Ты всё пела? Это дело. Обзоры "Чепухи"

[inesacipa]

В "Чепухе" наступило затишье и чует мое сердце: мы вышли на сто раз проигранный сюжет. Который, надо сказать, мне очень не нравится. Называется сюжет "Остальное сделаешь ты, Инесса". Все совершили по творческому акту, а на аналитику сил не осталось.

Дорогие участники игры! С самого начала предполагалось, что вы все-таки будете делать обзоры. Хотя бы краткие. А пока обзоры если кто и пишет, то я и fischdottir. Поскольку я не раз проходила через эту распрекрасную ситуацию, когда никто (или почти никто) ничего не делает - зачем, если есть Инесса? - то мне категорически не нравится долгое затишье, во время которого некоторые игроки от большого ума заявляют: "Учебы как таковой и не произошло - по сути своей, практически то же самое можно узнать о своем тексте и будь он фандомным фанфиком". Дураку, как известно, полработы не показывают, но и застревать на стадии "Полработы сделано, курим на броне" тоже не стоит.

Притом, что разбор чужих работ (разбор, а не бартерный обмен похвалами) - этап едва ли не более важный, нежели написание собственного рассказа. Оценить, как именно автор воплотил свою идею и была ли у него идея - это и вам поможет разобраться, что и зачем в литературе делается. Присоединяйтесь, господа игроки, присоединяйтесь.

В этот раз тема обзора "Чепухи" (новые рассказы и обзоры здесь) - исправление не столько сделанного, сколько наделанного. На ум приходит фраза из "Самого глупого ангела" Кристофера Мура: "Разиил, ты все проебал. Исправляй?" и ответ ангела: "Так тому и быть. Хвала Всевышнему по самую рукоятку, мир Земле, а человекам благоволенье".

Хочется, хочется не только и не столько наказания, отмщения и устыжения виновных фикеров, но и преображения оных. И пусть не в писателей, как в рассказе Далина "Гетто", так хотя бы в читателей, сознающих: литературные герои тоже люди. Притом, что многие из этих игроков в живые куклы не сумели понять и более простой истины: даже никогда не виданные ими воочию виртуальные знакомые - люди, а не только буковки на мониторе. Где уж им поверить в человеческую природу персонажа. Понятливость фикера - такое же фантастическое допущение, как и вероятность личного знакомства с героями оскверненных книг.

Жалость - великая сила. Более могущественная, чем стыд, гнев и так называемое благородное негодование. Тем более, что каждая из перечисленных эмоций может обернуться агрессией и выплеснуться на того, перед кем фикер, собственно, виноват и у кого должен просить прощения. Должен, но не хочется. Вот и прикрывается кто-то из них глупым "не нравится - не читайте", а кто-то иезуитским "у автора в книге им еще хуже приходится".

В рассказе ur_macru "Дом посреди леса" Света Курочкина именно так и пытается доказать, что не делала ничего плохого, устраивая чьим-то персонажам бурную личную жизнь. Авторы-то своих героев и вовсе не жалели!

"- Да что такого-то? Что вы так всё воспринимаете? У вас же ничего хорошего там не было! Ни у кого! Он, - Светка мотнула головой в сторону стрелка, - убил мать, а его любимую сожгли, ты... у тебя... ребёнок больной родился! А... - она поймала взгляд Маугли и резко замолчала, подавившись рыданиями.
Рэдрик с Роландом переглянулись и синхронно пожали плечами.
- Если тебя, допустим, на дерево посадят и велят обезьяну изображать, долго выдержишь?
- Чего? - всхлипнула Светка. - При чём тут?..
- А как ещё, чтобы понятнее стало? Непривычно нам. Тошно. Чужое это, без смысла. Это если я не буду про ваши убогие... фантазии вспоминать! А если вспомню? Вслух? Не вывернет? - Шухарт сплюнул с отвращением. - Ты не мне, ты себе объясни - зачем? Зачем вы нами как куклами играете? Да ещё так паршиво."

