Мингьюр Ринпоче
http://savetibet.ru/2012/10/23/mimgyur_rinpoche.html
В дверь Йонге Мингьюра Ринпоче постучал старый монах Лама Сото. Через некоторое время он постучал снова. В монастыре Тергар, в Бодхгае стоял полдень, и Лама Сото принес Мингьюру Ринпоче его обед, точно так же как уже делал это последние пять лет, с тех пор как Мингьюр Ринпоче объявил о своем намерении усилить практику, уединиться в келье и принимать пищу только один раз в день. Они договорились, что Лама Сото будет стучать в дверь. В ответ Мингьюр Ринпоче приоткроет ее, чтобы Лама Сото мог войти. Но в тот день в начале июня прошлого года Мингьюр Ринпоче дверь не открыл, и из его комнаты не доносилось ни звука. В час дня Лама Сото толкнул незапертую дверь и увидел на кровати белый церемониальный шарф и письмо. Мингьюр Ринпоче ушел и не взял с собой ничего - ни денег, ни сменной одежд, ни даже зубной щетки. Лама Сото чуть не потерял сознание…
Письмо было написано на тибетском языке. В нем Мингьюр Ринпоче объяснял, что всегда хотел практиковать, путешествуя с места на место в духе странствующего йогина, и, наконец, принял окончательное решение. «Я не претендую на славу величайших учителей прошлого, - писал он, - и отправляюсь в это странствие как тень, следующая по их стопам; как исполненный веры подражатель, вдохновлённый их примером. В течение нескольких лет моя практика будет главным образом состоять в отказе от старых связей, поэтому, прошу вас, не огорчайтесь из-за принятого мною решения». Он убеждал своих учеников продолжать практику в его отсутствие и не беспокоиться о нем.
Со времени исчезновения Мингьюра Ринпоче прошло уже более восьми месяцев, и до сих пор никто о нем ничего не слышал. Кортланд Даль - президент совета Tergar International, сети центров медитации и образовательных групп под руководством Мингьюра Ринпоче. Когда я спросил его, знает ли он, где находится его учитель, он коротко ответил: нет, но до него доходят разные слухи.
«Недавно на Facebook я прочитал, что его видели в Цо Пема, известном месте паломничества в северной Индии, - рассказывает Даль. - Кто-то говорил, что по неподтвержденным данным он был замечен в Ладаке. Не могу сказать, действительно ли все эти люди его видели. Но если бы им довелось встретить Мингьюра Ринпоче, и он бы понял, что люди узнали о его местонахождении, то первым делом собрался бы и двинулся дальше».
Миларепа, чья жизнь окутана множеством легенд, - самый знаменитый странствующий йогин Тибета. Около тысячи лет назад он родился в состоятельной семье. Но вскоре его отец умер, а тетя и дядя Миларепы присвоили имущество семьи, превратив его вместе с сестрой и матерью в прислугу. Движимая жаждой мести мать Миларепы хитростью подтолкнула его к изучению черной магии. Некоторое время спустя, когда тетя и дядя собрались отпраздновать помолвку сына, Миларепа наслал ураган, который разрушил их дом, похоронив под завалами 35 человек. Жители деревни, вне себя от ярости, бросились за ним в погоню. Но Миларепа, заслышав об их приближении, вызвал град. Однако позже он осознал весь ужас своих поступков и был безутешен в своем раскаянии.
Именно в это время Миларепа повстречал Марпу, могущественного йогина-мирянина, признавшего в Миларепе своего сердечного сына, хотя и не сказал ему об этом. Напротив, он был очень строг с Миларепой. Он кричал на него, бил и отказывался давать ему учения до тех пор, пока тот не построил и не разрушил три каменных башни, одну за другой. Так Марпа помог Миларепе быстро избавиться от отрицательной кармы, чтобы тот мог посвятить себя практике. Позже, после достижения просветления Миларепа понял, что теперь ему нет необходимости оставаться в горах, и решил отправиться в путь по городам и весям, давая учения. Но перед тем как спуститься с гор, он увидел во сне Марпу, который попросил его не оставлять отшельничества: так он покажет пример бесчисленному множеству людей.
Сегодня Миларепу помнят по его прекрасным, вдохновенным стихам и песням. Половину своей жизни он бродил по горам Тибета. Как-то поселился в пещере и питался одним лишь крапивным супом. Он сильно исхудал, а его кожа приобрела странный зеленый оттенок. Нередко людям удавалось узнать, что Миларепа, большой учитель, остановился неподалеку, и тогда они собирались вокруг него. Когда людей становилось слишком много, он уходил.
