Жмудяринские сонеты. Сонет пятый. Живодёру - живодёрово.
Оригинал взят у rhtn59 в Жмудяринские сонеты. Сонет пятый. Живодёру - живодёрово.
Оригинал взят у sergechabalove в Жмудяринские сонеты. Сонет пятый. Живодёру - живодёрово.
Оригинал взят у jgnbvbcnrf в Жмудяринские сонеты. Сонет пятый. Живодёру - живодёрово.
Случилось однажды в славном городе Жмудяринске премерзейшее происшествие: некто, видимо страдающий от хронической импотенции отягощённой врождённой имбецильностью, стал убивать местных дворовых собак. В живодёрском своём раже он по всему городу оставлял кровавые следы и изуродованные трупы несчастных животных.
Пока дело касалось помойных шавок и немногочисленных рыночных лохматых попрошаек, «общественность» не особенно возмущалась. Даже в целом одобряла действия маньяка. Ибо жмудяринское население никогда не отличалось гуманизмом и просвещённостью. Немногочисленные голоса местных активистов, протестующих против невиданной жестокости, тонули в мощном одобрительном гуле, к слову, резво поддерживаемом изумительным жмудяринским мэром - любителем людей (правда, исключительно во взяткодательном плане).
Но, не ведающий наказания садист, воодушевлённый столь массовой поддержкой, решил, что он делает очень важное и нужное дело. Более того, в его мозговом клейстере родилось убеждение о собственной исключительности и вседозволенности. И посему, видя в собаках основную угрозу человеческой цивилизации, он, изведя всех бездомных псин, перекинулся на «хозяйских». Маньяк утвердился в том, что все, кто содержит собак - враги народа, и их «зубастые агрессивные твари» подлежат полному уничтожению. Трудно сказать, что удерживало его от убийства самих владельцев животных.
Однако, среди жмудяринских собаколюбов люди были разные, но, всё же, объединённые одной идеей: их собака - это их имущество. А уж покушения на имущество ни один добропорядочный жмудяринец вынести не мог. Так что общественность встрепенулась, стряхнула с немногочисленных мозговых извилин водочно-сонную одурь и впервые, с удивлением для себя, массово возмутилась. Сплочение в ряды борцов было мгновенным и свинцово-бетонным.
По городу стали курсировать патрули добровольческих дружин по борьбе с садоэкстремизмом. В ночное уходили суровые жмудяринские мужики, готовые на всё ради сохранения своего ценного, среднеценного и немногоценного шерстистого движимого имущества. Их жёны, забыв на время про химическую завивку и маникюр, шныряли по городу в светлое время суток и собирали всякую информацию, хоть мало-мальски могущую помочь в поимке супостата. Даже малолетние жмудерята, сидя на горшках в детсадиках и за исцарапанными партами в школах, думали лишь об одном: как словить маньяка.
Столь радикальные меры не могли не дать результата. Через несколько дней в городском парке изверг был пойман с поличным. Взяли его прямо над расчленённым трупом очередной жертвы. Мерзяка был скручен и, с проклятиями и тумаками, препровождён в местный полицейский околоток. Однако дальнейшие события повергли возмущённых и гордых собственным подвигом жмудяринских обывателей в изумление и нравственный ступор.
В околотке живодёра приняли, как положено. Описали его наружность и содержимое карманов. Сняли показания и с очевидцев его преступления. Немедленно на квартиру садюги выехал наряд бравых жмудяринских правоохранителей. Найденное там вызывало рвотный рефлекс и надолго портило как аппетит, так и настроение. В жилище ирода по стенам были развешаны головы, отрезанные у недавно пропавших животных. А в холодильнике, видимо «на супчик», хранилась собачья требуха.
Всё это также было тщательно запротоколировано и подшито в папку с «делом». Далее сам главный жмудяринский околоточный заверил «общественность», что «злодей понесёт неотвратимое наказание». Общественность удовлетворилась содеянным и отправилась восвояси: праздновать победу посредством местной «керосинки» (так жмудяринцы называли водку, выпускаемую единственным городским олигархом Вовой Лысым).
И на том можно было бы закончить наш рассказ, наслаждаясь мыслью о справедливом возмездии и умиляясь нетрезвым вокализам жмудяринцев, несущимся из открытых по случаю неожиданной весны окон. Но, похмельным утром хмурый дворник Ибрагим обнаружил на центральной клумбе города несколько очередных изуродованных собачьих трупов.
