Плавание
Все молодые родители, особенно те, которые родители в первый раз, заражены необычайным энтузиазмом. Они шерстят книги, интернет и всё, что попадается под руку, имеющее хоть какое-то отношение к детям, в поисках необходимой информации. Интересующая информация обычно двух видов: что плохого мы уже сделали, и что надо делать дальше, чтобы было хотя бы не хуже. Некоторые, прямо с первого дня, начинают учить ребёнка китайскому: обязательно пригодится, особенно в свете последних событий в мире; другие показывают ребёнку велосипед и машину: вырастешь, такое тебе купим, но, для начала, хотя бы сядь; впрочем, что там сядь, хотя бы перевернись; третьи, к коим относимся мы, обязательно учат ребёнка плаванию. С самого первого дня. Буквально как только принесли домой. Потому что в жизни может случиться всякое, а если плавать не умеет, то всё будет плохо, просто хуже некуда.
- Послушай, ей уже целая неделя, а она всё ещё не плавает! -- говорил мне молодой отец. В его глазах был искренний ужас. -- Я прочитал в книге, что её необходимо начинать учить прямо сейчас, пока она не забыла.
- Забыла что? -- лениво обмахиваясь, вопрошала я. Исполняя на тот момент функцию завтрака, полдника, обеда и ужина, я могла себе позволить быть медленной, как настоящая корова. Где вы видели бегающую корову?
- Забыла как она у тебя внутри плавала, что непонятного? Даже я, мужик, -- он поднимал указательный палец и, мне кажется, у него появлялся истинный грузинский акцент, -- знаю как она у тебя там плавала! Что ты сидишь?
- А что мне делать? Бегать? -- я всё ещё мучительно пыталась понять, что конкретно требуется от меня.
- Нет! Ванну наполнять! Мы нырять будем! -- продолжая рассматривать плохо отсканированные картинки, сообщил мне молодой родитель. -- Пока не забыла.
Двухнедельный ребёнок в ванне это не для слабонервных. Нет, не так. Двухнедельный ребёнок, которого ныряют в ванне, это зрелище не для слабонервных.
- А мы её не утопим? -- задумчиво вопрошала я, думая о том, что если этот ребёнок испортится, то надо будет делать нового, а сил никаких нет, к тому же, кажется, уже привыкла к этому.
- Не утопим, -- неуверенно отвечал мне молодой родитель, но, на всякий случай, давал ей немного подышать. -- И вообще, меня тоже учили плавать, не утопили же.
Стоит честно признаться, что в этот конкретный момент, я не была уверена в том, что то, что его не утопили, является удачей для нас обеих. Не вообще, а именно сейчас. Удивительно, но чадо реагировала на пытки водой значительно спокойней меня. Она обречённо смотрела на нас, когда выныривала, и даже не пыталась возмущаться. Она, видимо, понимала, что избежать этого всё равно не удастся, поэтому лучше попытаться получать удовольствие. Или, как программа минимум, выжить. Несмотря и вопреки.
К месяцу чадо задерживало дыхание на десять секунд. Или не задерживало, а мы думали, что задерживает. Именно столько родители-мучители держали несчастную подопытную под водой. Первый ребёнок -- вообще замечательное поле для экспериментов.
- Что ты ей читаешь? -- лениво проходила я мимо, пытаясь понять какой это вообще язык.
- Божественную комедию. В оригинале. У неё, между прочим, итальянское имя. Если она не будет знать итальянский, её засмеют.
- Засмеют где? В Израиле?
На меня махали рукой: отойди, не мешай. Я и отходила. Но я не об этом. Я о плавании. Когда мы привезли наш эксперимент бабушкам и дедушкам, мы, почему-то, не встретили горячую поддержку в их лице. Особенно на тему ныряния.
- Вы её утопите, -- обречённо вздыхала бабушка, -- жалко же. Смотрите, какая симпатичная!
- Не утопим, -- уверенным голосом отвечала я и незаметно поглядывала на молодого отца, пытаясь найти поддержку. -- Правда же, не утопим?