Дза Патрул Ринпоче, великий учитель традиции Дзогчен XIX века, - еще один известный странствующий йогин. Не питая ни малейшего интереса к дорогой одежде и титулам, Патрул Ринпоче просил подаяния на стойбищах кочевников. Однажды на стойбище прибыл большой лама, которого кочевники приветствовали простираниями и возжиганием благовоний. Но как только лама увидел Патрула Ринпоче, он тут же кинулся на землю к его стопам. Только тогда люди узнали о достижениях нищего странника.
Ньошул Кхен Ринпоче - один из немногих адептов нашего времени, ведущих жизнь странствующего йогина. Этому учителю традиции Дзогчен едва удалось бежать из Тибета в 1959 году, после чего он бродил по улицам Калькутты, просил милостыню и жил среди индуистских садху. Кхен Ринпоче, ныне уже покойный, был одним из наиболее важных учителей для Мингьюра Ринпоче.
Йонге Мингьюр Ринпоче был новой звездой на буддийском небосклоне. Он написал две книги, ставшие бестселлерами, вокруг него сложилось обширное сообщество последователей из разных стран мира, он был настоятелем монастырей Тергар Осерлинг в Непале и Тергар Ригзин Кхачо Таргьелинг в Индии. Так что, когда в июне прошлого года он вдруг исчез с горизонта, ему было что оставлять.
Мингьюр Ринпоче родился в Нубри в Непале в 1975 году в выдающейся тибетской семье. Его мать Сонам Чодрон - потомок двух тибетских царей, а его отцом был покойный Тулку Ургьен Ринпоче, один из самых известных учителей традиции Дзогчен XX века. Кроме младшего сына, Мингьюра Ринпоче, у пары было три старших сына, каждый из которых получил хорошее образование и стал буддийским учителем: Чокьи Ньима Ринпоче, Цикей Чоклинг Ринпоче и Цокньи.
С первого взгляда может показаться, что детство Мингьюра Ринпоче было безоблачным: любящая семья, дом в красивейшей долине в Гималаях… Однако в своей книге «Радостная мудрость. Принятие перемен и обретение свободы» (The Joy of Living: Unlocking the Secret and Science of Happiness) он делает признание, которое довольно странно слышать из уст сознательно воплощающегося ламы, совершившего немало чудесного в своих прошлых рождениях.
Мингьюр Ринпоче пишет: «С самого раннего детства меня преследовало чувство страха и тревоги. Каждый раз, когда я оказывался среди незнакомых людей, сердце мое начинало колотиться, и меня прошибал холодный пот… Тревога тенью следовала за мной по пятам».
В шесть лет Мингьюр Ринпоче нашел отдохновение в медитации в пещерах, которыми были усыпаны горы, кольцом окружающие его деревню. Целые поколения практиков предавались созерцанию в этих пещерах. Мингьюр Ринпоче пытался следовать их пути, читая мантру Ом Мани Падме Хум. Он не вполне осознавал, что делает, но эта практика приносила ему временное облегчение. Вне пещер же его тревога продолжала расти до тех пор, пока (как бы мы сказали на Западе) у него не развилось полноценное паническое расстройство.
В отчаянии Мингьюр Ринпоче осмелился просить своего отца Ургьена Тулку принять его в ученики. Отец согласился и начал обучать его различным методам медитации. Как это уже прежде было с чтением мантр в уединении, практика приносила Мингьюру Ринпоче короткие мгновения умиротворения, хотя страх и тревога не отступали. Особенно тяжело ему было, когда раз в несколько месяцев его отправляли в монастырь Шераблинг в Индии обучаться у незнакомых учителей среди незнакомых учеников. Плюс к этому ему предстояло пережить церемонию возведения на трон и объявления его седьмым воплощением Йонге Мингьюра Ринпоче.
«На церемонию собрались сотни людей, - пишет он, - и мне пришлось часами принимать от них подарки и даровать им благословения, будто я действительно был какой-то важной персоной, а не обычным напуганным двенадцатилетним мальчиком. Несколькими часами спустя вид у меня был до того бледный, что мой старший брат Цокньи Ринпоче, стоявший позади меня, решил, что я вот-вот потеряю сознание».
Спустя почти год Мингьюр Ринпоче узнал, что вскоре в Шераблинге будет проходить трехлетнее затворничество под руководством Селдже Ринпоче, известного учителя. Мингьюру Ринпоче было тогда тринадцать лет - слишком ранний возраст для подобной интенсивной практики. Но он посчитал, что это трехлетнее затворничество может оказаться последним для Селдже Ринпоче, который уже был в довольно преклонном возрасте. Мингьюр Ринпоче умолял позволить ему принять участие в затворничестве и, в конце концов, добился разрешения.
