Сюрпри-и-и-из! Обзоры "Чепухи"
Это френд меня нарисовал. Омолодив лет на тридцать. И получилась валькирия с Мьельниром. А летающая хня с глазками - фикер-недобиток. Прямо захотелось обратно в молодость. Хотя какая это морока - быть молодым, боже, какая морока... Читаю я рассказы молодых участников и сочувствую. Фикерам-не фикерам, а сочувствую очень. Кризис амбиций, наступающий в двадцать с небольшим - боже, это такая мука!
Прежде чем приступить к чтению обзоров, прочтите рассказы по ссылкам. Потому что писать обзоры и обсуждать тексты без спойлеров трудно, а удовольствие от чтения рассказа, зная финал, получат немногие. Рассказы у нас нынче таковы, что их стоит прочесть.
Итак, Сороковская Антонина. Повесть об исполненном желании: вещь сильная и по сюжету абсолютно неожиданная. Хоть и кажется, что все возможные выверты сюжета уже описаны. Ан нет! Светке Курочкиной еще не подфартило исполнить свои желания. Ведь что с нею до сих пор случалось? Получить квантум сатис презрения и унижения от нелюбезных литературных персонажей. Получить немного славы и денег в городе Бряхимове. Получить мужчину своей мечты и разочароваться в нем. Получить что-то не то, неправильное и амбициозной мечтательнице ненужное. Короче, злые мы, недобрые авторы. Не хотим подарить юной фикрайтерше немного счастья.
И вот наконец, прорвавшись через осуждение мерзких теток (наверное, это тоже я была): "Та нахалка взялась у себя критиковать один из лучших рассказов их сообщества - какое она вообще имела право называться критиком, если у нее даже диплома критика нет, и кто ее просил навязывать людям свое мнение - но эта неприятная особа просто забанила их всех после первых же комментов. Видимо, почувствовала, что без банхаммера не сможет отстоять свою точку зрения - к такому выводу они пришли потом, обсуждая свою вылазку в закрытой ветке", Светка сталкивается с таинственным Гением Магических Часов, который обещает "фанфикописательнице" (словечко не мое, принесено очередным защитником фикеров с СИ) сбычу мечт - любых, на выбор. И героиня выбирает любовь настоящего-пренастоящего принца.
Ну, подумала неприятная особа в лице меня, сейчас она узнает, почем фунт лиха в средневековье. Эх, бедная дурочка, быть ей поломойкой в трактире или попрошайкой Христа ради. И тут автор меня удивил, предоставив Курочкиной полный сервис в виде принца, влюбленного по самые... ботфорты. Гений Магических Часов не соврал: принц настоящий, свита настоящая, конь настоящий и чувство настоящее - чего же лучше? Вот она, сказка для фикерши!
Однако сказка быстро закончилась и началась чистая быль. То, что случилось с Курочкиной, было единственным и закономерным исходом подобных историй. Верно сказал кардинал Перигорский, сетуя на принцеву прихоть: "влюбился в обыкновенную бродяжку без рода и племени, как в какой-то нелепой балладе, одной из тех, которые распевают на сельских праздниках бродячие певцы. И ладно бы он просто позволял этой девке время от времени согревать свою постель <...> - но Филипп тогда вообразил, что может жениться на ней!" А что бывает с фаворитками, взявшими чересчур много власти, фаворитками, которых наследники престола мечтают повести под венец, наплевав на проблемы морганатического брака? То-то и оно. Либо вся страна гори в огне принцевой страсти, либо... один человек, из-за которого может погореть и рухнуть вся система.
Теперь несколько слов о композиции. Она очень грамотно увязана с контрастом стилей и служит идее во всю мощь. Хорошая, крепкая находка.
Аккурат посередине рассказа проходит литературный водораздел. До него тщеславная, жаждущая поклонения и власти девица мыслит в одном стиле и в одном ключе: вспоминает свои уморительные "победы" и грезит о новых. И за водоразделом тщеславный, жаждущий поклонения и власти кардинал тоже вспоминает долгую, полную игр и свершений жизнь - такую настоящую, какую Свете Курочкиной только понюхать и удалось. И к какой бедная девушка оказалась не приспособлена. Чудо, о котором ей мечталось, она получила, да только удержать не смогла. Не той закалки оказалась "фанфикописательница", боящаяся даже недоброго слова - что уж говорить о недобрых придворных ее принца!
