Возвращаю старый должок! Прогулка с элементами экстрима
Встретиться с Анастасией и ее конями в этом году не складывалось раньше, хоть тресни: то её на работу выдёргивали, то спины коней внезапным ливнем мочило. Снаряжение не первый день ждало своего часа у входа в специально купленной сумке: "правильный" рюкзачок в этот раз я почему-то не взял, в "неправильный" не помещались краги. Впрочем, и сумка была не особо "правильная", и раздулась она тем ещё колобком - казалось, верхоконного барахла у меня было не так уж много. И все это было всуе, потому что выходные у Анастасии возникают и исчезают случайно. Ради разнообразия первый выходной отменила не работа, а погода: с утра дождь намочил лошадям спины. Ровно то же самое случилось и во второй - при том, что в Городе кошек было пасмурно, но абсолютно сухо: обычное дело, когда тучу морским ветром сдувает с побережья вглубь материка, где она успешно и проливается. Мы с Анастасией почти уже сдались, но на третий её выходной были свои виды уже у моих, и мы решили - а наплевать на дождь! Будем на погоду смотреть - рискуем не встретиться вовсе, а так хоть потрепаться за наших лошадок, наконец, удастся не в Сетке... Ну и разрекламированные налобники вручить, наконец: везти их назад в Москву после месяца ударной работы было бы дурью полной. Хотя - если бы припекло, до работы Анастасии я смог бы и пешком дойти.
...Ехать в этот раз предстояло автобусом: на железной дороге пышным цветом цвёл синдром вахтёра, на перрон пропускали после шмона хлеще, чем в аэропорту; мне вовсе не хотелось объяснять этим клоунам, что делают в сумке шпоры и перочинный нож. А от автобуса потом - пешком километра три. Нет, светлое и, главное, "сухое" время дороже - и я взял такси. Жаба душила, конечно - но я эти деньги, помнится, за 10км от Подольска до Покрова отдавал, когда там по выходным "отнимались" автобусы... Здесь было больше; словом - один раз можно. Яндекс-такси отработал на удивление исправно: машина стояла под гостиницей через три минуты. Адрес был известен - только вот водитель запутался в тупичках и проулках старого немецкого посёлка, и навигатор ему не помог, а я за год забыл не самый очевидный поворот; подавая назад в очередной раз, мы, слава Богу, наткнулись на Анастасию, спешащую к коням с большим пакетом арбузных корок. И она, конечно, шла совсем не в ту сторону, как я ожидал. Главное, под ногами было сухо - а, значит, спины коней были сухими тем более; да, полнеба занимала туча, лиловая в седину, похожая на летучий остров: дождь мы, видимо, поймаем - но поседлаться успеем точно.
...Сколько раз я представлял себе это поле с озерцом посерёдке и пёстрыми силуэтами лошадей! Увы, не было там старухи Королевы, не дождалась она меня, ушла зимой на Верхние луга. А ведь мы понимали друг друга на уровне биополя: она и при седловке мне не хамила (а, говорят, выступить могла знатно), и незнакомые сигналы отрабатывала - точнее не бывает. Здорово она напоминала мне Кадра... И общался я с ней, как с Кадром, что, наверно, её устраивало. А теперь кто - видимо, Маха, кроме неё, вроде, и некому: воевать с местными отмороженными мериньями желания вовсе не было, а ведь хотелось когда-то. Старость? Видимо. Пусть будет Маха. Кстати, и сама Анастасия полезла не на них, а на выразительную крупную поняху маленькой Сонечки: я и не знал, что она получила тяжёлую травму на ровном месте, лошади месяц стояли - и с одной рабочей ногой строить хвостатых мужиков было, пожалуй, опрометчиво. Сонечка обиделась - мама, ты же сама говорила, что нельзя ездить под дождем! Анастасия отмолчалась: объяснять ребенку, что под дождём можно ездить, но нельзя седлаться, пожалуй, большей демагогией смотрелось.
...Переодевался я в этот раз здесь же, на поле: с некоторых пор Анастасия притащила сюда армейский кунг, куда и перенесла из мастерской мужа рабочую аммуницию; Пашка, кажется, облегчённо вздохнул. Крыша кунга была грамотно усилена гибкой черепицей, внутри царил порядок; я бы сёдла так не оставлял - или, хотя бы задраил окна, но, видимо, местные расклады это вполне допускали. В конце концов, и кони здесь круглый год на верёвках стоят? Ребятам всяко виднее, ить местные. Кажется, по традиции уже я тормозил неимоверно: пряжки на крагах перекрутились в петлях, тренчики старых шпор уже привычно тянулись пассатижами, хотя сами шпоры встали в шов с оружейным щелчком - соскучились по работе. Подумалось, все это хозяйство я лишь сюда и беру последние годы: ну да, выездной комплект - ботинки мылись в разных концах Средиземного моря, дурацкая камуфляжная бейсболка и вовсе побывала в Монголии, а боевая история шпор и вовсе неведома мне. Такой вот способ коллекционирования эмоций и воспоминаний. Анастасия на шпоры эти давно не смотрит косо... Привезенные мною налобники к уздечкам не прицепили, бросили в кунге: может, и правильно было не раздражать лошадей, идущих на боевой вылет после месяца простоя - к тому же, один всадник ограниченно годный, а другой и вовсе левый. Левый - это который я.
Да, мне ожидаемо досталась местный "кладруб" Маха. Сомневаюсь, что она меня помнила - года два или три на ней не сидел, но шакалить она полезла убедительно крайне: новый человек, а вдруг выгорит? Из дюжины баранок у меня тут же осталась только одна. Зато я хорошо помнил, что уздечку она одевает с боем; попыталась она и сейчас - но была отловлена за храп и, надо сказать, сопротивлялась больше для виду. Ага, уздечка безжелезная, и на ней мои "колесики" висят: пригодились, отлично, может, потому и не боролась конина, когда надевал. Седло - универсалка с длинной подпругой; тут уж вся надежда на Анастасию была, последние годы она выделяла мне седла милосердные, и поездки обходились без судорог в икрах. Затянул, как казалось, культурно, предъявил Анастасии: она сочла подпруги допустимыми. А вот лезть в седло с её помощью пришлось: натянутый повод с колёсиками для Махи аргументом не был - пыталась удрать, нахалка. Воспитывать кобылу нам было лениво, да и времени особо не было. Да, на первых же метрах включился фирменный кенигсбергский ливень, частый, как из душа; нас мигом пробило, пришлось к кунгу за непромокайками вернуться. Вслед обиженно смотрела Сонечка: мама грозилась взять ее в поля, теперь сама на её лошадке уезжает, а она ведь умеет ездить галопом! Недобрая мама ответила, что в поле Сонечка поедет, лишь когда поедет галопом правильно. Хм, она же на фото сидела на галопе просто идеально? Сидела на корде, а значит, не управляла - отрезала мама; пожалуй, серьезный аргумент - по крайней мере, для меня.