Несмотря на жесточайшую головную боль, сухость во рту и лёгкие запойные галлюцинации, общественность Жмудяринска снова сплотилась в стройные ряды и маршем пошла к околотку. Там заспанный дежурный сбивчиво объяснил, что «пойманного надысь маньяка отпустили по приказу «самого», и что так было велено и вообще всё такое».
Изловить «самого» околоточного не удалось, так как ни один из его известных телефонов не отвечал, а домой к нему прорваться было нереально. Его дом, построенный в виде крепости, охранял полк абреков, специально выписанных из одной маленькой, но очень гордой, кавказской республики.
Народ немного побезмолвствовал, а затем измыслил собственное продолжение событий…
***
Однажды, тёмной безлунной ночью, в городском парке замелькали зловещие тени, напоминавшие собой призраки давно ушедших в историю средневековых палачей. Они гнались за маленьким, тщедушным человечком, с ног до головы забрызганным кровью. Когда призраки догнали преследуемого, раздался его слабый писк и невнятные мольбы о пощаде. Но никто из сумрачных судей не внял стонам. Усугублённое в грубые верёвки существо погрузили в багажник огромного чёрного «внедорожника». Автомонстр, чихнув облаком дизельных выхлопов, умчался в направлении горизонта, большую часть которого составлял густой лес, нехорошо черневший на фоне гигантской полной Луны.
С той самой ночи воцарилось в Жмудяринске удивительное спокойствие. Перестали пропадать собаки. Постепенно городская свалка, парк и рынок снова заполнились разнообразной лохматой «братвой». Добропорядочные граждане без страха отпускали своих отпрысков выгуливать ушасто-хвостатую модную мелочь. А владельцы крупных псин, собираясь небольшими компаниями, неторопливо обсуждали достоинства собачьих пород.
И только довольно долгое время хмур и запóен был местный начальник полицейского околотка. А его бывшая, уже давно «вышедшая в тираж», любовница Клавка-Продавщица почему-то постоянно ходила в чёрном платье, и всё прикладывала к опухшим от водки сухим глазам кружевной засморканный платочек…
Предыдущии серии "Жмудяринских сонетов" можно почитать ЗДЕСЬ
Оригинал взят у sergechabalove в Жмудяринские сонеты. Сонет пятый. Живодёру - живодёрово.
Оригинал взят у jgnbvbcnrf в Жмудяринские сонеты. Сонет пятый. Живодёру - живодёрово.
Случилось однажды в славном городе Жмудяринске премерзейшее происшествие: некто, видимо страдающий от хронической импотенции отягощённой врождённой имбецильностью, стал убивать местных дворовых собак. В живодёрском своём раже он по всему городу оставлял кровавые следы и изуродованные трупы несчастных животных.
Пока дело касалось помойных шавок и немногочисленных рыночных лохматых попрошаек, «общественность» не особенно возмущалась. Даже в целом одобряла действия маньяка. Ибо жмудяринское население никогда не отличалось гуманизмом и просвещённостью. Немногочисленные голоса местных активистов, протестующих против невиданной жестокости, тонули в мощном одобрительном гуле, к слову, резво поддерживаемом изумительным жмудяринским мэром - любителем людей (правда, исключительно во взяткодательном плане).
Но, не ведающий наказания садист, воодушевлённый столь массовой поддержкой, решил, что он делает очень важное и нужное дело. Более того, в его мозговом клейстере родилось убеждение о собственной исключительности и вседозволенности. И посему, видя в собаках основную угрозу человеческой цивилизации, он, изведя всех бездомных псин, перекинулся на «хозяйских». Маньяк утвердился в том, что все, кто содержит собак - враги народа, и их «зубастые агрессивные твари» подлежат полному уничтожению. Трудно сказать, что удерживало его от убийства самих владельцев животных.
Однако, среди жмудяринских собаколюбов люди были разные, но, всё же, объединённые одной идеей: их собака - это их имущество. А уж покушения на имущество ни один добропорядочный жмудяринец вынести не мог. Так что общественность встрепенулась, стряхнула с немногочисленных мозговых извилин водочно-сонную одурь и впервые, с удивлением для себя, массово возмутилась. Сплочение в ряды борцов было мгновенным и свинцово-бетонным.