«Конечно, хочется сказать, что как только я благополучно устроился с остальными участниками трехлетнего затворничества, дела пошли на поправку, - признавался Мингьюр Ринпоче. - Но на самом деле мой первый год в затворе был самым ужасным в жизни. Все признаки тревоги, которые проявлялись у меня ранее: физическое напряжение, комок в горле, головокружение и приливы паники, которые становились особенно сильными во время групповых практик, атаковали меня с еще большей силой. На Западе сказали бы, что у меня случился нервный срыв. Но теперь, оглядываясь назад, я бы скорее назвал это “нервным прорывом”».
Перед Мингьюром Ринпоче встал выбор: он мог продолжить мучиться в своей келье еще два года вплоть до завершения затворничества, а мог - признать истинность того, о чем уже знал от своих учителей: какие бы сложности он ни испытывал, все они - привычки мысли и восприятия.
Мингьюр Ринпоче выбрал последнее. Со временем, спокойно наблюдая за происходящим, он обнаружил, что научился принимать свои мысли и эмоции и даже в некотором роде наслаждался их многообразием и силой. Это было похоже на то, «будто смотришь в калейдоскоп и наблюдаешь за тем, как меняются картинки», - пишет он в своей книге «Радостная мудрость». «Я начал понимать, не интеллектуально, а скорее напрямую, через опыт, что мысли и эмоции, ранее казавшиеся такими непреодолимыми, на самом деле были проявлением бесконечной силы и неисчерпаемой изобретательности моего собственного ума».
Мингьюр Ринпоче больше никогда не испытывал приступов паники, им на смену пришли уверенность в себе и ощущение собственного благополучия, которые прежде накатывали волнами. Это не значит, что с тех пор у него не было взлетов и падений. Он всегда говорит, что еще не достиг просветления, и тоже подвержен всем чувствам, свойственным обычным людям: усталости, злости и скуке. Но его отношение к этим чувствам изменилось раз и навсегда. Они больше не захватывали его целиком.
По словам Кортланда Даля, приступы паники заставили Мингьюра Ринпоче начать изучать и практиковать Дхарму немного необычным для ламы способом - так, как это чаще делают люди на Западе. Он считает, что учения Мингьюра Ринпоче находят такой отклик в его западных учениках, именно потому что он с готовностью рассказывает им о своих личных проблемах.
«Так уж принято в тибетской культуре, что ламы охотно расскажут вам о чужих проблемах, но предпочтут промолчать тех трудностях, с которыми сами сталкивались в практике и борьбе с эмоциями, - говорит Даль. - Да, он тулку, перерождение ламы, и, да, он вырос в удивительной обстановке - в семье великих учителей. Но он изучал Дхарму не только потому, что того требовала от молодого тулку традиция, но и потому что сам он в ней остро нуждался. Он действительно хотел найти путь и достойно пройти этот болезненный период своей жизни.
Так же поступаем и мы здесь, на Западе. Мы приходим к буддизму, оттого что страдаем и желаем справиться со своим умом. Мингьюр Ринпоче может прямо говорить с нами о наших переживаниях. Не только потому, что он сам через это прошел, но и потому что готов откровенно обсуждать эти темы».
* * *
Мингьюр Ринпоче совершенно не вписывается в этот мир, где счастье приравнивается к покупке дорогостоящих вещей. Еще до того, как уйти из монастыря, не взяв даже сменной одежды, он вел немыслимо простую жизнь. Он чрезвычайно заботился о своем здоровье, никогда не ел мяса и рафинированный сахар и каждый день бегал. Он бегал в дешевых кедах. Однажды ему хотели подарить кроссовки, но он ответил: «Спасибо, но мне они не нужны - они не вместятся в мою сумку». Вот какой крохотной была та сумка, которую он брал с собою в дорогу.
«Все, что получает Мингьюр Ринпоче, - говорит Кортланд Даль, - все пожертвования и деньги от продажи книг идут на развитие монастырей и дхармические проекты. Люди всегда приносят ему подарки и подношения, но он обычно потом отдает их другим. У него в буквальном смысле нет почти ничего».
Когда он вышел из своего трехлетнего затвора, ему было шестнадцать. К его удивлению, он был назначен наставником следующего группового затворничества. Так он стал самым молодым ламой, когда-либо занимавшим это положение. Это также означает, что почти семь лет интенсивных практик в затворе не прошли даром.