- Не волнуйтесь, -- заверял молодой отец, -- она и не такое выдержит.
Разговоры такого рода прерывались достаточно быстро. Мне смутно кажется, что бабушкам и дедушкам не очень хотелось вдаваться в подробности, что же конкретно ещё может выдержать этот ребёнок.
Время шло и ванна становилась мала. Нет, не совсем мала, но слишком маленькая, чтобы переплывать под водой. Раз, и уже кончилась. Надо что-то делать, смотрели мы друг на друга. Что делать, было предельно ясно. В этот же день мы записались в бассейн. Чадо отпраздновало своё шестимесячное пребывание на бренной земле, и её уже можно было пускать в большое плавание. К тому времени я понимала в шестимесячных младенцах значительно больше, чем когда-либо. Я знала, к примеру, что в этом возрасте ещё не сидят без поддержки (и не надо со мной спорить, раз моя не сидела, значит не сидят -- я же мать, мне лучше знать!), не ходят, не прыгают. Зато уже переворачиваются и ныряют.
Первое занятие в бассейне проводила девочка, не знакомая со спецификой данного возраста. Она заменяла постоянную инструкторшу. Первая её реплика повергла меня в пучину размышлений.
- Скажите, она у вас уже стоит? -- улыбнулась мне девочка, немногим старше чада. Я не успела ответить, -- Потому, что если уже стоит, тогда пускай прыгнет!
Чадо мирно сидело на бортике, облокотившись на мои руки и безмятежно улыбалась. Она не знала, что ей только что предложили прыгнуть.
- Знаете, -- задумчиво вынырнула я из пучины, -- она пока ещё не сидит.
- Хм... -- девочка задумалась, но через секунду её лицо стало светиться. -- Тогда пусть так прыгает.
Я до сих пор не понимаю этой загадочной фразы. Впрочем, я это честно списываю на собственную недогадливость. Потому, что это, видимо, очевидно, что прыгнуть можно совершенно из любого положения. Но мы так и не прыгнули в тот день.
Впрочем, уже на следующем же уроке, когда пришла настоящая инструктор, умение нырять произвело столь сильный эффект, что неумение прыгать отошло на второй план. К тому же, чадо оказалось замечательным показательным инструментом:
- Можно вашего ребёнка на секунду? -- вопрошала инструктор, протягивая руки, -- мне надо продемонстрировать остальным упражнение.
Чадо, спокойное как стадо слонов, покорно выполняло все упражнения. На её лице большими буквами легко читалось: подумаешь, после всех издевательств, такие, право, пустяки.
Через какое-то, достаточно непродолжительное, время, инструктор вызвала нас на серьёзный разговор:
- Ей нужно в продвинутую группу, -- серьёзно сообщила она молодому отцу, -- здесь ей делать нечего. Она так ныряет!, -- сказала инструктор и закатила глаза, по дороге прикусив губу. Свою.
Поскольку от административных дел меня освободили навсегда, о том, что такое эта самая продвинутая группа, я узнала только тогда, когда мы ехали на первое занятие.
- Дочь! -- серьёзно сообщил молодой отец, сидящему сзади семимесячному чаду, -- Если тебя будут спрашивать о возрасте, то говори, что тебе, минимум, три года!
- Как это три? -- вмешалась я в разговор.
- Ну, ты понимаешь, -- завиляли мне в ответ, -- я забыл тебе сказать, что эта группа с трёх лет.
- Но ей же всего семь! Месяцев...
- Ну -- я же говорю, пусть никому об этом не рассказывает!
В бассейне дочь и отец ныряли, а я считала секунды и думала -- не вынырнут прямо сейчас, сама утоплю. Именно в этот момент они всегда появлялись над водой. Отец тяжело дышал:
- Нет, ну ты понимаешь, она ныряет лучше меня! Я совсем форму потерял, ужас!
Она действительно ныряет лучше. Говорю совсем не как мать, и не как женщина. А просто как честный человек.
