Мир глазами России
Оуэн Мэтьюс, Анна Немцова. ("Newsweek", США).
Почему и сегодня, когда «холодная война» давно закончена, Кремль так озабочен тем, чтобы его уважали
В 1946 г. молодой американский дипломат по имени Джон Фишер (John Fischer) написал небольшую книгу «Почему они ведут себя как русские» (Why They Behave Like Russians); несмотря на «легкомысленное» название, это было весьма серьезное исследование. Фишер, работавший по линии ООН в послевоенной Москве и Киеве, попытался объяснить ошеломленным американцам, почему их недавний союзник Иосиф Сталин, получивший по ленд-лизу помощь на миллиарды долларов, вдруг повернулся к Вашингтону спиной, объявил США своим заклятым врагом, и, как казалось, решительно взял курс на развязывание третьей мировой войны. Эта книга и сегодня читается с огромным интересом - не в последнюю очередь потому, что многие из выводов автора сохраняют актуальность. Фишер называет российских лидеров «испуганными обитателями Кремля»: несмотря на агрессивную риторику, отмечает он, они испытывают глубокое чувство незащищенности и крайне подозрительно воспринимают любую внутриполитическую угрозу своей власти. Враждебность России по отношению к Западу, поясняет Фишер, связана с тем, что эта страна - «раненый великан»; она куда слабее, чем хотела бы казаться, и психологически травмирована катастрофическими потрясениями прошлого. Москва, предостерегает он, «может непреднамеренно спровоцировать войну, пытаясь создать «пояс безопасности» из стран-сателлитов вдоль своих язвимых границ». Сегодня, когда мы вновь наблюдаем усиление напряженности вокруг двух «отколовшихся» регионов Грузии, по сути аннексированных Россией прошлым летом, это замечание представляется столь же справедливым, как и в начале «холодной войны».
То, что сейчас, через 60 лет после выхода книги Фишера, западные эксперты по-прежнему ломают голову над тем же вопросом - почему русские ведут себя именно так, а не иначе? - не может не вызывать оторопь. Почему на встрече «большой восьмерки» президент Дмитрий Медведев выступает как трезвомыслящий и ответственный мировой лидер, почему в апреле он предлагает создать «новую архитектуру безопасности» в Европе, и в то же время в ноябре прошлого года угрожает разместить ракеты в Калининградской области, у польской границы - на что не отваживалось даже советское руководство? И как так получается, что с одной стороны Россия вместе с демократическими странами поддерживает в Совете безопасности ООН два последних «пакета» санкций против Ирана, а с другой - поставляет ему противоракетные системы и подлодки на миллиарды долларов, строит для Тегерана ядерный реактор? Какой логикой обусловлена политика «кремлевского биполярного мирового беспорядка», как выразился в неофициальной беседе с нами один американский дипломат, работающий ныне в Москве?
Явная несговорчивость России - не просто следствие обиды или злой воли Москвы, а проявление определенного мировоззрения. Спросите у любого россиянина - независимо от рода занятий и положения в обществе - какое место в мире должна занимать его страна, и очень скоро в ответе прозвучит слово «уважение». Помяните недавнюю историю, и вам вероятнее всего придется выслушать немало упреков в адрес Америки: из-за нее, дескать, России пришлось пережить годы экономических лишений и политического хаоса. Никто иной, как бывший советский лидер Михаил Горбачев недавно посетовал: «Распад Союза вскружил голову американской политике - Россия мол не имеет значения, она уже не партнер, она не имеет ценности для Америки. Когда Россия лежала на лопатках, когда у нее экономика упала. . ., сюда приезжали представители из Америки, и аплодировали Ельцину. Тогда русские поняли, что их устраивает, чтобы Россия находилась в придушенном состоянии».
