(no subject)
Когда то давным-давно несравненный Борис наш свет Куртуазий забабахал вот такую очередную веселуху с продолжениями . Пытался он в эту авантюру втянуть и меня, и я даже худо-бедно втянулся, накропав сказочку. Но, то ли лыжи мои в том далёком мае не ехали, то ли иные кармические нелады помешали - не сложилось как то с публикацией моего асимметричного ответа. И сейчас (прошло то, ха, всего полгода) решил я хоть для какого то заполнения своего журнальчика запостить ту давно написанную сказульку. У нас ведь, у стремительных северных парней, жизненное кредо : “Лучше поздно, чем никогда.” :)))
“Я устал…Я ухожу…”- вязью на развёрнутом пергаменте выводило зажатое в кулаке перо. Под напором непривычной к эпистолярному жанру руки арабская вязь ломалась, приобретая острые и неказистые углы, и всё больше напоминала толпу наскальных человечков, гонящих к обрыву чью то одинокую мысль. Наконец, мысль была загнана, и Ингвир-эфенди ,облегчённо выдохнув, откинулся на шёлковые подушки.
Ничто не выдавало в Главном Палаче Всея Султаната иноземца - ни заломленная на бок чалма, ни болтающаяся на поясе секира, ни рыжая борода, кончик которой в данный момент Ингвир-эфенди нервно жевал.
Он был в отчаянии…Никогда в его жизни, никогда ему не было так тяжело как сейчас!!! Ни в шторм у Хьяльтланда когда, упившись браги, он двое суток стойко держал руль вытащенного на берег корабля. Ни когда дружина -на руках!- переносила драккар через волок в окрестностях Кенугарда, отбиваясь от разъярённых (по совершенно непонятным причинам!) мужей и отцов аппетитных девушек, скрмно сидевших связанными в трюме.
“И дёрнул же меня Локи пойти на службу к этому сластолюбивому мизантропу?!” - думал заплечных дел мастер, в отчаянии закусив обух витой плети-семихвостки . “Сказано же было : “Ничему здесь нельзя верить”. Где были остатки разума, когда я услышал посулы этого циничного любителя пантомимы?!” - Ингвир-эфенди вскочил на ноги, опрокинув поднос с персиками, и начал метаться из угла в угол. Разбросанные фрукты жалко хлюпали под сапогами , оставляя легендарные персидские ковры в весьма неприглядном виде.
““Брутальности”, понимаешь, двору не хватало. “Северную жестокость”,ему ,видите ли хотелось показать подданным. ”Окружение писклявых евнухов”,ему, значит, надоело, “даже напиться не с кем””. - в раздражении вспоминал он слова султана. “ И что теперь??? Допились???”
Не-е-ет, поначалу это было даже забавно. И более того, даже чем то напоминало ему вожделенную Вальгаллу. А что? Те же дивные толпы валькирий и каждодневное размахивание секирой. Разница была лишь в том, что заваленные его меткой секирой утром не вставали, как ни в чём не бывало, вечером. Впрочем, это личные проблемы тех, кто так и не научился в сердечны делах не терять головы. Или ещё чего необходимого…
А потерять голову было от чего! Султан слыл настоящим ценителем прекрасного. И многие правители соседних государств алчно завидовали его неслабому здоровью (хотя злые языки утверждали, что зависти достойны скорее личные лекари обладателя неотразимой харизмы. )
Чужеземец тоже, конечно, не страдал. Ведь султан (вполне в духе своего знаменитого гуманизма), назначил Ингвира-эфенди Почётным Племянником визиря, дабы облегчить ему путь в спальни дочек “дяди”.. Но валькирии...О, эти валькирии…
Они ворвались в жизнь дворца так, как врывается в черепную коробку холодный металл оточенного лезвия, безоговорочно подчиняя себе все помыслы очередной жертвы! И жертвами их обаяния стали все от мала до велика!
Женщины сожалели, что они не мужчины, дабы возжелать этих прелестниц! Мужчины сожалели, что они не евнухи, ибо терпеть муки страсти было невыносимо! А евнухи сожалели, что они не мужчины и не женщины, регулярно впадая в глубокую депрессию.
