Саквояж
Выписана квитанция за номером №5894-167 ,и в камеру хранения ж/д вокзала города Н.был внесён и поставлен на место №167 тёмно-рыжий, видавший виды саквояж. Видя почтенный возраст вновь прибывшего, небольшая темно-синяя дорожная сумка справа и подтянутый кожаный чемодан слева несколько подвинулись, освобождая место. “Уважа-ают ”- с удовольствием подумал саквояж, но виду не подал. Как только кладовщик вышел, он, немного поелозив, удобно устроился и осмотрелся. В этот раз временное пристанище было вполне ничего: чистенько, уютненько, просторные стеллажи в три этажа. Внизу, на первом устроились большие авоськи, что-то крикливо обсуждающие. Выше, на третьей полке четыре спортивные сумки громко хохотали, жуя замки от молний и пытаясь познакомиться с близлежащими сумочками поменьше. ( Несмотря на то, что от них попахивало грязными носками и потом, это их не смущало, они вполне уверенно приглашали собеседниц оторваться “на вечерине”.)
После ухода кладовщика саквояж, немного поклонился перед благоухающей “Eau Torride” сумочкой и вежливо представился: “Здравствуйте. Саквояж.В творческую командировку”. Сумка скромно улыбнулась молнией в ответ: “Сумка дорожная. В туристическую поездку”. Саквояж улыбнулся ей в ответ. Свесился с полки и взглянул на авоськи: “Простите, я не представился, Саквояж, ” и подчеркнул - “в творческую командировку”. Растерявшиеся авоськи косо взглянули на него. Но одна (по-видимому, старшая из товарок) бесцеремонно отодвинув бочком соседку, сказала: “А мы это…Мандаринами торговать приехали…” - “О-о-о…мандаринами” и он мечтательно улыбнулся, от чего по всё еще гладкой коже его пошли морщинки… “Это хорошо, витамины,…помню как-то вёз я их в 86 году. …До сих пор с радостью вспоминаю…”
Он перевернулся на другой бок к чемодану и произнёс: “Простите, я не представился, Саквояж ” - “Чемодан”- ответил крепко сбитый молодец и поклонился ручкой. Перед стеллажом в углу дремал поставленный отдельно большущий чемодан -иностранец на колёсиках. Рыжий, подтянув выпирающий бок, обратился к нему: “Добрый день, как поживаете, вы откуда к нам?” Иностранец вежливо и несколько виновато улыбнулся и пробормотал что-то в ответ. Пытаясь повышением децибел преодолеть языковой барьер, рыжий саквояж громче задал вопрос, но услышав длинную фразу: “ Entschuldigen Sie bitte. Ich vershtehe nicht.” * - cразу сник и отстал.
После того, как все были перезнакомлены друг с другом, начались вежливые разговоры о погоде, маршрутах поездки и сортах кожи, (хотя последнюю тему пришлось неловко замять, так как авоськи в этот момент стали подозрительно тихими.). Саквояж с несколько усталой ностальгией (безусловно хорошо разыгранной) рассказывал о том, как много ему пришлось помотаться по свету, и чего только он в себе не возил. Кто то слушал раскрыв карманы, кто то скучно помахивал ремешком, угомонившиеся наконец спортсмены крепко спали, строго следуя режиму дня.
Возник небольшой спор между двумя корзинами по поводу новой системы камер хранения, (где были отдельные кабинки). Одна, растопырив прутья, утверждала, что это очень удобно и так давно надо было сделать, чтоб не толкаться. Другая, размахивая тесёмками доказывала, что так убивается сам дух камеры хранения,: “А как же живое общение, возможность видеть застёжки друг друга??” - вопрошала она и большинство ей поддакивало.
Через некоторое время разговор переместился на более личные темы. Саквояж от всеобщего внимания как то расслабился, потерял свой лоск, и уже, не замечая реакции слушателей, рассказывал про то, как не ценит его хозяин, какой это лентяй, а никакой не журналист и писатель; в каком гадюшнике приходится жить саквояжу (надо сказать, что пыльные антресоли действительно не лучшее место для проживания творческой интеллигенции.)
Он вспоминал свою молодость, отданную этому бездарю, вспоминал, как ему приходилось носить пиво, берёзовые веники и самое страшное - воблу. (После которой от него месяц шарахались все приличные сумочки….)Участливое молчание слушателей (в большинстве своём уже спящих) подхлёстывало его ещё больше бичевать свою прошедшую жизнь и рвать кожаные бока навзрыд. Он рассказывал, как его роняли в грязь, как его зажимало трамваем, как на него проливали краску.
Все слушатели уже молчали ,крепко уснув, лишь иностранец, всхрапнув пробормотал во сне:
Ihr naht euch wieder, schwankende Gestalten,
Die früh sich einst dem trüben Blick gezeigt.
Versuch ich wohl, euch diesmal festzuhalten?