С уст Горбачева и его единомышленников никогда не сорвется слово «унижение», но именно его подразумевают подобные ремарки, и это крайне важно. За болезненный период 1980-2000 гг. Россия пережила немало унижений: сначала советская империя потерпела поражение в Афганистане, потом рухнула ее экономика, и, наконец, распалась она сама. И россияне об этом не забыли. Люди средних лет, - из поколения премьера Владимира Путина - составляющие сейчас правящую элиту, росли еще в СССР, постоянно слыша, что живут в самом великом государстве на планете. Потом, в свои лучшие годы, они бессильно наблюдали, как оно рушится. Впрочем, это чувство обиды характерно не только для жестких «путинцев», чья личность сформировалась еще в советские времена: его разделяют и молодые профессионалы-интеллектуалы вроде Медведева. Поэтому не стоит удивляться, что стремление России добиться уважения - равного статуса или реванша за прошлое, называйте как хотите - часто переходит за грань разумного.
Эта жажда уважения настолько велика, что сегодня она побуждает как политическое руководство, так и простых граждан смотреть на мир через искаженную призму представлений, характерных для 19 века, в рамках которых в политике есть только победители или проигравшие, только противники в «чужих мундирах». Идет ли речь о водружении флага на морском дне, чтобы «застолбить» притязания на Северный полюс, или о вытеснении американцев с военной базы в Кыргызстане, Москва неизменно рассматривает дипломатию как «антагонистическую игру», где любое «состязание» с другими странами - даже вполне дружеское, вроде музыкального конкурса Евровидения - превращается в вопрос национальной гордости, испытание могущества и влияния России. Это отчасти позволяет объяснить и причины, по которым она устанавливает дружеские отношения с антиамериканскими правящими режимами Венесуэлы, Сирии и Ирана. Сегодняшняя Россия готова сотрудничать с кем угодно, лишь бы это укрепляло ее статус одного из лидеров «многополярного мира».
Из всех этих «театров боевых действий» наибольший эмоциональный отклик у россиян вызывают события в странах, входивших в состав их утраченной империи. В апреле 2005 г., накануне масштабных торжеств по случаю шестидесятой годовщины окончания Второй мировой войны, Путин, выступая в парламенте, назвал крушение СССР «крупнейшей геополитической катастрофой века». «Для российского же народа, - подчеркнул он, - оно стало настоящей драмой». Миллионы русских, сетовал Путин, вдруг оказались гражданами других государств, а «эпидемия» сепаратизма распространилась и на территорию самой России: от нее попыталась отделиться Чечня. А Михаил Маргелов, председатель Комитета Совета Федерации по международным делам, сравнивает травматическое воздействие утраты империи с разводом. «Мы до сих пор расходимся с нашими бывшими «женами» и «мужьями», - поясняет он. - Ссоры России с соседями напоминают сцены между разводящимися супругами - с битьем посуды и порчей мебели». Подумайте над этой аналогией, и вы поймете, почему россияне испытывают особую неприязнь к Америке и Европе - богатым «папикам», к которым сбежали их прежние партнеры.
В глазах Кремля политика Запада зачастую отдает лицемерием, нежеланием учитывать точку зрения России. Так, решение Москвы о признании Абхазии и Южной Осетии независимыми государствами после прошлогодней войны с Тбилиси, которое на Западе расценили как попытку расчленить Грузию и «покарать» ее прозападно ориентированного президента Михаила Саакашвили за стремление присоединиться к НАТО, сами россияне восприняли как гуманный акт, призванный защитить национальные меньшинства, которые Саакашвили третировал. С этой точки зрения прошлогодние события для них стали аналогом натовской интервенции в Косово в 1999 г. для спасения албанцев, угнетавшихся сербами - против которой Россия в свое время резко протестовала. «Они не понимают, почему Америке сходят с рук вторжения в Афганистан и Ирак, почему ей сходит с рук признание независимости Косово, но когда мы пытаемся защитить наших союзников в Абхазии и Осетии от грузинской агрессии, нас называют злодеями», - отмечает один бывший высокопоставленный кремлевский чиновник, согласившийся обсуждать действия своих прежних коллег только на условиях анонимности.
