Царская цензура и художественное творчество
Угрюмый сторож муз, гонитель давний мой,
Сегодня рассуждать задумал я с тобой.
Не бойся: не хочу, прельщенный мыслью ложной,
Цензуру поносить хулой неосторожной;
Что нужно Лондону, то рано для Москвы.
У нас писатели, я знаю, каковы;
Их мыслей не теснит цензурная расправа,
И чистая душа перед тобою права.
А. С. Пушкин*
Одной из ортодоксальных «аксиом» советского литературоведения и претендовавшей на положение безусловной истины - был тезис об «удушающей всяческую свободную мысль царской цензуре».
Слово «цензура» и без того устойчиво ассоциирующееся у обывателя с чем то негативным, запретительным, в сочетании с прилагательным «царская», с «легкой руки» советской пропаганды, вообще превращалось в «жупел мракобесия», в «монстра, живший по закону - карать и не пущать».
Мотивация советской власти для насаждения подобного стереотипа в головах граждан, вполне очевидная. Царизм - враг, а его социальные институты, и прежде всего те, которые так или иначе стояли на пути большевиков - враг вдвойне. Руководствуясь принципом «Карфаген должен быть разрушен!» советский идеологический аппарат, державший под своим контролем все стороны жизни общества, сначала объявил политическую царскую цензуру - «душителем свободных устремлений народа», прировняв ее деятельность к деятельности органов департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи, ведавших политическим сыском, в дальнейшем расширил определение «удушения» и на все остальные виды деятельности царской цензуры, включая и цензурирование художественных произведений.
В ход пошли примеры «ужасного и беспощадного» контроля цензурой многих выдающихся писателей и поэтов того времени, лишавшего их возможности стать еще более выдающимися и мешавшее им в полной мере обогатить плодами своего творчества русскую и мировую культуру.
Согласно логике адептов «партийности в литературе» именно царская цензура повинна в том, что мы лишены сейчас десятка-другого шедевров Пушкина и пары-другой гениальных романов Толстого, ненаписанных ими под «ужасным» прессингом царских церберов-цензоров. И более того, - «бесчинствующая» цензура царизма, якобы на корню душила авторов разночинного происхождения, не позволяя им стать новыми Достоевскими и Фетами.
С максимальным размахом эти утверждения закрепились в советском литературоведении, как это не парадоксально в период укрепления цензуры советской, о деятельности которой, со времен перестройки так много написанно обличительных слов. Впрочем, это несколько другая тема, а мы сейчас ведем разговор о царской цензуре и ее отношениях с авторами художественных произведений.
Если отбросить в сторону «творчество» сочинителей листовок, антигосударственных брошюр и авторов специализирующихся на ненормативной лексике, которые естественным образом попадали в «черные списки» цензуры и к официальной печати не допускались, а посмотреть на литературное творчество тех господ, которые больше всего возмущались отсутствием свободы слова для людей искусства, то ничего особо выдающегося по части изящной словесности мы не обнаружим. Разве цензура мешала господину Чернышевскому, мнящему себя талантливым писателем и мыслителем написать что-нибудь превосходящее по художественной шкале роман «Что делать?». Отнюдь нет! Однако, поборник «светлой и красивой будущей жизни», автор заунылого - «Русский человек на rendez-vous», кроме оппонирования Ф. Достоевскому и критики творчества И. Тургенева ничем особо русскую культуру не осчастливил. Впрочем, отличиться по части словесности ему среди своих современников удалось. Только не в художественной словесности, а в прокламационной: будучи автором подметной листовки «Барским крестьянам от доброжелателей поклон», где скромный гимназический учитель словесности, призывает крестьян ни много - ни мало, - к вооруженному бунту и гражданской войне. За что естественно был упрятан в Алексеевский равелин Петропавловской крепости, с последующим каторжным приговором.
Показательно в этом отношении и художественное наследие еще одного борца за свободу слова писателей и поэтов - Герцена. Вот уж, кому действительно царская цензура была меньше всего страшна, так это владельцу лондонской «Вольной русской типографии» и издателю «Колокола».
И что мы помним гениального по литературной части, вышедшего из под «вольного пера» Герцена?
И что вообще помним мы, из его творческого наследия, хотя бы и не гениального?
Роман «Кто виноват?» помним, ну и еще особо начитанные назовут «Сороку-воровку».
Не маловато ли для таланта не стесненного клещами цензуры? О художественных достоинствах в сравнении с теми же «Братьями Карамазовыми» или романом Лескова «На ножах», говорить, увы, не приходится.
Я специально указал «Карамазовых» и «На ножах» в качестве примера, чтобы подчеркнуть, что даже остросоциальная тематика у по-настоящему талантливых писателей - высокохудожественна.
Остальным писателям на вопрос «Кто виноват?» в их, мягко говоря, небольшой одаренности - остается лишь искать врага, в данном случае в его роли выступает цензура, и на вопрос «Что делать?» - обвинять ее во всех тяжких и требовать ее отмены. Как будто это, что-то изменит в качестве их художественных текстов.
Остальное, допишу потом.
= = = = = = = = =
* - Пушкин А. С. «Сочинения. В 3-х томах. Т. 1. Стихотворения; Сказки; Руслан и Людмила: Поэма», М., Худож. Лит., 1985 г. стр. 311.