К чему я это всё? У нас через неделю бассейн. И именно сейчас у нас группа от нуля до трёх. Потому, что после того, как мы стали реже ходить, продвинутую группу отменили. Сдаётся мне, что никто у них нырять не умеет. Эх, надо придумать, как бы и в этот раз её не утопить. А то сейчас-то уже совсем привыкла. Жалко будет.
Замечательного всем дня! Ваша Я.
- Послушай, ей уже целая неделя, а она всё ещё не плавает! -- говорил мне молодой отец. В его глазах был искренний ужас. -- Я прочитал в книге, что её необходимо начинать учить прямо сейчас, пока она не забыла.
- Забыла что? -- лениво обмахиваясь, вопрошала я. Исполняя на тот момент функцию завтрака, полдника, обеда и ужина, я могла себе позволить быть медленной, как настоящая корова. Где вы видели бегающую корову?
- Забыла как она у тебя внутри плавала, что непонятного? Даже я, мужик, -- он поднимал указательный палец и, мне кажется, у него появлялся истинный грузинский акцент, -- знаю как она у тебя там плавала! Что ты сидишь?
- А что мне делать? Бегать? -- я всё ещё мучительно пыталась понять, что конкретно требуется от меня.
- Нет! Ванну наполнять! Мы нырять будем! -- продолжая рассматривать плохо отсканированные картинки, сообщил мне молодой родитель. -- Пока не забыла.
Двухнедельный ребёнок в ванне это не для слабонервных. Нет, не так. Двухнедельный ребёнок, которого ныряют в ванне, это зрелище не для слабонервных.
- А мы её не утопим? -- задумчиво вопрошала я, думая о том, что если этот ребёнок испортится, то надо будет делать нового, а сил никаких нет, к тому же, кажется, уже привыкла к этому.
- Не утопим, -- неуверенно отвечал мне молодой родитель, но, на всякий случай, давал ей немного подышать. -- И вообще, меня тоже учили плавать, не утопили же.
Стоит честно признаться, что в этот конкретный момент, я не была уверена в том, что то, что его не утопили, является удачей для нас обеих. Не вообще, а именно сейчас. Удивительно, но чадо реагировала на пытки водой значительно спокойней меня. Она обречённо смотрела на нас, когда выныривала, и даже не пыталась возмущаться. Она, видимо, понимала, что избежать этого всё равно не удастся, поэтому лучше попытаться получать удовольствие. Или, как программа минимум, выжить. Несмотря и вопреки.
К месяцу чадо задерживало дыхание на десять секунд. Или не задерживало, а мы думали, что задерживает. Именно столько родители-мучители держали несчастную подопытную под водой. Первый ребёнок -- вообще замечательное поле для экспериментов.
- Что ты ей читаешь? -- лениво проходила я мимо, пытаясь понять какой это вообще язык.
- Божественную комедию. В оригинале. У неё, между прочим, итальянское имя. Если она не будет знать итальянский, её засмеют.
- Засмеют где? В Израиле?
На меня махали рукой: отойди, не мешай. Я и отходила. Но я не об этом. Я о плавании. Когда мы привезли наш эксперимент бабушкам и дедушкам, мы, почему-то, не встретили горячую поддержку в их лице. Особенно на тему ныряния.
- Вы её утопите, -- обречённо вздыхала бабушка, -- жалко же. Смотрите, какая симпатичная!
- Не утопим, -- уверенным голосом отвечала я и незаметно поглядывала на молодого отца, пытаясь найти поддержку. -- Правда же, не утопим?
- Не волнуйтесь, -- заверял молодой отец, -- она и не такое выдержит.
Разговоры такого рода прерывались достаточно быстро. Мне смутно кажется, что бабушкам и дедушкам не очень хотелось вдаваться в подробности, что же конкретно ещё может выдержать этот ребёнок.