Fühl ich mein Herz noch jenem Wahn geneigt? **
А саквояж уже не замечал ничего вокруг, перед внутренним взором его проносились картины, как ему казалось, бездарно и бессмысленно прожитой жизни. Он как назло травил себя, вспоминая самое обидное и горькое, что случилось с ним исключительно по вине его хозяина. “Кстати” - вдруг пронзила его мысль, - ”Он же должен был забрать меня ещё три часа назад!!!” ”Да-да-да…Я точно помню, квитанция выписывалась по 19-00 ”.”А сейчас то намного больше!!”
Кошмар пробрал саквояж до самой сути,до самого дна. Да так, что на потертом кожаном боку появилась капелька, подозрительно напоминавшая пробившийся пот ужаса .”Неужели??Он бросил меня здесь??? После всего того, что я для него сделал? О, нет! Он не придёт!”.Отчаянье его всё росло. Голос разума попытался вставить своё веское слово:”Так, а вещи, которые он положил, он же не бросит?” Но истерия снежным комом накатывала на него :”А что, он собственно положил то?? Я же не помню!!! Он же складывал, когда я спал! Положил какую-нибудь ерунду для отвода глаз и бросил!” Голос разума окончательно умолк. “Так, ну я всё же должен узнать, что он там накидал! Я должен знать! ”. Он попытался наощупь определить, что находится внутри его - но совершенно безрезультатно. Он попытался раскрыться, но старый надёжный замок никогда так просто не открывался, а после налёта ржавчины и вовсе стал заедать. Но, доведённое отчаяньем до сумасшествия, желание знания толкало его всё дальше и дальше .Ему казалось, если он узнает, что же у него внутри, то он сразу окончательно поймёт , какой же подлец его хозяин и станет легче. Неизвестность копошилась в нём, изнутри проводя железными крючьями по тонким кожаным бокам. Он должен был посмотреть внутрь, должен был, пусть жалобно скрипит кожа, пусть рвётся подкладка, пусть съёживается донышко. Пытаясь извернуться так, чтобы заглянуть в себя самого, он с циничной усмешкой подумал: ”Так вот, что значит у людей “заглянуть в себя”. Это просто желание узнать, что ненужного внутри тебя накопилось… ”
Это была последняя мысль тёмно-рыжего саквояжа - истончившаяся тонкая кожа не выдержала попытки вывернуться и лопнула в нескольких местах. По багажному месту № 167 разлетелись листы бумаги, испещрённые мелким почерком, носки, кальсоны, бритва и ещё ерунда по мелочи.
6-46
Пришедший за 14 минут до окончания срока хранения, хозяин саквояжа долго слушал в недоумении оправдывающегося кладовщика, после недолгих разбирательств, получив компенсацию, сложил свои вещи в купленный целлофановый пакет и отправился на поезд…
* (нем.)Извините пожалуйста,я не понимаю.
**(нем.) Вы снова здесь,изменчивые тени,
Меня тревожившие с давних пор,
Найдётся ль наконец вам воплощенье,
Или остыл мой молодой задор?
И.Гёте" Фауст"
перевод Б.Пастернака
После ухода кладовщика саквояж, немного поклонился перед благоухающей “Eau Torride” сумочкой и вежливо представился: “Здравствуйте. Саквояж.В творческую командировку”. Сумка скромно улыбнулась молнией в ответ: “Сумка дорожная. В туристическую поездку”. Саквояж улыбнулся ей в ответ. Свесился с полки и взглянул на авоськи: “Простите, я не представился, Саквояж, ” и подчеркнул - “в творческую командировку”. Растерявшиеся авоськи косо взглянули на него. Но одна (по-видимому, старшая из товарок) бесцеремонно отодвинув бочком соседку, сказала: “А мы это…Мандаринами торговать приехали…” - “О-о-о…мандаринами” и он мечтательно улыбнулся, от чего по всё еще гладкой коже его пошли морщинки… “Это хорошо, витамины,…помню как-то вёз я их в 86 году. …До сих пор с радостью вспоминаю…”
Он перевернулся на другой бок к чемодану и произнёс: “Простите, я не представился, Саквояж ” - “Чемодан”- ответил крепко сбитый молодец и поклонился ручкой. Перед стеллажом в углу дремал поставленный отдельно большущий чемодан -иностранец на колёсиках. Рыжий, подтянув выпирающий бок, обратился к нему: “Добрый день, как поживаете, вы откуда к нам?” Иностранец вежливо и несколько виновато улыбнулся и пробормотал что-то в ответ. Пытаясь повышением децибел преодолеть языковой барьер, рыжий саквояж громче задал вопрос, но услышав длинную фразу: “ Entschuldigen Sie bitte. Ich vershtehe nicht.” * - cразу сник и отстал.
После того, как все были перезнакомлены друг с другом, начались вежливые разговоры о погоде, маршрутах поездки и сортах кожи, (хотя последнюю тему пришлось неловко замять, так как авоськи в этот момент стали подозрительно тихими.). Саквояж с несколько усталой ностальгией (безусловно хорошо разыгранной) рассказывал о том, как много ему пришлось помотаться по свету, и чего только он в себе не возил. Кто то слушал раскрыв карманы, кто то скучно помахивал ремешком, угомонившиеся наконец спортсмены крепко спали, строго следуя режиму дня.