Сегодня рассуждать задумал я с тобой.
Не бойся: не хочу, прельщенный мыслью ложной,
Цензуру поносить хулой неосторожной;
Что нужно Лондону, то рано для Москвы.
У нас писатели, я знаю, каковы;
Их мыслей не теснит цензурная расправа,
И чистая душа перед тобою права.
А. С. Пушкин*
Одной из ортодоксальных «аксиом» советского литературоведения и претендовавшей на положение безусловной истины - был тезис об «удушающей всяческую свободную мысль царской цензуре».
Слово «цензура» и без того устойчиво ассоциирующееся у обывателя с чем то негативным, запретительным, в сочетании с прилагательным «царская», с «легкой руки» советской пропаганды, вообще превращалось в «жупел мракобесия», в «монстра, живший по закону - карать и не пущать».
Мотивация советской власти для насаждения подобного стереотипа в головах граждан, вполне очевидная. Царизм - враг, а его социальные институты, и прежде всего те, которые так или иначе стояли на пути большевиков - враг вдвойне. Руководствуясь принципом «Карфаген должен быть разрушен!» советский идеологический аппарат, державший под своим контролем все стороны жизни общества, сначала объявил политическую царскую цензуру - «душителем свободных устремлений народа», прировняв ее деятельность к деятельности органов департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи, ведавших политическим сыском, в дальнейшем расширил определение «удушения» и на все остальные виды деятельности царской цензуры, включая и цензурирование художественных произведений.
В ход пошли примеры «ужасного и беспощадного» контроля цензурой многих выдающихся писателей и поэтов того времени, лишавшего их возможности стать еще более выдающимися и мешавшее им в полной мере обогатить плодами своего творчества русскую и мировую культуру.
Согласно логике адептов «партийности в литературе» именно царская цензура повинна в том, что мы лишены сейчас десятка-другого шедевров Пушкина и пары-другой гениальных романов Толстого, ненаписанных ими под «ужасным» прессингом царских церберов-цензоров. И более того, - «бесчинствующая» цензура царизма, якобы на корню душила авторов разночинного происхождения, не позволяя им стать новыми Достоевскими и Фетами.
С максимальным размахом эти утверждения закрепились в советском литературоведении, как это не парадоксально в период укрепления цензуры советской, о деятельности которой, со времен перестройки так много написанно обличительных слов. Впрочем, это несколько другая тема, а мы сейчас ведем разговор о царской цензуре и ее отношениях с авторами художественных произведений.
Если отбросить в сторону «творчество» сочинителей листовок, антигосударственных брошюр и авторов специализирующихся на ненормативной лексике, которые естественным образом попадали в «черные списки» цензуры и к официальной печати не допускались, а посмотреть на литературное творчество тех господ, которые больше всего возмущались отсутствием свободы слова для людей искусства, то ничего особо выдающегося по части изящной словесности мы не обнаружим. Разве цензура мешала господину Чернышевскому, мнящему себя талантливым писателем и мыслителем написать что-нибудь превосходящее по художественной шкале роман «Что делать?». Отнюдь нет! Однако, поборник «светлой и красивой будущей жизни», автор заунылого - «Русский человек на rendez-vous», кроме оппонирования Ф. Достоевскому и критики творчества И. Тургенева ничем особо русскую культуру не осчастливил. Впрочем, отличиться по части словесности ему среди своих современников удалось. Только не в художественной словесности, а в прокламационной: будучи автором подметной листовки «Барским крестьянам от доброжелателей поклон», где скромный гимназический учитель словесности, призывает крестьян ни много - ни мало, - к вооруженному бунту и гражданской войне. За что естественно был упрятан в Алексеевский равелин Петропавловской крепости, с последующим каторжным приговором.
Показательно в этом отношении и художественное наследие еще одного борца за свободу слова писателей и поэтов - Герцена. Вот уж, кому действительно царская цензура была меньше всего страшна, так это владельцу лондонской «Вольной русской типографии» и издателю «Колокола».
И что мы помним гениального по литературной части, вышедшего из под «вольного пера» Герцена?
И что вообще помним мы, из его творческого наследия, хотя бы и не гениального?
Роман «Кто виноват?» помним, ну и еще особо начитанные назовут «Сороку-воровку».
Не маловато ли для таланта не стесненного клещами цензуры? О художественных достоинствах в сравнении с теми же «Братьями Карамазовыми» или романом Лескова «На ножах», говорить, увы, не приходится.
Я специально указал «Карамазовых» и «На ножах» в качестве примера, чтобы подчеркнуть, что даже остросоциальная тематика у по-настоящему талантливых писателей - высокохудожественна.
Остальным писателям на вопрос «Кто виноват?» в их, мягко говоря, небольшой одаренности - остается лишь искать врага, в данном случае в его роли выступает цензура, и на вопрос «Что делать?» - обвинять ее во всех тяжких и требовать ее отмены. Как будто это, что-то изменит в качестве их художественных текстов.
Остальное, допишу потом.
= = = = = = = = =
* - Пушкин А. С. «Сочинения. В 3-х томах. Т. 1. Стихотворения; Сказки; Руслан и Людмила: Поэма», М., Худож. Лит., 1985 г. стр. 311.