Обучение в монашеском колледже, служба в должности настоятеля монастыря Шераблинг, возложение на себя полных монашеских обетов - раннее отрочество Мингьюра Ринпоче было наполнено событиями. Только в 1998 году ему удалось углубиться в изучение того, к чему он всегда испытывал интерес - науки.
Ребенком он знал Франциско Варелу, всемирно известного невролога, который приехал в Непал изучать буддизм у Тулку Ургьена Ринпоче. Варела часто беседовал с Мингьюром Ринпоче о современной науке, особенно о структуре и функционировании мозга. Западные последователи Тулку Ургьена учили Мингьюра Ринпоче биологии, психологии, химии и физике.
«Я будто бы одновременно изучал два иностранных языка, - пишет Мингьюр Ринпоче, - С одной стороны, буддизм, с другой - современную науку. Помню, что уже тогда не видел существенной разницу между ними». Оба представляли собой методы исследования.
В 2002 году он оказался в числе опытных созерцателей, приглашенных в лабораторию Вайсмана по томографии мозга и поведению в Висконсинском университете в Мэдисоне, где ученые исследовали воздействие медитации на головной мозг. Крупные издания, такие как «National Geographic» и «Time», публиковали результаты этого новаторского исследования. Примечательно, что во время медитации о сострадании, нейронная активность ключевого центра мозга созерцателей - центра, отвечающего за счастье, - подскакивала на 700-800%. У участников контрольной группы, составленной из начинающих практиков, эта деятельность повышалась всего на 10-15%. Была выдвинута гипотеза, что медитация способствует увеличению счастья.
В начале 2009 года Мингьюр Ринпоче рассказал небольшой группе людей о своем намерении уйти в затвор. Это были те люди, которые, по словам Даля, в его отсутствие должны были «держать корабль на плаву». Потом, когда он уже осуществил свое намерение, его брат, Цокньи Ринпоче, объяснял во время ретрита в Институте Гаррисона в июле 2011 года, что «Мингьюр Ринпоче очень хотел уйти в затвор и долго его планировал. Но он не мог безответственно оставить свою работу. Он записал видеокурс с расчетом на 4-5 лет, подготовил инструкторов, собрал деньги и передал все свои дела. Так что он тщательно подготовился».
Летом 2010 года в Миннесоте Мингьюр Ринпоче выступил с официальным сообщением о своих планах удалиться в затворничество. Все решили, однако, что речь идет о закрытом трехлетнем затворе, и это понятно, ведь выбор в пользу жизни странствующего йогина выглядит весьма необычно, особенно в современном мире.
Почему же эта практика так редко встречается сегодня?
По словам инструктора Тима Олмстеда из Тергара, после того, как в пятидесятых тибетцы бежали из своей страны, первому и второму поколению лам-беженцев приходилось бороться за выживание буддийской традиции. Для строительства монастырей и монастырских школ им требовалось посвящать много времени поиску финансирования. Они были вынуждены писать книги и путешествовать на Запад и в юго-восточную Азию, чтобы собирать учеников. То есть у лам попросту не было возможности вести жизнь странствующих йогинов.
Но есть и другая причина, почему жизнь странника не столь популярна сегодня: «Это сложно», - прямо отвечает Олмстед.
«Не уверен, что многие из нас готовы к жизни странствующего йогина, - продолжает другой инструктор из Тергара, Миошин Келли. - Крепкие стены, бесперебойное питание и безопасное окружение во многом помогают высвободить значительную энергию, которую затем можно направить в сердце и ум, чтобы достичь в созерцании нужной глубины. Странствующим йогинам приходится каждый день иметь дело с колоссальной неопределенностью. Такая неопределенность может помешать достижению устойчивости ума, необходимой для духовных реализаций. Я считаю жизнь странствующего йогина - продвинутой практикой».
Аннабелла Питкин, профессор Колумбийского университета, автор крупного исследования об аскетах и странствующих йогинах, соглашается с тем, что эта практика продвинутая. Однако это не означает, что все практикующие, дойдя в духовном развитии до высоких ступеней, непременно странствуют или должны странствовать. Она говорит, что в тибетской традиции существует много различных надежных и действенных практик. Духовных реализаций можно достичь и будучи монахом в монастыре, и домохозяином, и отшельником, и странствующим йогином. Границы между категориями духовных искателей довольно размыты.