Здесь и возникает идея (а игра, напоминаю, затем и затевалась, чтобы вы учились внесению идеи в текст - своей, а не изначально заданной) нужности принесенных героями жертв. Персонажи готовы терпеть боль и горе, но во имя чего-то.

Чего-то... Всё во имя нее, во имя идеи. Только главная мысль произведения и делает жертву оправданной. Няшный фикер этого в упор не понимает, оттого и протестует против всего разом, от неприятия издевательств над героями до отсутствия в произведении хеппи-энда. Фикрайтеру и фикридеру нравится, когда на земле мир, в человецех благоволение, а протагонистам вечное щастье. Фикер не догоняет, зачем оно надо - гробить жизнь и психику героя, поэтому он сие занятие считает прикольным. Заодно аффтара не оставляет надежда, что любое насилие, любое измывательство может (а то и должно) заканчиваться честным пирком да за свадебку. Других идей, менее позитивных, но более полезных, в фанфикшене раз-два-обчелся.

Поэтому в рассказах участников "Чепухи" их учат, кого-то мягко, кого-то болезненно. Иначе как заставить наших Курочкиных уничтожить плоды своих трудов, погубить столь прекрасные строки?

"«Он медленно прильнул губами к тонкому, сочившемуся рубиновыми бусинами порезу на белом и мягком как шёлк запястье».
«Светлые голубые глаза смотрели жёстко, без намёка на сострадание, только в самой глубине их тлел разгорающийся огонёк похоти».
«Смуглое, блестящее от пота, как натёртое маслом тело выгнулось дугой и гортанный вскрик прорвался сквозь закушенные от боли и наслаждения губы»."

Чтобы Светки и Славки сумели понять: это все игра в куклы, но не настолько нужная и полезная, как в детские годы. Взрослые и играют по-своему, с атрибутами "взрослости" вроде секса и насилия, однако "декоративные жестокости" не придают играм осмысленности. Стыд заставляет героиню сопротивляться и придумывать оправдания, но жалость при виде синяков на шее Маленького принца и порезов на его руках заставляет ее понять: довольно игр. Есть непростительные и необратимые проступки. И никакими "мы просто развлекались" вину за содеянное не прикрыть.

Композиция рассказа очень проста, многое в нем происходит, как происходит в жизни - внезапно и непонятно почему. Если вы внутри ситуации, такой она вам и видится - непредсказуемой и подчас необъяснимой. Понимание происходящего приходит позже. И до него нужно дойти самостоятельно, словно Курочкина через заколдованный лес.

Жалость к истерзанному, изнасилованному ребенку, конечно, одно из самых могучих средств вразумления. Поэтому и используется очень часто, практически на автопилоте. И увы, по мере новых и новых использований превращается в то, что зовется "одноногой собачкой". Хотя использовать в тексте страдания детей и животных надо, как сильнодействующее стредство - очень и очень аккуратно. Иначе читатель закроется щитом стеба, включит механизмы психологической защиты. Поскольку нестерпимо на это смотреть, нестерпимо.

В рассказе Кристины Лукас "NC-911" описывается как раз подобное: перед читателем больница, где оказывают помощь пострадавшим в фанфиках. Здесь на койках маются не только взрослые, привычные к травмам воины-рыцари:
"- ...эту мелкую курвину дочку. Duwelsheyss это, а не искусство, - услышала она вдруг. Возле той самой рыжей девушки, которая сейчас осматривала за потрепаной ширмой рыцаря - латы валялись рядом ржавой кучей, - стоял и разглагольствовал мужчина в камзоле и фантазийной шапочке с пером. - О каком искусстве можно говорить, милая моя Шани, когда нас вынуждают делать подобные немыслимые мерзости? Нет для этих людей ничего святого! Нет, разумеется, подобного и врагу не пожелаешь, но я однажды все-таки не удержусь и сложу какую-нибудь неприличную балладу про кого-нибудь из них...
- С драконом, - слабо вставил рыцарь".

