ЛИТПРОМ-2022.
В нижележащем тексте отсутствуют совпадения и параллели, если же вы их всё-таки нашли, то это значит, что вы - ебанутый. Обратитесь к психиатру за квалифицированной помощью.
Когда меня спросили «Что можно почитать из современной северонигерийской литературы?» я даже с ходу не нашел, что ответить, а потом порекомендовал Пеле Вина. Проблема современной северонигерийской литературы («большой» и «серьезной» литературы, как говорят северонигерийские писатели-фантасты - «боллитры») в том, что она не рождает имен. Вернее, она рождает имена, но эти имена рождаются не в контексте литературы и даже не в контексте окололитературы, а в сугубо таком социально-политическом, писатели Северной Нигерии больше известны своим высказыванием, нежели произведением, причем чаще всего получается так, что собственно литература давно стала вторичной относительно высказывания, типа как этот Микаэль блядь Евфремов, который дохуя гражданин и немного поэт. На этом фоне Пеле Вин, который остроумен, энциклопедичен и чаще всего своевременный, талантливый и работящий выглядит глыбой на фоне ковра, за что и нелюбим коллегами по ремеслу, потому, что о нем говорят, его читают, покупают и переиздают, он пользуется стабильным и широким спросом, а вы вот знаете про такого писателя Юзефовича? С можете с ходу назвать его высеры? Или метнуть его цитату? А тем не менее он дохуя великий писатель - трижды брал первую премию конкурса «Очень Большая Книга». Титан, атлант, громовержец, ебана.
Кстати, собственно о писательском цехе. Снаружи он выглядит довольно незаметно, поскольку скрыт фальшфасадом высказываний, но внутри он состоит из писателей, редакторов, критиков, окололитературных деятелей и небольшой когорты читателей. Всё это затейливо взаимодействует друг с другом, участники пишут, критикуются, издаются, иногда кто-то читает, в целом это образует систему, которая называется «литпроцесс». Как техпроцесс, но в литературном цеху. Иногда из цеха выходят книги, но больше всего трудится фановая система, потому, что некоторые литераторы очень любят покушать, для чего в цех регулярно заносится крупный кэш от министерств, ведомств, спонсоров и меценатов.
Естественно, что в этом литературном цеху хотят работать, скажем так, многие, поэтому очень важно охранять цех от посторонних работников литературного труда, а то некоторым придется подсократить свою пайку и охрана этих границ - гораздо более серьезное занятие, чем писательский труд, потому, что кэш занесут в цех вне зависимости от того, сколько книг из него выпустят. Оборона цеха проходит по нескольким рубежам. Первый рубеж - это издательства, очень важно, чтобы текущий состав цеха издавался, но между писателем и типографией стоят редакторы, поэтому если взять в союзники редактора, то это хорошо, если взять в союзники редакцию - это хорошо втройне, а если это редакция в составе не просто издательства, а холдинга, интегрировавшего издательскую, производственную и торговую книгодеятельность - это просто праздник нон-стоп. Например, в Северной Нигерии есть редакция во главе с госпожой Полушубиной, входящая в издательство «АСТМО», которое интергированно с типографией «Порево-принт» и крупнейшей в стране книготорговой сетью «Охуевай-город» - с такими друзьями хуй пропадешь. Второй рубеж - это литературные премии, с точки зрения сраной литературки они вообще ничего не значат, но зато это деньги и немного пачота, сами премии больше напоминают клуб, в котором номинанты и жюри периодически меняются местами, а им подпердывает пул критиков. Конечно, в целях демонстрации приличия в лонг-лист премии засовывают каких-то писателей, но только для того, чтобы потом они померкли на фоне мэтров северонигерийской словесности. Третий рубеж обороны проходит по линии разделения профессиональных писателей и сраных графоманов, этот рубеж на первый взгляд незрим, но охраняется очень чутко и качественно, основные бойцы на этой линии - это «толстые» литературные журналы, я понимаю, что большинство даже не знает, что они до сих пор есть, но тем не менее они делают большую и кропотливую работу по выдергиванию из пула графоманов тех пососунчиков, что заполняют лонг-листы премий. Я не знаю, как там в их редакциях происходит отбор достойных - но, думаю, даже если бы мне рассказали, я бы нихуя не понял в этом высоком искусстве. Последний рубеж обороны - это уже передовая, которая проходит по читателям, то есть по вам, дорогие котятки. Суть в том, что цех убеждает массового читателя, что читатель нихуя не понимает, поскольку недостаточно высок, а понимает только особый, отобранный читатель, проникшийся, но не литературной, а как раз высказыванием, потому, что он особо не интересуется собственно литературой, но всегда старается идти в ногу с цехом. Поскольку читатель редко подпускается к писательскому телу, а даже если и подпускается, то лишь для выражения сдержанного восхищения, то в целях того, чтобы он шел в нужном направлении для него сделаны специальные сайты, типа литературного сайта «Кислый» или литературных колонок в разных нелитературных изданиях, как вы понимаете, эти колонки ведут критики из уже вышеупомянутого литературного цеха, в этих изданиях время от времени публикуются высказывания профессиональных писателей, к слову.