Верите ли, нет - куда мы едем, я до последнего момента не знал! Уже не первый год я тряс Анастасию, чтобы добраться полями до руин ещё тевтонской кирхи в Рудау-Мельникове; кирху псы-рыцари построили на месте трудной победы над литвинами, в бою маршал ордена погиб, и могила его тоже поблизости была. Потом к кирхе добавился немецкий постоялый двор, что проявился в некоем предсказании лично для меня: предсказание уже не сбылось, но увидеть эти места я почему-то считал для себя очень важным. Анастасия сомневалась: полевые дороги шли частными полями, а местные фермеры, разозленные на потравы и кражи урожая, сложились на что-то вроде ЧВК с квадрациклами и стволами. Те в воздух стреляют без предупреждения, тупо завидев чужого, а местные, если чужих видят - туда стучат непременно: хороший человек в чужие поля не пойдёт! Пару случаев дикого разноса после выстрелов уже имелось... Можно было, конечно, ехать обочиной шоссе, но шоссе здесь по-немецки узкие, без обочин вовсе, ещё и "последние солдаты Вермахта", липы столетние по сторонам торчат (кстати, и впрямь солдаты - в Третьем рейхе это маскировкой с воздуха считалось). По этому шоссе частенько носились фуры и прочая тяжёлая техника - а лошади ее боялись крепко. В общем, я был уверен, что меня ждёт знакомая по прошлому году прогулка по полям Мираторга, что на охране экономил. Но за околицей Анастасия решительно повернула лошадь к югу - значит, решилась; и в мою голову первый червячок сомнения закрался. Но теперь предстояло только соответствовать.
Серьёзной животиной я Маху не считал - ну, прыгает иногда на ровном месте, и только, только вот вводный инструктаж услышал интересный: во-первых, руки нужно был держать, как можно ниже, чуть ли не у бедра, иначе животина рулиться не будет; во-вторых, она боится просто любой воды, что я за эти годы забыл напрочь. Забыл напрочь и то, что она дама спотыкучая... В общем, на первом же километре я ощутил и первое, и второе, и третье, и принял к сведению; на самом деле, понимала она меня нечётко - где-то ноги не хватало, где-то был перебор, а где-то приходилось и шпору подключать, особенно, когда она тащила в сторону от самой невинной лужицы под ногами. В целом же я перешёл в режим прокатчика: направлял Маху след в след Диадеме, которая тоже пыталась порою выпендриваться - только у Анастасии не забалуешь, и конина, подумав, честно трогалась, куда велено, а следом за нею и Маха уверенно шла. По бокам грунтовки расстилались поля под горизонт, на котором зубцами темнели пирамидальные тополя - год я мечтал это всё увидеть.
Сбоку, в низинке с болотцем и кустиками, раздалось смутно знакомое курлыканье - ну да, журавли, но ведь не помню, когда я их последний раз видел и слышал? Журавль величественно поднялся из низинки и пошёл набирать высоту, взмахивая лишь кончиками крыльев - как это было красиво! Птица немаленькая - помнится, Кадр и от цапли шарахался, что из ближнего куста стартовала, а вот эти лошади отнеслись спокойно. Вспомнилось, что живность тут вполне себе водится - и наткнуться можно запросто; сам я в разные годы здесь натыкался разве на косулю, но тут и зайцы водятся, и кабаны: заяц из-под ног лошади означает разнос верный, про кабанов вовсе молчу. До поры всё было тихо, мы расслабились, пошли трепаться - вдруг из-под ног Диадемы вылетело что-то тёмно-серое и понеслось в сторону быстро и прямолинейно, как брошенный камень. Кони подпрыгнули и вкопались; Анастасия с некоторым трудом заставила Диадему сделать ещё пару шагов, до какой-то мелкой лужи - здесь Диадема крутнулась на месте и рванула назад прямо через посевы. Я воткнул правую шпору Махе в бок - но и она сорвалась, едва мимо нас Диадема пролетела, понеслась через поле по дуге: бедное жито! Разнос! Уж и не помню, когда у меня последний оголтелый разнос был - на мерзавце Гордее через лес, видимо. Анастасия успешно завела свою кобылу на довольно компактный вольт - я попытался закрутить Маху вокруг них, тщетно: шея стояла, как каменная, от шпоры во внутреннем боку кобыла лишь прибавляла. Что там говорила Анастасия - руку к бедру? Голова пошла вправо, вернулась назад мощным рывком, я закрутил её снова - Маха пошла по дуге, теряя скорость, легко перелетела канаву, через которую опасалась минутой раньше переходить... Кажется, всё. Ладони, похоже, стесались о поводья до кровавых пузырей; держать их между пальцев было откровенно больно - хоть, как вожжи, через кулак пропускай. Легли на прежний курс; у давешней лужицы кони вновь заплясали, обошли по большой дуге: Анастасия сказала, это был ястреб, мы его, похоже, со свежей добычи спугнули, а лошади почуяли кровь. Какая там кровь была - мышка, птичка? А Тоша, дурмашина здешняя, говорят, в похожем раскладе до дома всадника дотащил.
Пока наш путь лежал по полям "Мираторга": здесь с грунтовых дорог не гоняли, но после очередной ирригационной канавы мы оказывались на фермерской земле и вне закона. Но сперва надо было как-то её пересечь, не вляпавшись в болотину: здесь их хватало, причём таились они в маленьких, но неожиданно крутых овражках: как они образовались-то на здешней плоской равнине? Нам удалось нащупать какую-то несерьёзную стёжку - и перейти, посчитай, посуху; потом двинулись краем поля, прикрываясь лесополосой от некоего свинокомплекса на пригорочке, откуда охрана и озирала поля. Шли, увы, по посевам: поле было засажено до края оврага, сойдёшь - рухнешь в болото. И мы ведь были здесь не первыми: кто-то перед нами здесь дорожку протоптал - то ли кто-то с велосипедом прошёл, то ли семейство диких свиней брело куда-то; Анастасия следы различала, а я вот понял, что свиньи это, лишь когда мы на лёжку наткнулись. Ну, и кони были слегка напряжены - чуяли запах. И я был в напряге - объяснить охране, что мы по чьему-то следу идём, думаю, не получилось бы точно.