Нет, туда попадают и дети, и подростки. Одну потенциальную жертву Светка и кидается спасать, не зная, успеет ли: "На лице Снейпа, точно вопреки его воле, растянулась жутковатая сладенькая улыбочка. Он что-то сказал ребенку и каким-то змеиным жестом положил руку ему на плечо. Гарри совершенно искренне просиял и соскочил со стула, и Снейп куда-то повел его, напоследок снова посмотрев на Светку - теперь уже с откровенным ужасом.
Светка вспомнила больницу, несчастного Малыша, едва пережившего слэшный фик с Карлсоном, рыцаря, эльфа, Элизу - и, не выдержав, все-таки разревелась.
А потом развернулась и, стуча голыми пятками по асфальту, помчалась обратно, отчаянно надеясь, что успеет".

Конечно, слабым утешением в мире, погребенном под лавиной насилия, служит навязанность, недобровольность роли насильника. На самом деле они хорошие, их заставили, твердят феи в больнице, где врачуют пострадавших. Только душа будет болеть дольше, чем тело, и постепенно утратит весь запас доверия - причем не только к внезапно охваченным похотью друзьям и близким, но и к автору. Любому. Бессмысленность испытываемых страданий действует на душу сильней, чем боль - на тело. О чем и забывают как фикеры, так и многие непричастные к фанфикам личности. Им кажется, что время лечит всё. Они забывают, что на деле время всё разрушает, даже сильные, горячие чувства, оставляя только прах и пепел. А еще времени можно помочь - и камня на камне не оставить от того, что строилось веками.

Рассказ жесткий, если не сказать жестокий, очень прямолинейный. Никакой надежды на улучшение обстановки (строится новая больница - старая не справляется), никакого ожидания милосердия со стороны аффтаров: может, эти курвины дочки пожалеют хотя бы детей? Тем более, что в комментариях немедленно всплывает существо с сентенцией (орфография существа): "вот только реально пришла мысль что писатели зачастую со своими героями тоже немало жути творят, убивают... и что, они тоже перед героями виноваты? Толстой перед Карениной, например? н-да, тут уж хоть не пиши ничего кроме всякой милоты... короче - не верю я в "они же живые".

В некоторых историях, как в рассказе polnosh "Жалость", это чувство направлено не на жертву слэша, а на одного из тех, кто уже и в "официальной" литературе страдает немилосердно. Протекшие из фанфикшена дарования любят по-мяхаровски поприкалываться над персонажами разумными и не очень.

"- Надо развлечься, - внезапно сменила тему Алии… как ее? - Отстой местечко, хожу сюда побесить здешних… знаешь как они на меня батхетят?!
- А что за местечко- то? - спросила Света.
- Отстой. - сказала рыжая и зажгла на кончике пальца файрболл. - Щас я…
Огненный шарик, сорвавшийся с ее пальца, ударил в зад ни в чем не повинного попугая, сидящего рядом на жердочке. Тот истошно заорал, свалившись вниз, и принялся дергаться на стойке, рядом с локтем оцепеневшей Светки. Весь его зад превратился в сплошной ожог.
- Ты что творишь, гадина?! - завопила Света, окатывая несчастную птицу пивом из чьей-то кружки. - Ему же больно!
- Ща ощиплю и перья в жопу вставлю, - загыгыкала рыжая. - Прикол, да?
- Я сейчас тебя саму ощиплю! - вскричала рассвирепевшая Светка и со всей силы дала соседке по голове кулаком, вместе с тем, что в кулаке было зажато - забытая кружка…"

Что это было, героиня рассказа понимает, проснувшись.

"По монитору бежали неоконченные строчки.
«… А потом Лиля, ты спьяну подожгла трактирного попугая…»
Светка, в отвращении, быстро закрыла файл. Не сохранять. Гадко. Мерзко. Но она же не представляла, что будет так! Этот попугай, он же не живой, он же для прикола, кто же знал, что он будет так орать во сне!"

Объяснить, что подобные вещи ни разу не прикольны, почему-то бывает очень трудно. Я не знаю, почему. Городские дети? Никогда в жизни не рубили голову курице, прежде чем приготовить из нее обед? Никогда в жизни не слышали, как кричит животное, попавшее в зубы хищнику? Всегда наблюдали эту сцену на экране под приятную музыку? В любом случае, прикалывающиеся не знают, что живое корчится и орет от боли. Героине этого рассказа требуется подумать: что ж я пишу-то, что я делаю, кто я в этом мире - палач? Демон? Аццкий сотона? Можно сказать, попугай пострадал не зря.