Не стоит думать, что в Северной Нигерии только один писательский цех. Есть и другие цеха, а также мастерские. Устроены они примерно по аналогичному принципу - с писателями, критиками, издательствами, редакциями и прочими атрибутами, однако туда не закачивают такого количества тугого кэша, соответственно и границы охраняются не так тщательно и упорно, а взаимодействие между работниками в них не напоминает отлаженный механизм из предыдущего абзаца и зачастую работает со сбоями. Скажу даже более того - часть писателей там просто на подработке, а часть приходит посидеть за чайком в бытовке, писательское высказывание хоть и имеет место быть, но не носит настолько центрального значения, как жанровая принадлежность - цех современной северонигерийской фантастики, женская литература, историко-приключенческие романы, цех производственно-скотоводческой поэзии ну и так далее, многие из них могут быть недоукомплектованы теми же критиками и премиями, но кое-как продолжают работать. Цеха, конечно, борются за меценатский кэш, но борьба эта ведется весьма вяло, да и многим просто хочется просто печатать и печататься, а не рубиться в тусовке насмерть.
За цехами и мастерскими идут гаражные кооперативы словесности, где в одних гаражах пишут для других гаражей, а потом все собираются и бухают, в общем довольно специфичный литературный процесс, хотя и не безынтересный. Критика там вполне может осуществляться ударами по ебалу, а типография состоять в лучшем случае из списанного ризографа, где часто печатают на свои, тираж раздают соседям по гаражному массиву или пытаются толкнуть на гаражных распродажах.
Если говорить о «вертикальной мобильности» в вышеописанном литпроме, то он тоже имеет место быть, кто-то приходит в гаражи, кто-то устраивается в теплые жанровые цеха, откуда пытается прорваться в главный цех, некоторым это даже удается, если им удается понять силу правильного высказывания, как, например писателю Слуховскому, который «неплохо» выступил в цехе северонигерийских фантастов романами про постапокалиптическое выживание в горных выработках, а потом перевелся в главный цех, правда, пока во второй эшелон, но всё же.
Так вот. Забавно не то, что писатели-любители и просто честные графоманы пытаются допрыгнуть до «боллитры», забавно то, что с точки зрения банального текста профессиональные писатели скатились до любителей и многие вполне казуальные блоггеры подчас пишут не хуже, а некоторые лауреаты топовых премий, типа Гузель Эчпочмаковны, пишут на уровне ссыкух с ЛиРу, Диареи и БеОна, если вы помните, что это такое.
Проблема «боллитры» не в том, что она живут в башне из слоновой кости, проблема в том, что она живет в засранной коммуналке, но пытается нас убедить, что это башня из слоновой кости, хотя все эти люди фатально отставали от жизни, потому, что сейчас надо убеждать всех на предмет того, что при жизни слон был педерастом и этично умер своей смертью, а не от уебоха кувалдой под черепушку.
А если говорить в общем и целом, то вопроса «что почитать» в 2022 году не ставится, кровавой диктатуры нет, Интернет есть, сайт «Кислород» есть, «Охуевай-город» - есть, выбор - ояебу. А что выбрать - это уже другой вопрос.