Поле как-то незаметно ушло в низину, сменилось бурьяном; впереди проявилось какое-то шоссе, скрытое среди столетних лип. Припоминая карту, я решил, что это шоссе, что лежало правее нас - но нет, это была шоссейка, на которой стоял посёлок, куда мы и думали попасть; получается, мы заметно забрали вправо, домики посёлка виднелись заметно левее. Это означало, что обочиной мы пойдём куда больше, чем думали - и обочин в русском понимании здесь, посчитай, и нет. Но сперва на шоссе надо было выбраться - немцы вели их по высоким насыпям над болотистой равниной; эти насыпи и укрепляли корнями "последних солдат", почему их и не спилили до сих пор. Под самой насыпью проходила ещё одна канава, её дальняя сторона поднималась отвесно сантиметров на восемьдесят: Диадеме с её короткими ножками залезть туда со всадником точно было не под силу, да и нам было непросто, пожалуй: с места пришлось бы вставать на свечу, а с разгону точно бы на проезжую вылетели, и кто сказал, что не под машину? Я честно слез, перевёл Маху через канаву, послал её вверх, и только тут понял, что запрыгнуть вместе с ней не смогу, высоко слишком - повисну на поводе, а дальше она может как меня из канавы вытащить, так и сверху ровнёхонько на меня свалиться. Осознавая себя чайником (Анастасия же влезла как-то) отпустил повод; Маха вылетела на асфальт и там была поймана Анастасией - та наготове была. Только потом дошло, что нужно было не дурить, а просто вылезти первым, а потом и кобылу за повод вытащить.
Итак, мы были на шоссе, проходящем по высокой насыпи, засаженной столетними липами - и нам предстояло пройти по нему километра полтора... Шоссе петляло (с чего бы?), машины с горящими подфарниками вылетали из-за поворота весьма неожиданно - лошади вздрагивали, но, в целом, терпели. Анастасия сильно опасалась грузовиков и, особенно, фур - и всё время искала глазами съезды, устья проулков и прочие ровные пятачки, куда можно было бы соскочить, если что; скажу сразу, попадались они не всегда. От первого же оранжевого самосвала мы свалились, посчитай, в ворота МТС, и сторож-дедок, выскочив из будки, тут же заорал, что знает, мы по полям ездим, он уже, кому надо, позвонил; нашим словам, что мы шли по грунтовкам, он яростно не поверил - мол, всё люди видели; чужаки, тем более, верхом, явно были тут не ко двору. Мы пожали плечами, вернулись на шоссе - и шагать по нему в ожидании самосвалов было крайне неуютно. Я заметил у самых заборов дорожку, выложенную плиткой, предложил спуститься туда: до шоссе метров пять-восемь, но хоть лошадь не сразу под машину прыгнет. Конечно, и тут на нас могли наорать... но ведь тротуар-то не частный? Копыта процокали по плитке метров сто, и тут за забором завизжала газонокосилка: лошади нас мигом аж на середину проезжей части вынесли. Конечно, впереди тут же нарисовался очередной самосвал; нам пришлось прыгать под откос на другой стороне дороги - хорошо хоть, спуск был пологий. Пропустили самосвал, тронулись, прижимаясь к заборам; Маха, всхрапывая, косилась на забор ближнего подворья, и, наконец, одним рывком снова вылетела на шоссе; Диадема тоже подыграла - пример брала, или что? Причина была: за забором плотным строем двигалась по своим делам стая гусей, и что это такое, лошади не знали. Впрочем, хорошо помню, как подрывали вроде бы привычные рязанские кони, если гусь радостно хлопал крыльями из лужи на плацу; а у нас обошлось - машин на шоссейке в тот миг не было.
...Шоссейка под нами резко пошла вверх, извиваясь недобрым зигзагом: и какая в этом зигзаге была людям надобность, раз так его провели? Встречные машины не просматривались вовсе - по бокам шоссе рос знатнейший бурьян, под ним насыпь уходила вниз метров на пять, не меньше: если что, и спрыгнуть не получалось. Стремаясь уже серьёзно, мы прошли зигзаг рысью; лошади ощутили нашу тревогу и тянули вперёд, стараясь побыстрее выскочить на прямую; ещё пара домиков - и вот он, постоялый двор, теперь магазин, точнее, то, что от него оставили люди: родные окна были выломаны, несколько лет, со слов Анастасии, обрушилась правая башенка...
Но это был, без сомнения, тот самый домик, что сперва пришёл во сне, потом опознался на фотографиях, и даже на спутниковых снимках определялся точнее некуда.
Наверное, к постоялому двору относилась и большая заброшка, что виднелась дальше от дороги;
там виднелась крошечная лужайка, и как раз туда мы приткнули лошадей. Домик я сфотографировал - за этим и ехал, только вот попозировать на его фоне вместе с лошадью не вышло, хоть тресни: даже если отвлечься от машин, как Анастасия привяжет лошадь, когда снимать будет? Сфотографировались мы у заброшки.
Мелькнула мысль, что на такие мероприятия надо одевать лошадей в строевые уздечки и чомбур не забывать - ровно так, как мы гуляли когда-то с Кадром. Интересно, есть ли они у Анастасии? Хотя в полевых прокатах это всего лишь недоуздком под уздечкой решалось. И где наша голова была, когда мы это всё затеяли?
Я уже думал, как мы будем выбираться назад, когда Анастасия напомнила мне про кирху - мол, до неё отсюда метров двести. А ведь я и впрямь про неё забыл - да и не особо рассчитывал: после несчастного случая годом раньше её обнесли забором, и в странном сне тоже всплывал весь этот забор... Теперь забора не было - разобрали местные: мол, пацаны лазят туда всё равно, так хоть не порежутся о профлист. С дороги кирху было не видать, её окрестности тоже огромными липами поросли; по грунтовой дороге мы поднялись на невысокий холмик - кирха, как положено, на панорамной точке стояла.
И не холмик это был - обрыв над речкой, добрый такой обрыв: вот тебе и низкие земли. Немаленькая и величественная когда-то была кирха; стены её сложили из кирпича и дикого камня вперемешку по правилу "из чего есть": всё-таки, обычно немцы старались положить дикий камень пониже, а окна отделать кирпичом - здесь всё перемешано было.
Уж не знаю, сколько раз перекладывали местные жители храм - но первым камням лет бы семьсот было. А теперешним местным было всё равно, да и не потянули бы они, даже если бы намерение имели. Слишком мало в посёлке тех, кто действительно верует.
На прощание мы сфотографировались возле развалин; лошади всячески мешали, показывая, что травка им всяко дороже.
Впрочем, Маха, сложив бровки домиком, трогательно пыхтела и всё старалась водрузить мне на руки свой немаленький чайник; и ведь добилась своего, получила последнюю сушку, что у меня оставалась.
А чем я буду теперь её на финише кормить?