И не скажешь, что это наказание фикера как такового - незнание того, во что ввязываешься, да и радужные мечты свойственны молодежи всех времен и культур. Оттого-то и устилают молодняком свой путь наверх старые хитрые кардиналы. Или дорогу в ад - это уж с какой стороны посмотреть.
Ну и под занавес самое лакомое - рассказ Марии Ровной "Delete". С очередным сюрпризом. Вот мы рассмотрели и войну, и чуму, и общественный остракизм. Рассмотрели возможность вознесения фикера в фавор и тихого убийства за чрезмерное влияние на власть имущих. А лечить вы их пробовали?
Мария переносит не фикера, а вполне себе мастера пера Курочкина аккурат туда, где его "порчу в аджне" (если кто не помнит, то с аджной связаны головной мозг, глаза, лобные и гайморовы позухи, нос, верхние зубы) станут лечить. Абилат Парас начнет, эмпат Приликла диагноз поставит, а остальные закончат. И выйдет он отсюда, как положено, своим умом и своими ногами, без порчи, эпигонства и осложнения в виде фикрайтинга...
Вот и волхв из Китежа Соломон Израилевич прогноз дает отменный: "- Ни минуты покоя! - бодро выпалил Райзенберг. - Всем жаль лесов, изводимых шлемазлами на бредовые сочинения, и никто не пожалеет бедного старого целителя, которому приходится из-за них аппарировать через всю клинику с корпусом для хлородышащих на пути. Только потому, что у пациента порча письменами. Ну так отправили бы его в эндокринологию, там бы ему прочистили желудок, печень, сосуды, мозги и выгнали бы с диагнозом "здоров". А я занимаюсь наследственными проклятиями, коллеги! Откуда им взяться у магла? Что он мог получить в наследство от достойных родителей, кроме потёртого ковра и кариеса?"
Но Курочкин ярится. Он злее и энергичнее главгероев предшествующих рассказов. Оно и понятно - маститый, запущенный, сидит на своей игле дольше, жизни без нее не представляет. Такого не переубедишь, не пристыдишь, разве что напугать: "- Сэр, вас Империусом или сразу Авадой?
Курочкин затих. Придуманные-то придуманные, но уж очень... плотные. Его собственные персы были куда податливее. Своих Курочкин гнул, как хотел. А вот такой, пожалуй, и впрямь шарахнет заклинанием - мало не покажется".
Однако и разъяренному Курочкину на ум приходят невеселые размышления - не в том ли причина его короткого дыхания как писателя, что пластилиновые герои не интересны даже собственному создателю? И в отчаянной попытке уйти от этого нехорошего, мучительного озарения Курочкин предпринимает, как говорится, попытку перевербовки. Пытается навязать себя и свои пластилиново-картонные миры тому, кто, в отличие от него, многое про себя понял. И никогда не был таким гадом и трусом, как "мастера пера" вроде Курочкина. И иже с ним.
Забавней всего, что в комменты к рассказу Марии Ровной мгновенно наползли и набежали спасители-реабилитаторы-реаниматоры Курочкиных. Причем не только в отдельно взятом лице автора - нет, все-таки аффтара "Змеиного молока", превратившего изначальную идею в пошленькую мартисьюшку, но и в лице всех фикоделов вообще. Видимо, работает насмешка, работает. Иначе их бы так не заколодило, сердешных. Прямо хоть клади их в тот самый госпиталь.
В этом рассказе, вполне законченном и написанном, помимо прочего, прекрасным языком (особенно восхищает речь персонажей, на удивление индивидуальная и узнаваемая), только одна вещь остается невыясненной: почему Курочкин исправился-то? Вот этот закоснелый-закоренелый, девять премий, полсотни книг, графоман-фикоман-вор на доверии - и вдруг исправился от мысли, что возиться ему вечно с пластилиновыми комьями? Прости, Мария, но мне не верится в финал. Скорее уж этот гражданин с порчей в аджне помчался зарабатывать десятую премию, чтобы поднять пошатнувшуюся самооценку. Или воззвал к родным хомякам, обмирающим от почтения, в духе багдадского падишаха: "А почему нас не восхваляют?"
Младоаффтары - и те исправляются с большим трудом, даже исписавшись и переходя на фанфики к самим себе. История знает такие случаи, когда некая очень известная молодая писательница сперва писала фанфики по своему миру, а потом и книги начала писать в фанфичном духе - чего стесняться-то? Исправится ли старый или, во всяком случае, перезрелый хрен с пятидесятью опусами только от осознания, что герои его (как и он сам, если разобраться) - гомункулусы?