Все это позволяет объяснить, почему Путин с момента прихода к власти в 2000 г. предпринимал столько усилий для восстановления позиций России на международной арене и ее непререкаемого статуса региональной великой державы. Почти все важные политические решения последнего десятилетия - от пятикратного увеличения военных расходов до беспощадного сосредоточения власти в руках Кремля - можно рассматривать как средства достижения этой цели. Война против Грузии летом прошлого года стала самой наглядной и грубой иллюстрацией стратегических приоритетов Москвы, но в том же русле следует воспринимать и такие недавние события, как «выволочка», что устроил Медведев украинскому президенту Виктору Ющенко за его «антироссийскую» политику. Среди более тонких дипломатических ходов на этом направлении можно назвать предложение о создании - в основном на деньги Москвы - регионального банка развития, и таможенного союза в составе России, Казахстана и Беларуси. В ту же линию вписывается и предпринятая в этом году попытка Медведева вдохнуть новую жизнь в зачахшую Организацию договора о коллективной безопасности, - в нее входят пять постсоветских государств - за счет формирования под ее эгидой сил быстрого реагирования.
Пока что усилия Медведева по обеспечению сближения бывших советских сателлитов с Россией не приносят особых плодов. Однако любые неудачи на этом поприще Москва скорее всего будет рассматривать не как следствие чрезмерной напористости ее собственного внешнеполитического курса, а как результат козней других держав, стремящихся подорвать ее влияние в «ближнем зарубежье». С учетом глубокого возмущения, которое до сих пор испытывают многие россияне в связи с предполагаемой причастностью Вашингтона к гибели советской великой державы, не стоит удивляться тому, что большинство из них расценивает усилия США по распространению демократии на территории бывшего СССР как циничную дымовую завесу для прикрытия «империалистической политики янки». Призыв Джорджа У. Буша «да воцарится свобода» стал для простых россиян очередным подтверждением наличия у Вашингтона зловещих замыслов в отношении соседних с Россией регионов. Даже Горбачев сегодня утверждает: «Демократизация - лишь прикрытие для вмешательства в наши дела». Кроме того, российская элита непоколебимо убеждена, что народные «цветные» революции 2003-2004 гг., в результате которых к власти в Грузии и на Украине пришли прозападные правительства, были не подлинными восстаниями, а политическим спектаклем, разыгранным по сценарию ЦРУ, указывает социолог Ольга Крыштановская - один из ведущих специалистов по изучению российского правящего класса. Поэтому очень многие поддержали меры против финансируемых из-за рубежа неправительственных организаций, предпринятые Путиным после украинской «оранжевой революции». На Западе новые законы, ограничивающие их деятельность, были расценены как покушение Кремля на свободу слова, но в Москве «закручивание гаек» в отношении правозащитных организаций воспринималось как акт самозащиты от «пятой колонны», действующей на иностранные деньги. Большинство россиян сегодня, судя по всему, уверены, что Америка намерена продолжать свое наступление, и полны решимости не только остановить волну прозападных «цветных революций», но и сделать все возможное для отстранения от власти прозападных лидеров на своих «задворках» или максимального подрыва их позиций. «Если мы их не остановим, Америка продолжит «ползучее» продвижение своих баз к российским границам», - замечает депутат Думы от «Единой России» Сергей Марков; сегодня он руководит летним лагерем «АнтиНАТО 2009», организованным на деньги Кремля в Крыму - регионе Украины с преобладающим русскоязычным населением - для подготовки русской молодежи к борьбе с натовским вторжением.
Если мы примем во внимание все эти факторы, российская внешняя политика будет выглядеть более логичной. Ее главная задача - не позволить назойливым иностранцам «отхватывать» все новые куски на российских задворках. Даже политику Кремля в регионах, расположенных очень далеко от российских границ, можно связать с этим инстинктивным «рефлексом». Так, Россия взяла на себя роль «центра притяжения» для антиамерикански настроенных радикалов из Венесуэлы, Кубы, Сирии и Судана не потому, что рассчитывает вернуть себе статус игрока мирового масштаба, а потому, что надеется заключить с Вашингтоном «большую сделку» относительно постсоветского пространства. По отдельности ни один из этих альянсов не приносит ей особой пользы - но в совокупности они дают Москве возможность выступать в роли посредника между США и ее друзьями-изгоями, например, Сирией.