Когда меня спросили «Что можно почитать из современной северонигерийской литературы?» я даже с ходу не нашел, что ответить, а потом порекомендовал Пеле Вина. Проблема современной северонигерийской литературы («большой» и «серьезной» литературы, как говорят северонигерийские писатели-фантасты - «боллитры») в том, что она не рождает имен. Вернее, она рождает имена, но эти имена рождаются не в контексте литературы и даже не в контексте окололитературы, а в сугубо таком социально-политическом, писатели Северной Нигерии больше известны своим высказыванием, нежели произведением, причем чаще всего получается так, что собственно литература давно стала вторичной относительно высказывания, типа как этот Микаэль блядь Евфремов, который дохуя гражданин и немного поэт. На этом фоне Пеле Вин, который остроумен, энциклопедичен и чаще всего своевременный, талантливый и работящий выглядит глыбой на фоне ковра, за что и нелюбим коллегами по ремеслу, потому, что о нем говорят, его читают, покупают и переиздают, он пользуется стабильным и широким спросом, а вы вот знаете про такого писателя Юзефовича? С можете с ходу назвать его высеры? Или метнуть его цитату? А тем не менее он дохуя великий писатель - трижды брал первую премию конкурса «Очень Большая Книга». Титан, атлант, громовержец, ебана.
Кстати, собственно о писательском цехе. Снаружи он выглядит довольно незаметно, поскольку скрыт фальшфасадом высказываний, но внутри он состоит из писателей, редакторов, критиков, окололитературных деятелей и небольшой когорты читателей. Всё это затейливо взаимодействует друг с другом, участники пишут, критикуются, издаются, иногда кто-то читает, в целом это образует систему, которая называется «литпроцесс». Как техпроцесс, но в литературном цеху. Иногда из цеха выходят книги, но больше всего трудится фановая система, потому, что некоторые литераторы очень любят покушать, для чего в цех регулярно заносится крупный кэш от министерств, ведомств, спонсоров и меценатов.
Естественно, что в этом литературном цеху хотят работать, скажем так, многие, поэтому очень важно охранять цех от посторонних работников литературного труда, а то некоторым придется подсократить свою пайку и охрана этих границ - гораздо более серьезное занятие, чем писательский труд, потому, что кэш занесут в цех вне зависимости от того, сколько книг из него выпустят. Оборона цеха проходит по нескольким рубежам. Первый рубеж - это издательства, очень важно, чтобы текущий состав цеха издавался, но между писателем и типографией стоят редакторы, поэтому если взять в союзники редактора, то это хорошо, если взять в союзники редакцию - это хорошо втройне, а если это редакция в составе не просто издательства, а холдинга, интегрировавшего издательскую, производственную и торговую книгодеятельность - это просто праздник нон-стоп. Например, в Северной Нигерии есть редакция во главе с госпожой Полушубиной, входящая в издательство «АСТМО», которое интергированно с типографией «Порево-принт» и крупнейшей в стране книготорговой сетью «Охуевай-город» - с такими друзьями хуй пропадешь. Второй рубеж - это литературные премии, с точки зрения сраной литературки они вообще ничего не значат, но зато это деньги и немного пачота, сами премии больше напоминают клуб, в котором номинанты и жюри периодически меняются местами, а им подпердывает пул критиков. Конечно, в целях демонстрации приличия в лонг-лист премии засовывают каких-то писателей, но только для того, чтобы потом они померкли на фоне мэтров северонигерийской словесности. Третий рубеж обороны проходит по линии разделения профессиональных писателей и сраных графоманов, этот рубеж на первый взгляд незрим, но охраняется очень чутко и качественно, основные бойцы на этой линии - это «толстые» литературные журналы, я понимаю, что большинство даже не знает, что они до сих пор есть, но тем не менее они делают большую и кропотливую работу по выдергиванию из пула графоманов тех пососунчиков, что заполняют лонг-листы премий. Я не знаю, как там в их редакциях происходит отбор достойных - но, думаю, даже если бы мне рассказали, я бы нихуя не понял в этом высоком искусстве. Последний рубеж обороны - это уже передовая, которая проходит по читателям, то есть по вам, дорогие котятки. Суть в том, что цех убеждает массового читателя, что читатель нихуя не понимает, поскольку недостаточно высок, а понимает только особый, отобранный читатель, проникшийся, но не литературной, а как раз высказыванием, потому, что он особо не интересуется собственно литературой, но всегда старается идти в ногу с цехом. Поскольку читатель редко подпускается к писательскому телу, а даже если и подпускается, то лишь для выражения сдержанного восхищения, то в целях того, чтобы он шел в нужном направлении для него сделаны специальные сайты, типа литературного сайта «Кислый» или литературных колонок в разных нелитературных изданиях, как вы понимаете, эти колонки ведут критики из уже вышеупомянутого литературного цеха, в этих изданиях время от времени публикуются высказывания профессиональных писателей, к слову.