И только палач горько сожалел, что он не султан! Конечно! Кому же как не ему Светлейший мог доверить важнейший пост охраны своих покоев?? Но видеть ежевечернее, как, прошелестев мимо полупрозрачными шелками и сверкнув ослепительной улыбкой, эти неземные создания порхали в спальню султана, вот что являлось настоящим испытанием! А слышать всю музыкальную гамму ночных композиций было истинной пыткой!
Но так не могло долго продолжаться. И нешуточное напряжение дворцовых умов прорвалось в самой изощрённой форме, которая не снилась даже настоящим ценителям.
Неизвестно, кто положил начало всеобщим безумствам… Поговаривали, что недавно прибывшие во дворец прелестные гостьи (как же эти богини называются по-арабски?... гурии??... фурии???) решили показать повелителю новую игру с шарами. Кто-то утверждал, что это султан от скуки сам велел себя выпороть. Точно не ясно, да это и не важно! Ибо сумасшествие захлестнуло дворец…
Кухарка , мирно прожившая с мужем двадцать лет, вдруг возопила о его тирании, завела себе любовника и с маниакальной настойчивостью начала бросаться под проезжающие повозки и паланкины.
Пухленький евнух -Хранитель Печати всем громогласно объявил ,что он сын датского конунга и начал бегать в обтягивающих лосинах по всему дворцу, распевая песни о муках выбора.
Бабка-травница начала строить глазки командиру султанской конницы и заявила вдруг, что собирается на свой первый бал! Узнав, что городской старейшина не собирается разрешать парады и балы, стала к декабрю подготавливать восстание!
Безумие захлестнуло даже самый стойкий бастион дворца - стражей ворот! Молчаливые, двухметровые, увешанные оружием, головорезы, увлеклись рубаи Омара Хайяма. И теперь выдавали каждому входившему что то вроде :
“Все мы смертны под вечной луной.
В песне об этом сказал поэт
Путник, скорее скажи пароль
Только так избежишь ты многих бед.”
Визирь! Старик визирь (сильно сдавший в последнее время от всех перипетий в личных покоях султана) начал заговариваться! И не смотря на то, что он уже давно не мальчик, стал сочинять баллады “про волнующие перси и ланиты”. И самое страшное! - петь их под окнами посудомойки из Торгового квартала!! Ночами напролёт! Не взирая на возмущённые протесты собственного ревматизма, семьи, соседей и домашних животных несчастной женщины!
День и ночь смешались во дворце и его окрестностях! Истязания плоти сменялись наслаждениями духа и наоборот! Изумительные истерики, фееричные взбучки и волшебные скандалы следовали друг за другом! Покои постоянно сотрясали взрывы хохота и приступы истерического смеха. По дворцу то и дело проносились толпы страждущих увидеть новое представление безумствующих обитателей. Все строили заговоры, имитировали радость, боль или ненависть, позабыв обо всё на свете!
Но султан, поначалу радующийся словно ребёнок новой игрушке, стал всё чаще ссылаться на необходимость занятия государственными делами. В особо критические моменты чьего-нибудь безумия он скорым шагом удалялся в свой кабинет “продумывать стратегию привлечения инвестиций в экономическое развитие Султаната на ближайшие четыре квартала”.При этом гарант прав, свобод и безумий всея Отечества прихватывал с собой для работы кальян и новую бутылку коньяка.
А что оставалось делать палачу??? И в моменты всеобщего безумия лишь он оставался верным приверженцем своего ремесла. Потерявшие голову во всеобщем безумии люди начинали терять память, совесть и казённые средства! Что, в свою очередь, не могло не привести к потере головы. Но народ вдруг перестал безмолвствовать и в ярости стал молчаливо порицать государственную политику. Всё чаще в умах простых горожан начали возникать слова “волюнтаризм”, “репрессии”, “кроваво-сладостный режим”. Ингвир-эфенди даже начал обнаруживать на стене своего дома надписи “Султанат для султанатских!”, “Варанги, валите домой! ” и прочие двусмысленные недовольства своей работой.
Так продолжаться дальше не могло…Но странное спокойствие вдруг озарило не искажённое гуманитарными науками лицо палача. Ему вдруг чётко представилась картина финала всего этого безумия. Он угрюмо оглядел роскошные апартаменты, полные золота, шелков и ковров и ,смачно сплюнув под ноги, с какой то залихватской обречённостью разорвал пергамент…