Вспомним, как умело Россия в последнее время использует свою дружбу с Ираном к собственной выгоде. В 2007 г. Москва заключила с Тегераном соглашение о поставке мощных комплексов противоракетной обороны, но нынешним летом позволила Израилю убедить себя отказаться от выполнения заказа в обмен на обещание Тель-Авива прекратить военную помощь Грузии. Именно такие сделки особенно любит Кремль - их результатом становится локальная победа над заклятым врагом за счет глобальных силовых игр. Высокопоставленные россияне отрицают наличие у Москвы подобного образа мысли. Так, Сергей Караганов, председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике - консультативного органа, финансируемого государством - категорически утверждает: «Россия никогда не испортит своих отношений с Ираном». Однако и он признает: Кремль может «изменить свою точку зрения, если Америка пойдет на серьезные компромиссы, прекратит расширение НАТО на восток и «холодную войну» в Европе, и признает за Россией право на сферу влияния».
Идея «сферы влияния» - или, как тактичнее выражается Медведев, «зоны особых интересов» - на деле представляет собой «бюджетный» вариант прежней империи. Похоже, Кремль поверил собственной риторике, убедив себя в том, что Россия остается великой державой, и заслуживает соответствующего отношения. «Проблемы нашего мира нельзя решить без консультаций с Россией», - считает Горбачев. Однако, нравится вам это ли нет, но он ошибается. У России по-прежнему есть ядерное оружие и огромные запасы энергоносителей. Но ее способность задействовать свою военную мощь за пределами собственной территории крайне ограничена, а кремлевское «бряцание оружием» толкает в объятия Запада даже традиционных союзников Москвы вроде Беларуси и Украины. По объему ВВП Россия в последние годы приблизилась к Италии, но это произошло благодаря высоким ценам на энергоносители. За пределами сырьевого сектора ее экономика по-прежнему вязнет в трясине неэффективности и коррупции.
И по мере того, как могущество России продолжает слабеть, особое значение приобретает вопрос: сможет ли Москва когда-нибудь примириться с утратой империи и признать за бывшими колониями права на независимые решения по стратегическим вопросам. Пока что серьезных признаков стремления преодолеть имперское мышление не видно: и школьные программы, и система государственных праздников по-прежнему акцентируют внимание на утраченном величии страны. «Большую часть своей истории Россия была империей: мы не умеем действовать как «обычное» государство», - отмечает Маргелов.
Но вместо того, чтобы тосковать по прошлому, России стоило бы присмотреться к опыту другой рухнувшей империи - Великобритании: он дает немало полезных уроков о том, как страна может успешно «вписаться» в реалии постимперской эпохи. В 1956 г. попытка утвердиться на прежнем имперском пространстве военными средствами - захват Суэцкого канала - закончилась для Британии катастрофой. После этого Лондон занялся кропотливым налаживанием новых, конструктивных отношений с соседними странами, бывшими колониями и крупными державами вроде США. Эта политика, возможно, выглядят не столь грандиозно, и меньше удовлетворяет тщеславие, чем «мачистское» позерство и военные авантюры, однако она позволила Британии оставаться на авансцене мировой политики и через многие десятилетия после того, как над ее империей «зашло солнце». Если Россия поймет, что лучший путь к влиянию - сотрудничество, а не конфронтация с остальными миром, она сможет приступить к реальному восстановлению своих позиций на международной арене, и заодно покончить с тем взаимным непониманием и подозрительностью, под знаком которых жили Джон Фишер и все поколение «холодной войны».
Источник: "Голос России"
_________________________________________
Польский пролог (The Washington Post, США)
Как мы стали братьями Гитлера ("Gazeta Wyborcza", Польша)
Демократия выигрывает ("The Times", Великобритания)
О национальной гордости великороссов (“The Wall Street Journal”, США)
Как СССР планировал захватить Манчестер ("The Guardian", Великобритания)
Мог ли КГБ предотвратить теракты 11 сентября? (Foreign Policy, США)