Первая часть рассказа довольно подробно описывает попытки героини пообщаться с окружающими, но поскольку одета она как истинная мерисья (то есть по-блядски) - ее, бедняжку, и воспринимают соответственно. Хотя мне кажется, в мире литературных персонажей не только проститутки попадаются, но и почти голые герои (туземцы, например, или Маргарита Николаевна в бальном своем наряде) и даже "женщины, совершенно лишенные кожи". Вряд ли здесь офигеют при виде особы в кожаном мини и сетчатых чулках - таких полным-полно и в историях о ночной жизни ЛондОна и Парижа. Ход нужен для того, чтобы Курочкину прибило к распущенной девице в столь же клевом прикиде. Но он представляется мне несколько искусственным.

Притом история о том, как жалость рождает в аффтаре человеческое, мне кажется вполне закономерной и оправданной. То есть идея хороша, а вот момент с нарядом - не вполне достоверен.

В оправдание автора предыдущего рассказа можно сказать одно: фантазийные наряды Курочкиных - это нечто. Их действительно ни с чем не спутаешь. Смотришь - и видишь: прекрасная пришла. Беги, персонаж, беги.

В рассказе fusamnan так прямо и сказано: "Она шла, прекрасная, как никогда в жизни, одетая в великолепное платье с разрезом, шлейфом, декольте, перьями, цветами по подолу и вышивкой на груди - словом, в воплощенный идеал платья из слитых воедино впечатлений от детских раскрасок, диснеевских мультфильмов, репортажей с вручения «Оскара» и иллюстраций в журнале «Идеальная свадьба». Босоножки, диадема и прочее были столь же пленительны в глазах каждого смертного, наделенного воображением дятла".

Зачем убегать от столь дивного создания? А затем, что оно - носитель слэш-вируса. Достаточно Светке было кинуться на шею Холмсу с Ватсоном, как их поразило в самое... в самый... в нижний мозг. И они немедленно занялись непристойностями в подворотне, теряя остатки викторианской морали. Потом и Джуффина Халли пробило на обсуждение попки Гурига. Если кто не помнит, то король Гуриг, правитель Ехо, был бисексуалом и вряд ли испугался бы внимания к своим ягодичным мышцам со стороны мужчины. Но наверняка крайне изумился бы неконтролируемому поведению самого разумного и хладнокровного из подданных.

В том-то и проблема общения персонажей с "ненастоящими читателями", к которым принадлежит Курочкина: они теряют себя и превращаются в кукол для ебли или еще для какой-нибудь дури. Вылечить их, исправить неполадки в мозгу персонажа может только встреча другого рода:
"- ...Вы лучше скажите, заразившиеся могут как-то вылечиться?
- К-конечно, Рома. Если к-контакт с дурным читателем их погубил, то общение с настоящим их вернет. Т-так что надо еще п-подумать, как ловушку доработать, ч-чтоб она в обратную с-сторону сработала.
- Ты забыл добавить: "И чтоб она только на настоящих читателей действовала".

Один вопрос - хватит ли настоящих читателей, чтобы вернуть потерявшим разум? Фикеров миллионы, а люди, читающие книги ради идей, понемногу сдают позиции. Похоже, оздоровление мира литературных персонажей понемногу превращается в проблему...

Последний рассказ четко выверен и тонко ироничен. Курочкина не кажется страшной или отвратительной. Она смешна, как и ее мечты-фантазии-попытки осмыслить себя мерисьёю. Это, пожалуй, самое лучшее оружие против фикеров - смех.

С иронией у нас в "Чепухе", к сожалению, небогато - то ли тема не такова, чтобы иронизировать, то ли игроки не очень представляют себе пути достижения иронического взгляда на описываемый мир. Но об этом я еще поговорю в отдельной статье.