Желающие сузить литературу
Откровенно говоря, эта статья в «Камертоне» кажется мне прощальной. В смысле, закрывающей тему. Потому что ну кому они все нужны, эти инвалиды литературного жанра? Сколько еще можно глядеть на то, как они зажевывают резиной почву опыта, причем опыта мнимого?
Их поставили перед реальностью, сложной реальностью, но судьбоносной, перед великой эпохой лицом к лицу, и что они увидели? Что они сделали с этой почвой опыта? Заистерили и пожелали себе на грудь чугунную табличку, как глупая карлица Вежлян?
Или, как Жучка, побежали по лекциям на тему... нет, не вспомню. Потому что у жучко-лекций нет темы, что бы в объявлении не писалось. Это особый науч-поп-стиль «Ниабчом».
Так что ну их всех нафиг. Пусть насладятся этой костью. Последняя.
* * *
«Когда критик говорит о книге, что она „искренняя“, тут же понимаешь, что она: а) неискренняя и б) плохо написана».
У.Х. Оден
Некоторые темы заставляют возвращаться к ним снова и снова. Хотя бы потому, что именно этими темами нас собираются кормить в ближайшее десятилетие, а может быть, и несколько. Есть в литературной, вернее окололитературной, среде упорные люди, занимающиеся не столько литературоведением, сколько сталкингом, уверенные, будто читатель любит некие жанры, приемы, стили, авторов - просто не знает об этом. И надо лишь убедить публику, что им будет очень хорошо вместе с предметом обсуждения, убедить любым путем. Вплоть до психологического насилия.
На данном этапе нас с беспощадностью сталкера преследует литература опыта. Пишут ее, как неоднократно говорили независимые критики, люди с небогатым жизненным опытом или без опыта вовсе. Их стандартные переживания - подростковый бунт, дефекты психики и физики, пережитые неприятности, расставание с близкими, ссоры с друзьями, склоки с сослуживцами - без какого бы то ни было осознания, без, что самое главное, литературной обработки, вот это всё используется для укоренения в современной прозе очередного гальванизированного кадавра на правах литературного «тренда».
Критикесса Анна Жучкова, сама того не замечая, описывает «опыт без опыта» как душевный недуг, именуемый бредом величия: «…осознав, что мир крутится вокруг каждого из нас, мы захотели стать если не программистами, то хотя бы продвинутыми пользователями этой системы. И как в годы всеобщей компьютеризации пользовалась спросом литература „для чайников“, так теперь популярна „литература опыта“: от продвинутых юзеров - для чайников по жизни». Апология эгоцентризма вкупе с неизлечимым инфантилизмом, литературы как средства не столько осмысления, сколько самосочинения и приукрашивания себя, программы создания селфи на фоне рисованного задника.
Это, как правило, декорация не обстоятельств жизни автора (о которых человеку из публики ничего не известно - сколько там правды, сколько лжи и умолчания), а страстей и поисков. Писатель украшает себя трансгрессами, словно новогоднюю елку гирляндами. Главный аргумент в защиту подобной стилистики - искренность, вернее, «новая искренность», которую в самом тексте ничто не подтверждает - подробность отрывочного повествования не может служить подтверждением. Способен ли человек лгать аудитории и себе, излагая свою биографию в подробностях? Запросто. Чем многие «новые искренние» авторы и занимаются, хвастаясь своей бурной молодостью и пережитыми психотравмами, словно подростки в подпитии.
Анна Жучкова соединяет «поджанры», посвященные селфи не слишком примечательного писательского существования, воедино: «…“литература опыта” представляет собой явление в стадии становления: на разных “этажах” литературы возникают гомогенные образования, множатся пересекающиеся термины: “non-fiction”, “автопроза”, “литература.doc”, “литература опыта”, “литература документа”». Множатся сущности, каждая из которых отнюдь не сущность. Поскольку литературой за время своего мнимого развития (а это не менее десяти лет натужных попыток писать «непридуманное» или попросту лытдыбр) всё вышеперечисленное так и не стало. Лишь обзавелось множеством названий.
В статье литературоведа Сергея Страшнова некогда было дано следующее определение зарождающегося жанра: «…жанр, предстающий в качестве самостоятельного персонажа, но остающийся пока и несколько отдаленной, неосвоенной целью». И хотя в статье это определение применялось к другому предмету, можно счесть его описанием всё никак не формирующейся литературы опыта. Сложно понять из мутных рассуждений и еще более мутных атрибуций со стороны господ критиков, что это за «новая тенденция» и к чему она ведет, кроме одинаковых книг, всё менее и менее адекватных в своей нарративно-лытдыбрической «исповедальности».
Откуда идет эта постепенная потеря адекватности, критики себя, интроспекции настоящего и минувшего? Из планомерного повышения чувства тревожности, которое, как скажет вам любой психолог, есть первейшее, базовое условие расстройства личности. Современный критик приветствует его, можно сказать, с распростертыми объятиями.
Остальная часть статьи в «Камертоне».