётов, 100 винтовок и много патронов. || СОВИНФОРМБЮРО.
+ + + + + + + + +
Источник: « Известия» №94, 22 апреля 1943 года
# П.Белявский. Одна станица || «Известия» №82, 8 апреля 1943 года
# Л.Славин. «Кригскорреспондент» || «Известия» №101, 30 апреля 1943 года
# Р.Пересветов. Юноша из Люксембурга || «Известия» №111, 13 мая 1943 года
# И.Эренбург. Когда они отступают || «Красная звезда» №20, 26 января 1943 года