Не стоит думать, что в Северной Нигерии только один писательский цех. Есть и другие цеха, а также мастерские. Устроены они примерно по аналогичному принципу - с писателями, критиками, издательствами, редакциями и прочими атрибутами, однако туда не закачивают такого количества тугого кэша, соответственно и границы охраняются не так тщательно и упорно, а взаимодействие между работниками в них не напоминает отлаженный механизм из предыдущего абзаца и зачастую работает со сбоями. Скажу даже более того - часть писателей там просто на подработке, а часть приходит посидеть за чайком в бытовке, писательское высказывание хоть и имеет место быть, но не носит настолько центрального значения, как жанровая принадлежность - цех современной северонигерийской фантастики, женская литература, историко-приключенческие романы, цех производственно-скотоводческой поэзии ну и так далее, многие из них могут быть недоукомплектованы теми же критиками и премиями, но кое-как продолжают работать. Цеха, конечно, борются за меценатский кэш, но борьба эта ведется весьма вяло, да и многим просто хочется просто печатать и печататься, а не рубиться в тусовке насмерть.
За цехами и мастерскими идут гаражные кооперативы словесности, где в одних гаражах пишут для других гаражей, а потом все собираются и бухают, в общем довольно специфичный литературный процесс, хотя и не безынтересный. Критика там вполне может осуществляться ударами по ебалу, а типография состоять в лучшем случае из списанного ризографа, где часто печатают на свои, тираж раздают соседям по гаражному массиву или пытаются толкнуть на гаражных распродажах.
Если говорить о «вертикальной мобильности» в вышеописанном литпроме, то он тоже имеет место быть, кто-то приходит в гаражи, кто-то устраивается в теплые жанровые цеха, откуда пытается прорваться в главный цех, некоторым это даже удается, если им удается понять силу правильного высказывания, как, например писателю Слуховскому, который «неплохо» выступил в цехе северонигерийских фантастов романами про постапокалиптическое выживание в горных выработках, а потом перевелся в главный цех, правда, пока во второй эшелон, но всё же.
Так вот. Забавно не то, что писатели-любители и просто честные графоманы пытаются допрыгнуть до «боллитры», забавно то, что с точки зрения банального текста профессиональные писатели скатились до любителей и многие вполне казуальные блоггеры подчас пишут не хуже, а некоторые лауреаты топовых премий, типа Гузель Эчпочмаковны, пишут на уровне ссыкух с ЛиРу, Диареи и БеОна, если вы помните, что это такое.
Проблема «боллитры» не в том, что она живут в башне из слоновой кости, проблема в том, что она живет в засранной коммуналке, но пытается нас убедить, что это башня из слоновой кости, хотя все эти люди фатально отставали от жизни, потому, что сейчас надо убеждать всех на предмет того, что при жизни слон был педерастом и этично умер своей смертью, а не от уебоха кувалдой под черепушку.
А если говорить в общем и целом, то вопроса «что почитать» в 2022 году не ставится, кровавой диктатуры нет, Интернет есть, сайт «Кислород» есть, «Охуевай-город» - есть, выбор - ояебу. А что выбрать - это уже другой вопрос.