(взято из воспоминаний разведчика ГРУ во время гражданской войны)
»..С самого начала этот дом мне не нравился. Казалось, он имеет свою особую, скрытую от нас жизнь, а мы в нем чужие, просто столующиеся жильцы. По-видимому, главным лицом в доме был повар. Приказы исходили от него. Это был толстый, торжественно-вежливый пожилой человек, глубоко убежденный в том, что мы существуем для того, чтобы вовремя являться к столу и съедать то, что приготовлено под его руководством. Девушки, работавшие по хозяйству, очень боялись его. Мне не нравилось, что они выполняют обязанности горничных и даже стелют постели, если зазеваешься и не успеешь сделать это сама. Не нравилось мне, что Манола каждое утро пыталась одевать меня и что-то делать с моими волосами. Я пробовала несколько раз освободиться от ее услуг, но девушка обижалась и, наконец, решила поговорить со мной начистоту:
- Сеньорита, - сказала она сердито, - если вы не позволите мне ухаживать за вами, меня уволят. Горничная должна нравиться своей хозяйке…
Пришлось уступить: девушка очень дорожила этим местом, так как здесь кормили, а в городе все труднее становилось с продовольствием. Мне приходилось пораньше вставать, чтобы успеть убрать постель и одеться; но в комнату я ее впускала, и, пока Манола делала в ней, что ей хотелось, мы болтали о всяких пустяках, которые обычно занимают девушек нашего возраста. Я все же чувствовала, что Манола смущена, ей казалось, что она недостаточно нужна, и это вселяло в нее чувство неуверенности. Вторая девушка, Мария, заходила ко мне довольно редко, очевидно, у нее был другой круг обязанностей, но последние дни я все же заметила, что она очень грустная. Я уже собиралась расспросить ее, но девушка вдруг исчезла из дома. Я поняла, что случилась беда, и спросила об этом Манолу. Та в ответ закатила глаза к потолку и сложила ладони, как это делают богомольные ханжи.
- Сеньорита, разве вы не заметили? Она должна родить, какой стыд!
- Где она?
- Повар ее, конечно, уволил.
- Как так уволил? Ей должны дать декретный отпуск…
Мне казалось невероятным, что республиканское правительство ничего не сделало для узаконения материнских прав.
- Декретный отпуск? - изумилась Манола.
Мне даже показалось, что она чего-то испугалась и посмотрела на меня с явной неприязнью. Наверно, слово «декретный» ассоциировалось у нее с чем-то ужасным, и я поспешила объяснить ей значение этого слова.
- Но ведь она родит без мужа!
Мы явно не понимали друг друга. Пришлось объяснять, что такое зарплата, кто должен платить беременной женщине и еще многое другое, о чем Манола не знала и с чем, возможно, не могла согласиться, потому что привыкла смотреть на вещи иначе. Впервые я так остро почувствовала разницу во всем укладе общественной жизни в Советском Союзе и в других странах. Для того чтобы мы могли понять друг друга, должны произойти большие изменения не только в социальных условиях жизни, но и в психологии. Я смотрела на нее в полной растерянности перед внезапно раскрывшейся отчужденностью и невозможностью передать ей мои убеждения.«(с.Динамит для сеньориты. Елизавета Александровна Паршина)