Теперь нам оставалось только вернуться домой... Приближался вечер субботы, машины по шоссе катились всё гуще. Я кинул было мысль уйти в поля до улице Новой, что впадала в шоссе совсем рядом - Анастасия не поддержала: мол, яндекс-картам сто лет, полевые дороги, что указаны там, частенько под болотами лежат. Она твёрдо решила идти по своим следам; и как-то разом мы решили, что поведём коней в поводу - если что, хоть под КАМАЗ не занесут. Сказано - сделано, но как долго тянулась для нас эта обочина! Анастасия посоветовала идти между шоссе и лошадью, так сказать, с "внутренней" стороны, благо лошади её буксировались хоть справа, хоть слева; лучше пусть под машину пихнёт, чем под откос и сама сверху ссыпется? Одно веселее другого. Большие машины летали через две минуты на третью, мы снова суматошно забивались в проулки и кармашки - пожалуй, как-то слишком суматошно; лошади не понимали и тормозили даже на проезжей части. Коварный поворот прошли бегом, отметились и возле давешних гусей, и возле газонокосилки: и то, и другое лошади сочли теперь явлением нормальным. Прыгать ещё раз в канаву, которую еле перелез, мне что-то не хотелось; увидел возле какой-то длинной сельхозпостройки приличный съезд, за ним грунтовка почти в нашу сторону: может быть, стоит уйти с шоссейки здесь? Анастасия с некоторым сомнением согласилась; когда мы уже садились, сзади истошно заорал дедок-сторож, что мы, мол, опять через посевы поедем, и вообще какого лиха нас в чужой посёлок принесло. Мы ответили раз пять - но он не слышал или не хотел слышать, то же самое по кругу орал; будет интересно, если он со своим синдромом вахтёра достучится до охраны... Только стрельбы нам ещё не хватало.
Итак, мы двинулись по вполне приличной грунтовке. С одной стороны дороги росла хорошо заросшая сорняками картошка, с другой - и вовсе чистый бурьян, да и очередная болотина могла притаиться, пожалуй. Анастасия снайперски прокладывала маршрут, чтобы просочиться по частным полям побыстрее, но не сильно уклониться вправо - с её слов, там жеребцовский табунок соседа-конника свободно гулял. Другие места и опасности другие... А дорога и впрямь заворачивала в сторону табуна (кстати, сделав петлю, она приходила к нашему дому, но рисковать всяко не стоило). Пришлось осторожно перескакивать низину и снова идти самым краем поля, вдоль очередного овражка. От фермы, где сидела охрана, нас, вроде как, прикрывала лесополоса-другая, но со стороны посёлка мы были, как на ладони - а доброхотов у охраны хватало. От сердца отлегло лишь тогда, когда неожиданно быстро появилась канава, отделяющая поля фермеров от угодий Мироторга; пересечь её здесь получилось проще, чем по дороге туда, хоть и тут мы по какой-то звериной тропе шли. Среди бурьяна красовались здоровые песчаные проплешины - Анастасия крайне осторожно объезжала их краем: здесь перекладывали участок газовой трубы, когда закопали - не утрамбовывали, получились коварные зыбучие пески, куда однажды на полном серьёзе ушла по шею старуха Королева; и такое в её жизни случалось... А ведь вокруг бурьян, до ближайших кустов, куда можно на время спасработ лошадей привязать, метров двести; в "дорожный" комплект всадника, пожалуй, кроме привязи, надо бы и коновязный кол включать. Замечу, в голимом "Аванпосте" в комплект снаряги он входил.
Краем мироторговских полей шла приличная белая грунтовка; лошади узнали местность, приободрились, потянули к дому... Маха подо мной всячески предлагала рысь, обогнала Диадему лишь за счёт разницы в шаге. Повод снова врезался в мои стёртые ладони. Лишь сейчас сообразил, что нормальную рысь мы, вроде как, и не делали вовсе, и я так и не понял, годится ли мне это седло - но проверять это, когда лошадка сильно хочет бегать, мне что-то не хотелось. Похоже, и Анастасия с её побитой ногой не горела желанием полетать на последних километрах; как-то разом мы придержали лошадей, и лошади явно обиделись - по крайней мере, Маха до самого дома у меня на руках висела, не давая толком потрепаться с Анастасией за жизнь. По старой привычке мне не понравилась могучая помойка на вьезде в посёлок - но лошади прошли её, не дрогнув. Эх, как бы масика от боязни помоек отучить?
... На подходе к пастбищу Анастасия позвонила дочке - мол, приходи с подружкой, покатаем (в руках) по нашим полям. Девчушки появились не сразу, Сонечка с мрачным видом шла последней: Анастасия намётанным глазом определила, что что-то стряслось. И впрямь стряслось: девчушки пошли раздавать лошадям арбузные корки, и мерзавец Тоша, требуя двойную пайку, Сонечку с ног сбил! Обошлось без повреждений, только обида у Сонечки была неимоверная. С мрачным видом она залезла на свою Диадему. Вторую девулечку я подсадил на Маху; поганка кобыла в лучших традициях проката вырывала повод и лезла жрать, а девонька не то, что не умела работать поводом - не умела его правильно держать, хотя сидела вполне прилично. Некоторое время их пришлось буксировать за повод, потом девонька объявила, что поедет сама, и, в общем, поехала, пусть Маха и шла вперёд лишь после доброго сельского пинка, заменяющего шенкель: хвостатая братия просто шикарно понимает, что можно, под кем и, главное, когда. Гуляли мы от силы минут десять, девонькам этого вполне хватило. На самом деле, вовремя: половину неба занимала очередная туча, уходящая вверх стеной Барад-Дура. Я прикидывал, когда нас накроет - но туча раскрутилась вокруг некоей панорамной точки и, не задев нас, поползла на восток... Первый раз видел, чтобы тучи на глазах поворот делали!
Бросив седло возле кунга, я отвёл Маху к её верёвке, по обычаю не найдя её с первого раза. Маха крайне надеялась на баранку, но последнюю баранку она сожрала ещё у кирхи. Потеряв надежду, она резко потеряла ко мне интерес и завалилась в траву - помнится, она всегда развлекалась так после работы... Только сейчас я заметил, что верёвка её приходила к ошейнику, не к недоуздку, как было принято разве у Ольги Рязанской а на морде сидела конструкция с бахромой и кучей оттяжек с липучками: кажется, в прошлый раз я не такую бахрому привозил. Разумеется, напялил я её криво - когда Маха поднялась из травы, бахрому перекосило. И ошейник я слишком свободно затянул - только кобыла понять этого ещё не успела.
