Личный кукиш этому макромиру
Закрылся очень древний гештальт. На заре моих шорных штудий, когда под хвостом сидело огромное шило, а шить хотелось всё и сразу, меня попросили сшить переносье для Женьки, коня, которому я дал новое имя, а потом, задолго до событий, занесло на другую сторону мира.
Переносье я сделал тогда моментом; не было войлока на подложку - стельку в переходе купил... Тут события завертелись с бешеной скоростью, и новёхонький железный занавес разорвал, посчитай, все ниточки, протянутые от нас туда. И переносье зависло в контейнере с парадной амунягой - я подозревал, навсегда, но применения ему нарочито не искал: любая вещь должна служить лишь тому, для кого делалась. Прошло два с лишним года, и прилетела весть: на ту сторону открывается самый неожиданный, и, пожалуй, ненадёжный портал - переносье можно закинуть туда. И тут меня как по голове стукнуло: отправить нужно что-то ещё, и всё тут. Я решил - пусть это будет налобник с бахромой в испанском стиле: вроде как я набил на них руку, а там, где живёт Женька, гнуса хватает. Синее небо помогало явно: я мигом разработал дизайн, под него удивительно быстро прилетели детали. Ну, дизайн был не совсем испанским, да... То, что я туда вложил, конник поймёт.
Забросил все другие прожектики, забыл про милую лютню - и вечерами, отвесив себе очередного пинка, хватался за инструмент и продвигал изделие ещё на пару шагов. В срок - уложился, пусть и приходилось порой перелезать из мастерской в классическую московскую кухню: мастерская, вообще-то, в спальне у меня.
Отдельно понравилось, что размеры, как часто бывало, не расползлись, а сделал в итоге я всё, что замыслил, и как замыслил. Косяки - были, конечно: все мы люди. И переносье двухлетней давности казалось рядом с налобником полным колхозом.
Но это - лишь первые полдела. Изделиям нужно было ещё и доехать, и тут я мог только Синее небо о помощи молить. Сегодня пришла весточка - и портрет коня в моих побрякушках. Коня, которого я уже стал забывать, и который совсем побелел за эти двенадцать лет.
Для него эти двенадцать лет прошли, пожалуй, неплохо... Только что впереди, лишь Синее небо знает. И пусть поможет коню и его хозяевам маленький оберег, что я, надеюсь, всё-таки сотворил.
Переносье я сделал тогда моментом; не было войлока на подложку - стельку в переходе купил... Тут события завертелись с бешеной скоростью, и новёхонький железный занавес разорвал, посчитай, все ниточки, протянутые от нас туда. И переносье зависло в контейнере с парадной амунягой - я подозревал, навсегда, но применения ему нарочито не искал: любая вещь должна служить лишь тому, для кого делалась. Прошло два с лишним года, и прилетела весть: на ту сторону открывается самый неожиданный, и, пожалуй, ненадёжный портал - переносье можно закинуть туда. И тут меня как по голове стукнуло: отправить нужно что-то ещё, и всё тут. Я решил - пусть это будет налобник с бахромой в испанском стиле: вроде как я набил на них руку, а там, где живёт Женька, гнуса хватает. Синее небо помогало явно: я мигом разработал дизайн, под него удивительно быстро прилетели детали. Ну, дизайн был не совсем испанским, да... То, что я туда вложил, конник поймёт.
Забросил все другие прожектики, забыл про милую лютню - и вечерами, отвесив себе очередного пинка, хватался за инструмент и продвигал изделие ещё на пару шагов. В срок - уложился, пусть и приходилось порой перелезать из мастерской в классическую московскую кухню: мастерская, вообще-то, в спальне у меня.
Отдельно понравилось, что размеры, как часто бывало, не расползлись, а сделал в итоге я всё, что замыслил, и как замыслил. Косяки - были, конечно: все мы люди. И переносье двухлетней давности казалось рядом с налобником полным колхозом.
Но это - лишь первые полдела. Изделиям нужно было ещё и доехать, и тут я мог только Синее небо о помощи молить. Сегодня пришла весточка - и портрет коня в моих побрякушках. Коня, которого я уже стал забывать, и который совсем побелел за эти двенадцать лет.
Для него эти двенадцать лет прошли, пожалуй, неплохо... Только что впереди, лишь Синее небо знает. И пусть поможет коню и его хозяевам маленький оберег, что я, надеюсь, всё-таки сотворил.