(no subject)
история. в ритме Канона. из какого сора растут стихи не ведая стыда...
Черника
Он и после смерти не вернулся
В милую Флоренцию свою (с)
Камни переживают время. Только камни.
Из этого упрямого и твердого серого гранита некогда делали фундаменты - равно крепостей и соборов.
Много, много тысяч лет врастают в землю гранитные скалы.
Много, много сотен лет стоит под ними городок,
несколько сотен лет слушают ветер с моря, растут ветвями в одну сторону высокие сосны.
В этом году удивительно щедрым оказался раскинувшийся под ними черничник.
Сегодня, как и вчера, я хожу, пою и собираю чернику.
Сейчас - ягода выскользнула из пальцев, закатилась - под валуны у подножия скал,
не достану.
Крупная.
Жалко.
Сегодня вечером я собираюсь печь пироги с черникой.
Тем, кого я люблю, будет вкусно.
Тебе как раз достанется два последних куска пирога.
И чай ты тоже любишь с черничными листьями,
я запомнила.
Ты приходишь сюда говорить.
И сожалеть.
Нечасто - но мы с тобой сидим на веранде,
смотрим, как за каменную гряду и силуэты сосен заходит солнце и внизу становится видно фонари городка.
И ты говоришь.
Примерно одно и то же.
Как с течением времени мельчают - этот мир и его люди.
Здешние - говорил ты - мелкие раздробленные человеки никогда не будут в силах возвести те величественные сооружения,
которыми на этой земле отмечен каждый городишко.
Я думала: если бы тогдашние были готовы понять технологию бетона, стекла и стали - мне почему-то кажется, они бы не отказались.
Хотя цеховые правила, насколько я помню, прогресс не слишком приветствуют.
Да, возможно это получилось бы быстрее.
И с меньшими потерями.
Возможно - тоже красиво.
По-другому.
Сегодня - ты смотришь на сосны.
И так прочувстванно говоришь -
а вот как бы он, чьи слова остались, запомнившись, от его времени,
чье имя накрепко достойно быть выбитым на камне,
зря ли - за место его памятного камня спорят три города - там, далеко, в южных землях...
Вот как бы он родился - в это время с той памятью...
Он бы конечно не сказал ничего, столь его прославившего,
потому что время - мелкое,
мелкое,
мелкое...
И он бы, откликаясь,
как вынужден каждый, кто говорит и строит,
измельчал...
А я сижу и думаю - пока чай стынет -
ну как -
жил бы и жил...
Собирал бы чернику - если б понравилась на вкус.
Спускался бы с перевала в город,
слушал, собирал - надо думать, о чем шумит сегодняшняя рыночная площадь,
дома которой не слишком-то изменились с помнящих его времен.
Думаю, находил бы, что моды и имена тех, о ком сегодня шумит площадь,
изменились куда сильнее, чем ее люди и камни.
Думаю, тосковал бы - если бы действительно сумел унести с собой память о том времени и том себе -
холодно у нас все-таки.
А о том, как время уносит то, что болело и казалось важным сегодня -
думаю, он достаточно хорошо знал, чтоб удивительным не показалось...
А в свое отдельное время - собирал бы.
Строки.
Для совсем новой истории.
Потому что идея всякой большой постройки - в камне ли, в слове -
дело двоих -
человека и его Бога.
Куда время попущено -
настолько, насколько мастер готов позволить ему прорасти внутрь.
Со словом проще: ему не настолько необходимы соработники.
Я не знаю, но мне интересно - какой бы она была...
Время течет - мимо старых камней и подушек мха, сосен и черничников,
с его течением то, чему суждено вырасти, становится большим.
Не думаю, что это в полномочиях времени - наоборот - сделать большое мелким...
А еще - я хочу спросить тебя, почему твоему богу так противно -
от людей, которых он, вроде бы, сам и придумал?
К счастью, мы никогда не подойдем друг к другу на настолько близкое расстояние, чтобы я могла задать этот слишком внутренний вопрос.