К кунгу я брёл, цепляясь шпорами за густую траву - вырывать стебельки из колёсиков пришлось потом пасатижами. Флиску и футболку под ветровкой можно было выжимать; "городская" футболка осталась сухой, но накинуть поверх неё было нечего. Как-то странно было собирать своё имущество, не оставляя в кунге ничего: остаток отпуска раскладывался так, что лошадям места там не было. Зря я в этом году складную вешалку с собою таскал - а ведь целый год в шкафу на видном месте красовалась... И пообщаться даже сейчас не удалось: свёкор Анастасии собрался в город на свеженьком приобретении, потёртом сорокалетнем "Мерседесе", купленном по цене серьёзного велосипеда; пользоваться случаем было бы правильно, тем более что с запада очередная туча ползла... Общение в Сетке становилось неизбежностью. Но главное было сделано - большой должок перед собственной подкоркой закрыть удалось. Поможет ли это в жизни - разговор отдельный.
...Ехать в этот раз предстояло автобусом: на железной дороге пышным цветом цвёл синдром вахтёра, на перрон пропускали после шмона хлеще, чем в аэропорту; мне вовсе не хотелось объяснять этим клоунам, что делают в сумке шпоры и перочинный нож. А от автобуса потом - пешком километра три. Нет, светлое и, главное, "сухое" время дороже - и я взял такси. Жаба душила, конечно - но я эти деньги, помнится, за 10км от Подольска до Покрова отдавал, когда там по выходным "отнимались" автобусы... Здесь было больше; словом - один раз можно. Яндекс-такси отработал на удивление исправно: машина стояла под гостиницей через три минуты. Адрес был известен - только вот водитель запутался в тупичках и проулках старого немецкого посёлка, и навигатор ему не помог, а я за год забыл не самый очевидный поворот; подавая назад в очередной раз, мы, слава Богу, наткнулись на Анастасию, спешащую к коням с большим пакетом арбузных корок. И она, конечно, шла совсем не в ту сторону, как я ожидал. Главное, под ногами было сухо - а, значит, спины коней были сухими тем более; да, полнеба занимала туча, лиловая в седину, похожая на летучий остров: дождь мы, видимо, поймаем - но поседлаться успеем точно.
...Сколько раз я представлял себе это поле с озерцом посерёдке и пёстрыми силуэтами лошадей! Увы, не было там старухи Королевы, не дождалась она меня, ушла зимой на Верхние луга. А ведь мы понимали друг друга на уровне биополя: она и при седловке мне не хамила (а, говорят, выступить могла знатно), и незнакомые сигналы отрабатывала - точнее не бывает. Здорово она напоминала мне Кадра... И общался я с ней, как с Кадром, что, наверно, её устраивало. А теперь кто - видимо, Маха, кроме неё, вроде, и некому: воевать с местными отмороженными мериньями желания вовсе не было, а ведь хотелось когда-то. Старость? Видимо. Пусть будет Маха. Кстати, и сама Анастасия полезла не на них, а на выразительную крупную поняху маленькой Сонечки: я и не знал, что она получила тяжёлую травму на ровном месте, лошади месяц стояли - и с одной рабочей ногой строить хвостатых мужиков было, пожалуй, опрометчиво. Сонечка обиделась - мама, ты же сама говорила, что нельзя ездить под дождем! Анастасия отмолчалась: объяснять ребенку, что под дождём можно ездить, но нельзя седлаться, пожалуй, большей демагогией смотрелось.
...Переодевался я в этот раз здесь же, на поле: с некоторых пор Анастасия притащила сюда армейский кунг, куда и перенесла из мастерской мужа рабочую аммуницию; Пашка, кажется, облегчённо вздохнул. Крыша кунга была грамотно усилена гибкой черепицей, внутри царил порядок; я бы сёдла так не оставлял - или, хотя бы задраил окна, но, видимо, местные расклады это вполне допускали. В конце концов, и кони здесь круглый год на верёвках стоят? Ребятам всяко виднее, ить местные. Кажется, по традиции уже я тормозил неимоверно: пряжки на крагах перекрутились в петлях, тренчики старых шпор уже привычно тянулись пассатижами, хотя сами шпоры встали в шов с оружейным щелчком - соскучились по работе. Подумалось, все это хозяйство я лишь сюда и беру последние годы: ну да, выездной комплект - ботинки мылись в разных концах Средиземного моря, дурацкая камуфляжная бейсболка и вовсе побывала в Монголии, а боевая история шпор и вовсе неведома мне. Такой вот способ коллекционирования эмоций и воспоминаний. Анастасия на шпоры эти давно не смотрит косо... Привезенные мною налобники к уздечкам не прицепили, бросили в кунге: может, и правильно было не раздражать лошадей, идущих на боевой вылет после месяца простоя - к тому же, один всадник ограниченно годный, а другой и вовсе левый. Левый - это который я.
Да, мне ожидаемо досталась местный "кладруб" Маха. Сомневаюсь, что она меня помнила - года два или три на ней не сидел, но шакалить она полезла убедительно крайне: новый человек, а вдруг выгорит? Из дюжины баранок у меня тут же осталась только одна. Зато я хорошо помнил, что уздечку она одевает с боем; попыталась она и сейчас - но была отловлена за храп и, надо сказать, сопротивлялась больше для виду. Ага, уздечка безжелезная, и на ней мои "колесики" висят: пригодились, отлично, может, потому и не боролась конина, когда надевал. Седло - универсалка с длинной подпругой; тут уж вся надежда на Анастасию была, последние годы она выделяла мне седла милосердные, и поездки обходились без судорог в икрах. Затянул, как казалось, культурно, предъявил Анастасии: она сочла подпруги допустимыми. А вот лезть в седло с её помощью пришлось: натянутый повод с колёсиками для Махи аргументом не был - пыталась удрать, нахалка. Воспитывать кобылу нам было лениво, да и времени особо не было. Да, на первых же метрах включился фирменный кенигсбергский ливень, частый, как из душа; нас мигом пробило, пришлось к кунгу за непромокайками вернуться. Вслед обиженно смотрела Сонечка: мама грозилась взять ее в поля, теперь сама на её лошадке уезжает, а она ведь умеет ездить галопом! Недобрая мама ответила, что в поле Сонечка поедет, лишь когда поедет галопом правильно. Хм, она же на фото сидела на галопе просто идеально? Сидела на корде, а значит, не управляла - отрезала мама; пожалуй, серьезный аргумент - по крайней мере, для меня.