По городу стали курсировать патрули добровольческих дружин по борьбе с садоэкстремизмом. В ночное уходили суровые жмудяринские мужики, готовые на всё ради сохранения своего ценного, среднеценного и немногоценного шерстистого движимого имущества. Их жёны, забыв на время про химическую завивку и маникюр, шныряли по городу в светлое время суток и собирали всякую информацию, хоть мало-мальски могущую помочь в поимке супостата. Даже малолетние жмудерята, сидя на горшках в детсадиках и за исцарапанными партами в школах, думали лишь об одном: как словить маньяка.
Столь радикальные меры не могли не дать результата. Через несколько дней в городском парке изверг был пойман с поличным. Взяли его прямо над расчленённым трупом очередной жертвы. Мерзяка был скручен и, с проклятиями и тумаками, препровождён в местный полицейский околоток. Однако дальнейшие события повергли возмущённых и гордых собственным подвигом жмудяринских обывателей в изумление и нравственный ступор.
В околотке живодёра приняли, как положено. Описали его наружность и содержимое карманов. Сняли показания и с очевидцев его преступления. Немедленно на квартиру садюги выехал наряд бравых жмудяринских правоохранителей. Найденное там вызывало рвотный рефлекс и надолго портило как аппетит, так и настроение. В жилище ирода по стенам были развешаны головы, отрезанные у недавно пропавших животных. А в холодильнике, видимо «на супчик», хранилась собачья требуха.
Всё это также было тщательно запротоколировано и подшито в папку с «делом». Далее сам главный жмудяринский околоточный заверил «общественность», что «злодей понесёт неотвратимое наказание». Общественность удовлетворилась содеянным и отправилась восвояси: праздновать победу посредством местной «керосинки» (так жмудяринцы называли водку, выпускаемую единственным городским олигархом Вовой Лысым).
И на том можно было бы закончить наш рассказ, наслаждаясь мыслью о справедливом возмездии и умиляясь нетрезвым вокализам жмудяринцев, несущимся из открытых по случаю неожиданной весны окон. Но, похмельным утром хмурый дворник Ибрагим обнаружил на центральной клумбе города несколько очередных изуродованных собачьих трупов.
Несмотря на жесточайшую головную боль, сухость во рту и лёгкие запойные галлюцинации, общественность Жмудяринска снова сплотилась в стройные ряды и маршем пошла к околотку. Там заспанный дежурный сбивчиво объяснил, что «пойманного надысь маньяка отпустили по приказу «самого», и что так было велено и вообще всё такое».
Изловить «самого» околоточного не удалось, так как ни один из его известных телефонов не отвечал, а домой к нему прорваться было нереально. Его дом, построенный в виде крепости, охранял полк абреков, специально выписанных из одной маленькой, но очень гордой, кавказской республики.
Народ немного побезмолвствовал, а затем измыслил собственное продолжение событий…
***
Однажды, тёмной безлунной ночью, в городском парке замелькали зловещие тени, напоминавшие собой призраки давно ушедших в историю средневековых палачей. Они гнались за маленьким, тщедушным человечком, с ног до головы забрызганным кровью. Когда призраки догнали преследуемого, раздался его слабый писк и невнятные мольбы о пощаде. Но никто из сумрачных судей не внял стонам. Усугублённое в грубые верёвки существо погрузили в багажник огромного чёрного «внедорожника». Автомонстр, чихнув облаком дизельных выхлопов, умчался в направлении горизонта, большую часть которого составлял густой лес, нехорошо черневший на фоне гигантской полной Луны.
С той самой ночи воцарилось в Жмудяринске удивительное спокойствие. Перестали пропадать собаки. Постепенно городская свалка, парк и рынок снова заполнились разнообразной лохматой «братвой». Добропорядочные граждане без страха отпускали своих отпрысков выгуливать ушасто-хвостатую модную мелочь. А владельцы крупных псин, собираясь небольшими компаниями, неторопливо обсуждали достоинства собачьих пород.
И только довольно долгое время хмур и запóен был местный начальник полицейского околотка. А его бывшая, уже давно «вышедшая в тираж», любовница Клавка-Продавщица почему-то постоянно ходила в чёрном платье, и всё прикладывала к опухшим от водки сухим глазам кружевной засморканный платочек…
Предыдущии серии "Жмудяринских сонетов" можно почитать ЗДЕСЬ