Ты приходишь сюда говорить. А я...
извини. Я не нахожу для тебя правильных вопросов.
Ближе к первым осенним дням время черники пройдет.
К первым осенним я опять пойду сюда, к старым камням и соснам.
Хороший год - брусничники тоже постарались щедро.
Иногда поглядываю - рано еще, светлые.
Иногда думаю: на зиму у нас будет моченая брусника и соус к мясу.
Птицам и другим местным обитателям тоже достанется.
Иногда думаю про тебя - сначала потому что ты не любишь брусничный соус.
Потом - интересно, а ты знаешь?
Корни живут долго...
Пусть отдельным ветвям этой полянки брусники увидеть три десятка зим...
кому не удастся и десятой...
Но этому целому - гладкие упрямые листья, зеленые и под снегом -
мелкие, мелкие...
может быть, лет и не меньше, чем растущим над ними соснам.
Камни оставляет после себя время.
Суровые холодные камни.
А я еще скажу: и они врастают в землю и земля растет на них.
Год за годом.
Шершавые лишайники и светлые мхи, вслед за ними - трава.
Год за годом сыплются в трещины валунов -
старая хвоя, осенние листья, мелкие листочки того черничника, что цепляется за землю выше по склону,
ягоды вот,
которые сорвешь и упустишь...
Всякая сегодняшняя, вечная лесная мелочь...
Лет пять назад там, в расщелине, проросла сосна.
Если ей повезет, через сколько-то десятков лет станет -
одной из тех, вцепившихся в каменные гряды...
Из тех, на кого ты смотришь с веранды моего дома и цитируешь, вздыхая,
насколько им больше - дано величье совершенной жизни...
А я иду, собираю чернику,
иногда пою,
иногда слушаю.
Как прогибается под ногой новая земля моего леса.
Мох и вереск, старая хвоя и листья,
песок,
над которым много, много сотен лет сплетаются корни.
Ты извини, я почему-то не успела заметить, что наш мир измельчал.
Черника
Он и после смерти не вернулся
В милую Флоренцию свою (с)
Камни переживают время. Только камни.
Из этого упрямого и твердого серого гранита некогда делали фундаменты - равно крепостей и соборов.
Много, много тысяч лет врастают в землю гранитные скалы.
Много, много сотен лет стоит под ними городок,
несколько сотен лет слушают ветер с моря, растут ветвями в одну сторону высокие сосны.
В этом году удивительно щедрым оказался раскинувшийся под ними черничник.
Сегодня, как и вчера, я хожу, пою и собираю чернику.
Сейчас - ягода выскользнула из пальцев, закатилась - под валуны у подножия скал,
не достану.
Крупная.
Жалко.
Сегодня вечером я собираюсь печь пироги с черникой.
Тем, кого я люблю, будет вкусно.
Тебе как раз достанется два последних куска пирога.
И чай ты тоже любишь с черничными листьями,
я запомнила.
Ты приходишь сюда говорить.
И сожалеть.
Нечасто - но мы с тобой сидим на веранде,
смотрим, как за каменную гряду и силуэты сосен заходит солнце и внизу становится видно фонари городка.
И ты говоришь.
Примерно одно и то же.
Как с течением времени мельчают - этот мир и его люди.
Здешние - говорил ты - мелкие раздробленные человеки никогда не будут в силах возвести те величественные сооружения,
которыми на этой земле отмечен каждый городишко.
Я думала: если бы тогдашние были готовы понять технологию бетона, стекла и стали - мне почему-то кажется, они бы не отказались.
Хотя цеховые правила, насколько я помню, прогресс не слишком приветствуют.
Да, возможно это получилось бы быстрее.
И с меньшими потерями.
Возможно - тоже красиво.
По-другому.
Сегодня - ты смотришь на сосны.