Верите ли, нет - куда мы едем, я до последнего момента не знал! Уже не первый год я тряс Анастасию, чтобы добраться полями до руин ещё тевтонской кирхи в Рудау-Мельникове; кирху псы-рыцари построили на месте трудной победы над литвинами, в бою маршал ордена погиб, и могила его тоже поблизости была. Потом к кирхе добавился немецкий постоялый двор, что проявился в некоем предсказании лично для меня: предсказание уже не сбылось, но увидеть эти места я почему-то считал для себя очень важным. Анастасия сомневалась: полевые дороги шли частными полями, а местные фермеры, разозленные на потравы и кражи урожая, сложились на что-то вроде ЧВК с квадрациклами и стволами. Те в воздух стреляют без предупреждения, тупо завидев чужого, а местные, если чужих видят - туда стучат непременно: хороший человек в чужие поля не пойдёт! Пару случаев дикого разноса после выстрелов уже имелось... Можно было, конечно, ехать обочиной шоссе, но шоссе здесь по-немецки узкие, без обочин вовсе, ещё и "последние солдаты Вермахта", липы столетние по сторонам торчат (кстати, и впрямь солдаты - в Третьем рейхе это маскировкой с воздуха считалось). По этому шоссе частенько носились фуры и прочая тяжёлая техника - а лошади ее боялись крепко. В общем, я был уверен, что меня ждёт знакомая по прошлому году прогулка по полям Мираторга, что на охране экономил. Но за околицей Анастасия решительно повернула лошадь к югу - значит, решилась; и в мою голову первый червячок сомнения закрался. Но теперь предстояло только соответствовать.
Серьёзной животиной я Маху не считал - ну, прыгает иногда на ровном месте, и только, только вот вводный инструктаж услышал интересный: во-первых, руки нужно был держать, как можно ниже, чуть ли не у бедра, иначе животина рулиться не будет; во-вторых, она боится просто любой воды, что я за эти годы забыл напрочь. Забыл напрочь и то, что она дама спотыкучая... В общем, на первом же километре я ощутил и первое, и второе, и третье, и принял к сведению; на самом деле, понимала она меня нечётко - где-то ноги не хватало, где-то был перебор, а где-то приходилось и шпору подключать, особенно, когда она тащила в сторону от самой невинной лужицы под ногами. В целом же я перешёл в режим прокатчика: направлял Маху след в след Диадеме, которая тоже пыталась порою выпендриваться - только у Анастасии не забалуешь, и конина, подумав, честно трогалась, куда велено, а следом за нею и Маха уверенно шла. По бокам грунтовки расстилались поля под горизонт, на котором зубцами темнели пирамидальные тополя - год я мечтал это всё увидеть.
Сбоку, в низинке с болотцем и кустиками, раздалось смутно знакомое курлыканье - ну да, журавли, но ведь не помню, когда я их последний раз видел и слышал? Журавль величественно поднялся из низинки и пошёл набирать высоту, взмахивая лишь кончиками крыльев - как это было красиво! Птица немаленькая - помнится, Кадр и от цапли шарахался, что из ближнего куста стартовала, а вот эти лошади отнеслись спокойно. Вспомнилось, что живность тут вполне себе водится - и наткнуться можно запросто; сам я в разные годы здесь натыкался разве на косулю, но тут и зайцы водятся, и кабаны: заяц из-под ног лошади означает разнос верный, про кабанов вовсе молчу. До поры всё было тихо, мы расслабились, пошли трепаться - вдруг из-под ног Диадемы вылетело что-то тёмно-серое и понеслось в сторону быстро и прямолинейно, как брошенный камень. Кони подпрыгнули и вкопались; Анастасия с некоторым трудом заставила Диадему сделать ещё пару шагов, до какой-то мелкой лужи - здесь Диадема крутнулась на месте и рванула назад прямо через посевы. Я воткнул правую шпору Махе в бок - но и она сорвалась, едва мимо нас Диадема пролетела, понеслась через поле по дуге: бедное жито! Разнос! Уж и не помню, когда у меня последний оголтелый разнос был - на мерзавце Гордее через лес, видимо. Анастасия успешно завела свою кобылу на довольно компактный вольт - я попытался закрутить Маху вокруг них, тщетно: шея стояла, как каменная, от шпоры во внутреннем боку кобыла лишь прибавляла. Что там говорила Анастасия - руку к бедру? Голова пошла вправо, вернулась назад мощным рывком, я закрутил её снова - Маха пошла по дуге, теряя скорость, легко перелетела канаву, через которую опасалась минутой раньше переходить... Кажется, всё. Ладони, похоже, стесались о поводья до кровавых пузырей; держать их между пальцев было откровенно больно - хоть, как вожжи, через кулак пропускай. Легли на прежний курс; у давешней лужицы кони вновь заплясали, обошли по большой дуге: Анастасия сказала, это был ястреб, мы его, похоже, со свежей добычи спугнули, а лошади почуяли кровь. Какая там кровь была - мышка, птичка? А Тоша, дурмашина здешняя, говорят, в похожем раскладе до дома всадника дотащил.
Пока наш путь лежал по полям "Мираторга": здесь с грунтовых дорог не гоняли, но после очередной ирригационной канавы мы оказывались на фермерской земле и вне закона. Но сперва надо было как-то её пересечь, не вляпавшись в болотину: здесь их хватало, причём таились они в маленьких, но неожиданно крутых овражках: как они образовались-то на здешней плоской равнине? Нам удалось нащупать какую-то несерьёзную стёжку - и перейти, посчитай, посуху; потом двинулись краем поля, прикрываясь лесополосой от некоего свинокомплекса на пригорочке, откуда охрана и озирала поля. Шли, увы, по посевам: поле было засажено до края оврага, сойдёшь - рухнешь в болото. И мы ведь были здесь не первыми: кто-то перед нами здесь дорожку протоптал - то ли кто-то с велосипедом прошёл, то ли семейство диких свиней брело куда-то; Анастасия следы различала, а я вот понял, что свиньи это, лишь когда мы на лёжку наткнулись. Ну, и кони были слегка напряжены - чуяли запах. И я был в напряге - объяснить охране, что мы по чьему-то следу идём, думаю, не получилось бы точно.
Поле как-то незаметно ушло в низину, сменилось бурьяном; впереди проявилось какое-то шоссе, скрытое среди столетних лип. Припоминая карту, я решил, что это шоссе, что лежало правее нас - но нет, это была шоссейка, на которой стоял посёлок, куда мы и думали попасть; получается, мы заметно забрали вправо, домики посёлка виднелись заметно левее. Это означало, что обочиной мы пойдём куда больше, чем думали - и обочин в русском понимании здесь, посчитай, и нет. Но сперва на шоссе надо было выбраться - немцы вели их по высоким насыпям над болотистой равниной; эти насыпи и укрепляли корнями "последних солдат", почему их и не спилили до сих пор. Под самой насыпью проходила ещё одна канава, её дальняя сторона поднималась отвесно сантиметров на восемьдесят: Диадеме с её короткими ножками залезть туда со всадником точно было не под силу, да и нам было непросто, пожалуй: с места пришлось бы вставать на свечу, а с разгону точно бы на проезжую вылетели, и кто сказал, что не под машину? Я честно слез, перевёл Маху через канаву, послал её вверх, и только тут понял, что запрыгнуть вместе с ней не смогу, высоко слишком - повисну на поводе, а дальше она может как меня из канавы вытащить, так и сверху ровнёхонько на меня свалиться. Осознавая себя чайником (Анастасия же влезла как-то) отпустил повод; Маха вылетела на асфальт и там была поймана Анастасией - та наготове была. Только потом дошло, что нужно было не дурить, а просто вылезти первым, а потом и кобылу за повод вытащить.
