к разговору
Сегодня познакомилась с человеком из Гамбии. Его страна лежит по берегам одной из крупнейших рек Западной Африки. Длинный узкий язык внутри другой страны - Сенегала и легкий путь внутрь самого континента, часть которого после периода тысячелетнего процветания с пятнадцатого века и до недавнего времени переходила от португальцев к британцам или к французам: туда-сюда-обратно. Забыла спросить, как имя моего нового не - знакомца, но спешу записать некоторые подробности разговора с симпатичным представителем негроидной расы лет двадцати пяти. Из страны, исповедующей ислам.
Это общество с очень небольшой долей христиан; существуют там и местные культы; вот с таким приверженцем тамошней религии мы разговаривали. Коротали полдень у фонтана. Шампанское не пьёт.
Живёт он в двадцати минутах езды на 37-м трамвае до парка, где мы гуляем. В Риме не знает больше ничего. Только парк Опия у «Золотого дома» Нерона и ещё одну остановку на маршруте - конечную. В стране второй раз. На самом деле он из Германии, живёт в крошечном городке около Штутгарта. Расстроенно качает головой - погода нехорошая. Вот сейчас хорошая - он счастливо раскидывает руки в сладкой тени векового кипариса и улыбается солнцу. Сегодня + 47. Феррагосто. Туристы сбежали. Магазины работают лишь до обеда, большинство ресторанов закрыто. Город опустел. Он любит здесь это время. Ему тут как дома. И ведь всё из него приходится вытаскивать клещами!
Итак, документы - вид на жительство - у него немецкие. Печалится. Там жить нельзя. Здесь жить хорошо! Было видно, что он и правда наслаждается. Но здесь никак не помогают. Он опускает голову. Иди работать или учиться. Но ведь это возможно, только если выучишь итальянский! В Германии сразу дали место в квартире, открыли все возможности, провели курсы интеграции (он уважительно выговаривает это слово). Потом сразу немецкий учить. А потом отправили на работу - полгода он крыл крыши. Сначала был инструктаж. Теперь он дипломированный специалист. (Гордо выпрямляется.) Но работы немного в таких городках, поэтому он состоит на бирже труда; как только работа будет, тотчас вернётся в Германию. До сентября точно собирается сидеть в парке у фонтана. Он ещё три года назад нашёл себе здесь подружку и теперь остановился у неё. На вопрос: какие планы на жизнь? - отвечает: мечтаю уехать в Америку. «И двенадцать часов лететь?! Не боишься?»
Он не очень уверенно посмотрел на меня. «Двенадцать часов! Ты летал на самолете?» По его чёрному лицу скользит гримаса крайнего беспокойства. «Летал!» - воскликнул с вызовом. Только я не поняла, что это означало: он то ли лгал, то ли скрывал что-то. Он помолчал и тихо прибавил: «Я не люблю летать», - и очень сильно покачал своей красивой головой. И тут я подумала: а как он вообще оказался из Гамбии здесь, на 37-м маршруте трамвая, на остановке «Золотой дом»? И спросила: «Как ты добрался до Европы?» И он ответил: «Я пришёл».
...Моему не-знакомцу было чуть больше двадцати, когда в группе из ста пяти человек он начал своё движение на север. Для отчаявшихся людей падение Ливии означало возможность беспрепятственно пройти её территории и выйти к морю. При Каддафи это невозможно было сделать - живое лицо гамбийца при этой мысли выражает священный ужас. Он называет полковника не Каддафи, а каким-то титулом (жаль, что забыла). И ещё он сказал, что многие по пути погибли. «Люди умирали часто, - тихо сказал и посерел лицом. - Многие сначала сошли с ума». Он поднял голову, повернулся ко мне и серьёзно посмотрел в глаза. «Почему?» - спросила я. «Потому что всё вокруг было другое! Всё было не так, как мы привыкли».
Они много недель шли по территории Мали, потом Буркина-Фасо, через Нигер к побережью Ливии. «И еда была совсем другая», - он снова покачал головой.
...Запасались знакомой пищей как могли. Но с какого-то момента хватало только позавтракать и потом до захода нужно было идти. Только тогда подкрепиться. Если ночью дежуришь - дополнительно дают воду и орехи. И так три недели. Он снова поднял глаза на меня: в них было много страха. И я сказала ему: «Ты сильный!» Он вдруг заразительно расхохотался. И резко замолчал.
«Хуже всего было, когда мы пришли к очень большой реке». - «К какой ещё реке?» - спросила заворожённо я и полезла в гугл-мэпс, протянула ему экран телефона. Он долго искал городок на побережье Ливии, наконец обрадовался и ткнул в карту Средиземного моря. «И что вы сделали тогда?!» - вскричала я, понимая, что вижу сейчас перед собой того смельчака, кто ещё мальчишкой прошёл Лампедузу. «У нас было несколько маленьких лодок. Их можно надувать. И ещё был пенопласт». - «А что было, если что-то шло не так?!» У него снова появилось странное выражение на лице, и я поняла, что «люди умирали часто». Я постаралась подбодрить его, я сказала: «Смотри-ка - ты не только сильный, ты же просто “Мистер Удача!”». Он снова рассмеялся и сразу помрачнел: «Я упрямый. Я - один из двадцати пяти! И я жил на Лампедузе. А потом пришёл сюда и жил в Риме то лето. А потом, - он вздохнул, - уехал в Германию. Здесь никак. Я в Америку хочу. Все мои на Миссисипи, - сказал он. - Вот мне тоже нужно к большой реке».
Я шла "домой" и думала: вот этому конкретному человеку надо просто мирно жить у большой реки. Это всё, чего он хочет. Единственное, что ему действительно надо. Впрочем, всем нам не так уж много и надо. Как пишут отцы церкви: «пусть каждый окинет взором течение своей жизни, и он поймёт, сколь мало ему было нужно…»
кусочки моего ЖЖ признали за книжку! и это нон-фикшен