Возник небольшой спор между двумя корзинами по поводу новой системы камер хранения, (где были отдельные кабинки). Одна, растопырив прутья, утверждала, что это очень удобно и так давно надо было сделать, чтоб не толкаться. Другая, размахивая тесёмками доказывала, что так убивается сам дух камеры хранения,: “А как же живое общение, возможность видеть застёжки друг друга??” - вопрошала она и большинство ей поддакивало.
Через некоторое время разговор переместился на более личные темы. Саквояж от всеобщего внимания как то расслабился, потерял свой лоск, и уже, не замечая реакции слушателей, рассказывал про то, как не ценит его хозяин, какой это лентяй, а никакой не журналист и писатель; в каком гадюшнике приходится жить саквояжу (надо сказать, что пыльные антресоли действительно не лучшее место для проживания творческой интеллигенции.)
Он вспоминал свою молодость, отданную этому бездарю, вспоминал, как ему приходилось носить пиво, берёзовые веники и самое страшное - воблу. (После которой от него месяц шарахались все приличные сумочки….)Участливое молчание слушателей (в большинстве своём уже спящих) подхлёстывало его ещё больше бичевать свою прошедшую жизнь и рвать кожаные бока навзрыд. Он рассказывал, как его роняли в грязь, как его зажимало трамваем, как на него проливали краску.
Все слушатели уже молчали ,крепко уснув, лишь иностранец, всхрапнув пробормотал во сне:
Ihr naht euch wieder, schwankende Gestalten,
Die früh sich einst dem trüben Blick gezeigt.
Versuch ich wohl, euch diesmal festzuhalten?
Fühl ich mein Herz noch jenem Wahn geneigt? **
А саквояж уже не замечал ничего вокруг, перед внутренним взором его проносились картины, как ему казалось, бездарно и бессмысленно прожитой жизни. Он как назло травил себя, вспоминая самое обидное и горькое, что случилось с ним исключительно по вине его хозяина. “Кстати” - вдруг пронзила его мысль, - ”Он же должен был забрать меня ещё три часа назад!!!” ”Да-да-да…Я точно помню, квитанция выписывалась по 19-00 ”.”А сейчас то намного больше!!”
Кошмар пробрал саквояж до самой сути,до самого дна. Да так, что на потертом кожаном боку появилась капелька, подозрительно напоминавшая пробившийся пот ужаса .”Неужели??Он бросил меня здесь??? После всего того, что я для него сделал? О, нет! Он не придёт!”.Отчаянье его всё росло. Голос разума попытался вставить своё веское слово:”Так, а вещи, которые он положил, он же не бросит?” Но истерия снежным комом накатывала на него :”А что, он собственно положил то?? Я же не помню!!! Он же складывал, когда я спал! Положил какую-нибудь ерунду для отвода глаз и бросил!” Голос разума окончательно умолк. “Так, ну я всё же должен узнать, что он там накидал! Я должен знать! ”. Он попытался наощупь определить, что находится внутри его - но совершенно безрезультатно. Он попытался раскрыться, но старый надёжный замок никогда так просто не открывался, а после налёта ржавчины и вовсе стал заедать. Но, доведённое отчаяньем до сумасшествия, желание знания толкало его всё дальше и дальше .Ему казалось, если он узнает, что же у него внутри, то он сразу окончательно поймёт , какой же подлец его хозяин и станет легче. Неизвестность копошилась в нём, изнутри проводя железными крючьями по тонким кожаным бокам. Он должен был посмотреть внутрь, должен был, пусть жалобно скрипит кожа, пусть рвётся подкладка, пусть съёживается донышко. Пытаясь извернуться так, чтобы заглянуть в себя самого, он с циничной усмешкой подумал: ”Так вот, что значит у людей “заглянуть в себя”. Это просто желание узнать, что ненужного внутри тебя накопилось… ”
Это была последняя мысль тёмно-рыжего саквояжа - истончившаяся тонкая кожа не выдержала попытки вывернуться и лопнула в нескольких местах. По багажному месту № 167 разлетелись листы бумаги, испещрённые мелким почерком, носки, кальсоны, бритва и ещё ерунда по мелочи.
6-46
Пришедший за 14 минут до окончания срока хранения, хозяин саквояжа долго слушал в недоумении оправдывающегося кладовщика, после недолгих разбирательств, получив компенсацию, сложил свои вещи в купленный целлофановый пакет и отправился на поезд…
* (нем.)Извините пожалуйста,я не понимаю.
**(нем.) Вы снова здесь,изменчивые тени,
Меня тревожившие с давних пор,
Найдётся ль наконец вам воплощенье,
Или остыл мой молодой задор?
И.Гёте" Фауст"
перевод Б.Пастернака