Итак, мы были на шоссе, проходящем по высокой насыпи, засаженной столетними липами - и нам предстояло пройти по нему километра полтора... Шоссе петляло (с чего бы?), машины с горящими подфарниками вылетали из-за поворота весьма неожиданно - лошади вздрагивали, но, в целом, терпели. Анастасия сильно опасалась грузовиков и, особенно, фур - и всё время искала глазами съезды, устья проулков и прочие ровные пятачки, куда можно было бы соскочить, если что; скажу сразу, попадались они не всегда. От первого же оранжевого самосвала мы свалились, посчитай, в ворота МТС, и сторож-дедок, выскочив из будки, тут же заорал, что знает, мы по полям ездим, он уже, кому надо, позвонил; нашим словам, что мы шли по грунтовкам, он яростно не поверил - мол, всё люди видели; чужаки, тем более, верхом, явно были тут не ко двору. Мы пожали плечами, вернулись на шоссе - и шагать по нему в ожидании самосвалов было крайне неуютно. Я заметил у самых заборов дорожку, выложенную плиткой, предложил спуститься туда: до шоссе метров пять-восемь, но хоть лошадь не сразу под машину прыгнет. Конечно, и тут на нас могли наорать... но ведь тротуар-то не частный? Копыта процокали по плитке метров сто, и тут за забором завизжала газонокосилка: лошади нас мигом аж на середину проезжей части вынесли. Конечно, впереди тут же нарисовался очередной самосвал; нам пришлось прыгать под откос на другой стороне дороги - хорошо хоть, спуск был пологий. Пропустили самосвал, тронулись, прижимаясь к заборам; Маха, всхрапывая, косилась на забор ближнего подворья, и, наконец, одним рывком снова вылетела на шоссе; Диадема тоже подыграла - пример брала, или что? Причина была: за забором плотным строем двигалась по своим делам стая гусей, и что это такое, лошади не знали. Впрочем, хорошо помню, как подрывали вроде бы привычные рязанские кони, если гусь радостно хлопал крыльями из лужи на плацу; а у нас обошлось - машин на шоссейке в тот миг не было.
...Шоссейка под нами резко пошла вверх, извиваясь недобрым зигзагом: и какая в этом зигзаге была людям надобность, раз так его провели? Встречные машины не просматривались вовсе - по бокам шоссе рос знатнейший бурьян, под ним насыпь уходила вниз метров на пять, не меньше: если что, и спрыгнуть не получалось. Стремаясь уже серьёзно, мы прошли зигзаг рысью; лошади ощутили нашу тревогу и тянули вперёд, стараясь побыстрее выскочить на прямую; ещё пара домиков - и вот он, постоялый двор, теперь магазин, точнее, то, что от него оставили люди: родные окна были выломаны, несколько лет, со слов Анастасии, обрушилась правая башенка...
Но это был, без сомнения, тот самый домик, что сперва пришёл во сне, потом опознался на фотографиях, и даже на спутниковых снимках определялся точнее некуда.
Наверное, к постоялому двору относилась и большая заброшка, что виднелась дальше от дороги;
там виднелась крошечная лужайка, и как раз туда мы приткнули лошадей. Домик я сфотографировал - за этим и ехал, только вот попозировать на его фоне вместе с лошадью не вышло, хоть тресни: даже если отвлечься от машин, как Анастасия привяжет лошадь, когда снимать будет? Сфотографировались мы у заброшки.
Мелькнула мысль, что на такие мероприятия надо одевать лошадей в строевые уздечки и чомбур не забывать - ровно так, как мы гуляли когда-то с Кадром. Интересно, есть ли они у Анастасии? Хотя в полевых прокатах это всего лишь недоуздком под уздечкой решалось. И где наша голова была, когда мы это всё затеяли?
Я уже думал, как мы будем выбираться назад, когда Анастасия напомнила мне про кирху - мол, до неё отсюда метров двести. А ведь я и впрямь про неё забыл - да и не особо рассчитывал: после несчастного случая годом раньше её обнесли забором, и в странном сне тоже всплывал весь этот забор... Теперь забора не было - разобрали местные: мол, пацаны лазят туда всё равно, так хоть не порежутся о профлист. С дороги кирху было не видать, её окрестности тоже огромными липами поросли; по грунтовой дороге мы поднялись на невысокий холмик - кирха, как положено, на панорамной точке стояла.
И не холмик это был - обрыв над речкой, добрый такой обрыв: вот тебе и низкие земли. Немаленькая и величественная когда-то была кирха; стены её сложили из кирпича и дикого камня вперемешку по правилу "из чего есть": всё-таки, обычно немцы старались положить дикий камень пониже, а окна отделать кирпичом - здесь всё перемешано было.
Уж не знаю, сколько раз перекладывали местные жители храм - но первым камням лет бы семьсот было. А теперешним местным было всё равно, да и не потянули бы они, даже если бы намерение имели. Слишком мало в посёлке тех, кто действительно верует.
На прощание мы сфотографировались возле развалин; лошади всячески мешали, показывая, что травка им всяко дороже.
Впрочем, Маха, сложив бровки домиком, трогательно пыхтела и всё старалась водрузить мне на руки свой немаленький чайник; и ведь добилась своего, получила последнюю сушку, что у меня оставалась.
А чем я буду теперь её на финише кормить?