Время шло и ванна становилась мала. Нет, не совсем мала, но слишком маленькая, чтобы переплывать под водой. Раз, и уже кончилась. Надо что-то делать, смотрели мы друг на друга. Что делать, было предельно ясно. В этот же день мы записались в бассейн. Чадо отпраздновало своё шестимесячное пребывание на бренной земле, и её уже можно было пускать в большое плавание. К тому времени я понимала в шестимесячных младенцах значительно больше, чем когда-либо. Я знала, к примеру, что в этом возрасте ещё не сидят без поддержки (и не надо со мной спорить, раз моя не сидела, значит не сидят -- я же мать, мне лучше знать!), не ходят, не прыгают. Зато уже переворачиваются и ныряют.
Первое занятие в бассейне проводила девочка, не знакомая со спецификой данного возраста. Она заменяла постоянную инструкторшу. Первая её реплика повергла меня в пучину размышлений.
- Скажите, она у вас уже стоит? -- улыбнулась мне девочка, немногим старше чада. Я не успела ответить, -- Потому, что если уже стоит, тогда пускай прыгнет!
Чадо мирно сидело на бортике, облокотившись на мои руки и безмятежно улыбалась. Она не знала, что ей только что предложили прыгнуть.
- Знаете, -- задумчиво вынырнула я из пучины, -- она пока ещё не сидит.
- Хм... -- девочка задумалась, но через секунду её лицо стало светиться. -- Тогда пусть так прыгает.
Я до сих пор не понимаю этой загадочной фразы. Впрочем, я это честно списываю на собственную недогадливость. Потому, что это, видимо, очевидно, что прыгнуть можно совершенно из любого положения. Но мы так и не прыгнули в тот день.
Впрочем, уже на следующем же уроке, когда пришла настоящая инструктор, умение нырять произвело столь сильный эффект, что неумение прыгать отошло на второй план. К тому же, чадо оказалось замечательным показательным инструментом:
- Можно вашего ребёнка на секунду? -- вопрошала инструктор, протягивая руки, -- мне надо продемонстрировать остальным упражнение.
Чадо, спокойное как стадо слонов, покорно выполняло все упражнения. На её лице большими буквами легко читалось: подумаешь, после всех издевательств, такие, право, пустяки.
Через какое-то, достаточно непродолжительное, время, инструктор вызвала нас на серьёзный разговор:
- Ей нужно в продвинутую группу, -- серьёзно сообщила она молодому отцу, -- здесь ей делать нечего. Она так ныряет!, -- сказала инструктор и закатила глаза, по дороге прикусив губу. Свою.
Поскольку от административных дел меня освободили навсегда, о том, что такое эта самая продвинутая группа, я узнала только тогда, когда мы ехали на первое занятие.
- Дочь! -- серьёзно сообщил молодой отец, сидящему сзади семимесячному чаду, -- Если тебя будут спрашивать о возрасте, то говори, что тебе, минимум, три года!
- Как это три? -- вмешалась я в разговор.
- Ну, ты понимаешь, -- завиляли мне в ответ, -- я забыл тебе сказать, что эта группа с трёх лет.
- Но ей же всего семь! Месяцев...
- Ну -- я же говорю, пусть никому об этом не рассказывает!
В бассейне дочь и отец ныряли, а я считала секунды и думала -- не вынырнут прямо сейчас, сама утоплю. Именно в этот момент они всегда появлялись над водой. Отец тяжело дышал:
- Нет, ну ты понимаешь, она ныряет лучше меня! Я совсем форму потерял, ужас!
Она действительно ныряет лучше. Говорю совсем не как мать, и не как женщина. А просто как честный человек.
К чему я это всё? У нас через неделю бассейн. И именно сейчас у нас группа от нуля до трёх. Потому, что после того, как мы стали реже ходить, продвинутую группу отменили. Сдаётся мне, что никто у них нырять не умеет. Эх, надо придумать, как бы и в этот раз её не утопить. А то сейчас-то уже совсем привыкла. Жалко будет.
Замечательного всем дня! Ваша Я.