И так прочувстванно говоришь -
а вот как бы он, чьи слова остались, запомнившись, от его времени,
чье имя накрепко достойно быть выбитым на камне,
зря ли - за место его памятного камня спорят три города - там, далеко, в южных землях...
Вот как бы он родился - в это время с той памятью...
Он бы конечно не сказал ничего, столь его прославившего,
потому что время - мелкое,
мелкое,
мелкое...
И он бы, откликаясь,
как вынужден каждый, кто говорит и строит,
измельчал...
А я сижу и думаю - пока чай стынет -
ну как -
жил бы и жил...
Собирал бы чернику - если б понравилась на вкус.
Спускался бы с перевала в город,
слушал, собирал - надо думать, о чем шумит сегодняшняя рыночная площадь,
дома которой не слишком-то изменились с помнящих его времен.
Думаю, находил бы, что моды и имена тех, о ком сегодня шумит площадь,
изменились куда сильнее, чем ее люди и камни.
Думаю, тосковал бы - если бы действительно сумел унести с собой память о том времени и том себе -
холодно у нас все-таки.
А о том, как время уносит то, что болело и казалось важным сегодня -
думаю, он достаточно хорошо знал, чтоб удивительным не показалось...
А в свое отдельное время - собирал бы.
Строки.
Для совсем новой истории.
Потому что идея всякой большой постройки - в камне ли, в слове -
дело двоих -
человека и его Бога.
Куда время попущено -
настолько, насколько мастер готов позволить ему прорасти внутрь.
Со словом проще: ему не настолько необходимы соработники.
Я не знаю, но мне интересно - какой бы она была...
Время течет - мимо старых камней и подушек мха, сосен и черничников,
с его течением то, чему суждено вырасти, становится большим.
Не думаю, что это в полномочиях времени - наоборот - сделать большое мелким...
А еще - я хочу спросить тебя, почему твоему богу так противно -
от людей, которых он, вроде бы, сам и придумал?
К счастью, мы никогда не подойдем друг к другу на настолько близкое расстояние, чтобы я могла задать этот слишком внутренний вопрос.
Ты приходишь сюда говорить. А я...
извини. Я не нахожу для тебя правильных вопросов.
Ближе к первым осенним дням время черники пройдет.
К первым осенним я опять пойду сюда, к старым камням и соснам.
Хороший год - брусничники тоже постарались щедро.
Иногда поглядываю - рано еще, светлые.
Иногда думаю: на зиму у нас будет моченая брусника и соус к мясу.
Птицам и другим местным обитателям тоже достанется.
Иногда думаю про тебя - сначала потому что ты не любишь брусничный соус.
Потом - интересно, а ты знаешь?
Корни живут долго...
Пусть отдельным ветвям этой полянки брусники увидеть три десятка зим...
кому не удастся и десятой...
Но этому целому - гладкие упрямые листья, зеленые и под снегом -
мелкие, мелкие...
может быть, лет и не меньше, чем растущим над ними соснам.
Камни оставляет после себя время.
Суровые холодные камни.
А я еще скажу: и они врастают в землю и земля растет на них.
Год за годом.
Шершавые лишайники и светлые мхи, вслед за ними - трава.
Год за годом сыплются в трещины валунов -
старая хвоя, осенние листья, мелкие листочки того черничника, что цепляется за землю выше по склону,
ягоды вот,
которые сорвешь и упустишь...
Всякая сегодняшняя, вечная лесная мелочь...
Лет пять назад там, в расщелине, проросла сосна.
Если ей повезет, через сколько-то десятков лет станет -
одной из тех, вцепившихся в каменные гряды...
Из тех, на кого ты смотришь с веранды моего дома и цитируешь, вздыхая,
насколько им больше - дано величье совершенной жизни...
А я иду, собираю чернику,
иногда пою,
иногда слушаю.
Как прогибается под ногой новая земля моего леса.
Мох и вереск, старая хвоя и листья,
песок,
над которым много, много сотен лет сплетаются корни.
Ты извини, я почему-то не успела заметить, что наш мир измельчал.