Теперь нам оставалось только вернуться домой... Приближался вечер субботы, машины по шоссе катились всё гуще. Я кинул было мысль уйти в поля до улице Новой, что впадала в шоссе совсем рядом - Анастасия не поддержала: мол, яндекс-картам сто лет, полевые дороги, что указаны там, частенько под болотами лежат. Она твёрдо решила идти по своим следам; и как-то разом мы решили, что поведём коней в поводу - если что, хоть под КАМАЗ не занесут. Сказано - сделано, но как долго тянулась для нас эта обочина! Анастасия посоветовала идти между шоссе и лошадью, так сказать, с "внутренней" стороны, благо лошади её буксировались хоть справа, хоть слева; лучше пусть под машину пихнёт, чем под откос и сама сверху ссыпется? Одно веселее другого. Большие машины летали через две минуты на третью, мы снова суматошно забивались в проулки и кармашки - пожалуй, как-то слишком суматошно; лошади не понимали и тормозили даже на проезжей части. Коварный поворот прошли бегом, отметились и возле давешних гусей, и возле газонокосилки: и то, и другое лошади сочли теперь явлением нормальным. Прыгать ещё раз в канаву, которую еле перелез, мне что-то не хотелось; увидел возле какой-то длинной сельхозпостройки приличный съезд, за ним грунтовка почти в нашу сторону: может быть, стоит уйти с шоссейки здесь? Анастасия с некоторым сомнением согласилась; когда мы уже садились, сзади истошно заорал дедок-сторож, что мы, мол, опять через посевы поедем, и вообще какого лиха нас в чужой посёлок принесло. Мы ответили раз пять - но он не слышал или не хотел слышать, то же самое по кругу орал; будет интересно, если он со своим синдромом вахтёра достучится до охраны... Только стрельбы нам ещё не хватало.
Итак, мы двинулись по вполне приличной грунтовке. С одной стороны дороги росла хорошо заросшая сорняками картошка, с другой - и вовсе чистый бурьян, да и очередная болотина могла притаиться, пожалуй. Анастасия снайперски прокладывала маршрут, чтобы просочиться по частным полям побыстрее, но не сильно уклониться вправо - с её слов, там жеребцовский табунок соседа-конника свободно гулял. Другие места и опасности другие... А дорога и впрямь заворачивала в сторону табуна (кстати, сделав петлю, она приходила к нашему дому, но рисковать всяко не стоило). Пришлось осторожно перескакивать низину и снова идти самым краем поля, вдоль очередного овражка. От фермы, где сидела охрана, нас, вроде как, прикрывала лесополоса-другая, но со стороны посёлка мы были, как на ладони - а доброхотов у охраны хватало. От сердца отлегло лишь тогда, когда неожиданно быстро появилась канава, отделяющая поля фермеров от угодий Мироторга; пересечь её здесь получилось проще, чем по дороге туда, хоть и тут мы по какой-то звериной тропе шли. Среди бурьяна красовались здоровые песчаные проплешины - Анастасия крайне осторожно объезжала их краем: здесь перекладывали участок газовой трубы, когда закопали - не утрамбовывали, получились коварные зыбучие пески, куда однажды на полном серьёзе ушла по шею старуха Королева; и такое в её жизни случалось... А ведь вокруг бурьян, до ближайших кустов, куда можно на время спасработ лошадей привязать, метров двести; в "дорожный" комплект всадника, пожалуй, кроме привязи, надо бы и коновязный кол включать. Замечу, в голимом "Аванпосте" в комплект снаряги он входил.
Краем мироторговских полей шла приличная белая грунтовка; лошади узнали местность, приободрились, потянули к дому... Маха подо мной всячески предлагала рысь, обогнала Диадему лишь за счёт разницы в шаге. Повод снова врезался в мои стёртые ладони. Лишь сейчас сообразил, что нормальную рысь мы, вроде как, и не делали вовсе, и я так и не понял, годится ли мне это седло - но проверять это, когда лошадка сильно хочет бегать, мне что-то не хотелось. Похоже, и Анастасия с её побитой ногой не горела желанием полетать на последних километрах; как-то разом мы придержали лошадей, и лошади явно обиделись - по крайней мере, Маха до самого дома у меня на руках висела, не давая толком потрепаться с Анастасией за жизнь. По старой привычке мне не понравилась могучая помойка на вьезде в посёлок - но лошади прошли её, не дрогнув. Эх, как бы масика от боязни помоек отучить?
... На подходе к пастбищу Анастасия позвонила дочке - мол, приходи с подружкой, покатаем (в руках) по нашим полям. Девчушки появились не сразу, Сонечка с мрачным видом шла последней: Анастасия намётанным глазом определила, что что-то стряслось. И впрямь стряслось: девчушки пошли раздавать лошадям арбузные корки, и мерзавец Тоша, требуя двойную пайку, Сонечку с ног сбил! Обошлось без повреждений, только обида у Сонечки была неимоверная. С мрачным видом она залезла на свою Диадему. Вторую девулечку я подсадил на Маху; поганка кобыла в лучших традициях проката вырывала повод и лезла жрать, а девонька не то, что не умела работать поводом - не умела его правильно держать, хотя сидела вполне прилично. Некоторое время их пришлось буксировать за повод, потом девонька объявила, что поедет сама, и, в общем, поехала, пусть Маха и шла вперёд лишь после доброго сельского пинка, заменяющего шенкель: хвостатая братия просто шикарно понимает, что можно, под кем и, главное, когда. Гуляли мы от силы минут десять, девонькам этого вполне хватило. На самом деле, вовремя: половину неба занимала очередная туча, уходящая вверх стеной Барад-Дура. Я прикидывал, когда нас накроет - но туча раскрутилась вокруг некоей панорамной точки и, не задев нас, поползла на восток... Первый раз видел, чтобы тучи на глазах поворот делали!
Бросив седло возле кунга, я отвёл Маху к её верёвке, по обычаю не найдя её с первого раза. Маха крайне надеялась на баранку, но последнюю баранку она сожрала ещё у кирхи. Потеряв надежду, она резко потеряла ко мне интерес и завалилась в траву - помнится, она всегда развлекалась так после работы... Только сейчас я заметил, что верёвка её приходила к ошейнику, не к недоуздку, как было принято разве у Ольги Рязанской а на морде сидела конструкция с бахромой и кучей оттяжек с липучками: кажется, в прошлый раз я не такую бахрому привозил. Разумеется, напялил я её криво - когда Маха поднялась из травы, бахрому перекосило. И ошейник я слишком свободно затянул - только кобыла понять этого ещё не успела.
К кунгу я брёл, цепляясь шпорами за густую траву - вырывать стебельки из колёсиков пришлось потом пасатижами. Флиску и футболку под ветровкой можно было выжимать; "городская" футболка осталась сухой, но накинуть поверх неё было нечего. Как-то странно было собирать своё имущество, не оставляя в кунге ничего: остаток отпуска раскладывался так, что лошадям места там не было. Зря я в этом году складную вешалку с собою таскал - а ведь целый год в шкафу на видном месте красовалась... И пообщаться даже сейчас не удалось: свёкор Анастасии собрался в город на свеженьком приобретении, потёртом сорокалетнем "Мерседесе", купленном по цене серьёзного велосипеда; пользоваться случаем было бы правильно, тем более что с запада очередная туча ползла... Общение в Сетке становилось неизбежностью. Но главное было сделано - большой должок перед собственной подкоркой закрыть удалось. Поможет ли это в жизни - разговор отдельный.