«В тибетской традиции монахами или монахинями, приписанными к той или иной монастырской структуре, становятся на определенном этапе жизни, обычно в ее начале, - продолжает Аннабелла Питкин. - Потом нередко случается, что монах покидает стены своего монастыря и уходит странствовать. Со временем он может обосноваться в каком-то одном месте, чтобы давать обширные учения». При этом даже те монахи, что проводят всю свою жизнь в монастырях, занимаются не только практикой. Некоторые из них становятся знатоками ритуалов, другие - управляющими или учителями.
«Чтобы традиция тибетских монастырей не угасла, нужно соблюсти много условий», - говорит Питкин. - И нельзя забывать, какое большое значение имеет ее продолжение. Без монастырей не будет буддизма, не будет преемственности». А чтобы эта традиция отвечала духу времени, ей необходима вдохновляющая сила, какую могут подарить ей странствующие йогины, эти люди «с пламенными сердцами, добавляющие ярких красок к общей палитре буддийского пути».
«В странствии ты отрекаешься от привязанности не только к собственности и комфорту, но к и вещам более тонким, таким как известность и стремление собственноручно прокладывать свои маршруты. Будучи странствующим йогином, ты идешь туда, куда ведут тебя обстоятельства, реагируешь на ситуацию, в которой оказываешься. Это полная свобода от обычных пут, но и полное отречение от столь же обычных привязанностей».
«Отречение - это сердце буддийского пути. И если главная роль ламы заключается в том, чтобы наставлениями обучать других отречению, то странствие помогает им по-настоящему отречься, поскольку развивает в них внутренние качества. Но лама может учить и своим примером, и встреча с человеком, претворяющим в жизнь принцип отречения, - это действенный способ заставить других переосмыслить свое привычное отношение к жизни и имуществу».
В июле в институте Гаррисона Согьял Ринпоче, автор книги «Тибетская книга жизни и смерти», рассказал об ушедшем стезей странствующих йогинов Мингьюре Ринпоче. «В будущем он станет для всех нас проводником и прибежищем», - сказал он тогда.
Близкие ученики Мингьюра Ринпоче знали о его стремлении стать странствующим йогином, но они и представить себе не могли, когда именно это произойдет. «Я думаю, он сделал это намеренно, - говорит Кортланд Даль. - Совершенно очевидно, что Ринпоче всегда хотел остаться наедине с собой. Но это так никогда бы и не случилось, оброни он хоть слово о том, что собирается нас покинуть. Его ученики-тибетцы - из преданности, заботы и беспокойства - непременно навязали бы ему помощника».
Глубокое почтение, которое в тибетской традиции выражают странствующим йогинам, зачастую живет лишь в теории, говорит Питкин. На практике же люди обычно не хотят, чтобы их гуру от них уходил. Поэтому в биографиях скитальцев то и дело встречаются люди, стремящиеся отбить у йогина охоту к странствиям. «Замечательно, что Миларепа скитался, - шутит г-жа Питкин, - но куда лучше было бы, если бы мой учитель оставался рядом со мной».
Полагают, что Мингьюр Ринпоче проведет в дороге три или пять лет, а может, и дольше. Вернется он так же, как и ушел - без предупреждения.
Миошин Келли считает, что Мингьюр Ринпоче какое-то время проведет в горах. «Не только из-за своей любви к горам, но потому, что там благоприятная атмосфера для медитации, - говорит она. - Он часто рассказывал нам истории о странствующих йогинах, которые спускались из пещер на рынок, чтобы испытать на прочность свою практику. Должно быть, он сначала направится в горы, а затем вернется в хаос большого города. Мингьюр Ринпоче может оказаться где угодно, и мне эта идея очень нравится. Ведь теперь мы должны смотреть во все глаза и относиться ко всем как к гуру!»
В дверь Йонге Мингьюра Ринпоче постучал старый монах Лама Сото. Через некоторое время он постучал снова. В монастыре Тергар, в Бодхгае стоял полдень, и Лама Сото принес Мингьюру Ринпоче его обед, точно так же как уже делал это последние пять лет, с тех пор как Мингьюр Ринпоче объявил о своем намерении усилить практику, уединиться в келье и принимать пищу только один раз в день. Они договорились, что Лама Сото будет стучать в дверь. В ответ Мингьюр Ринпоче приоткроет ее, чтобы Лама Сото мог войти. Но в тот день в начале июня прошлого года Мингьюр Ринпоче дверь не открыл, и из его комнаты не доносилось ни звука. В час дня Лама Сото толкнул незапертую дверь и увидел на кровати белый церемониальный шарф и письмо. Мингьюр Ринпоче ушел и не взял с собой ничего - ни денег, ни сменной одежд, ни даже зубной щетки. Лама Сото чуть не потерял сознание…
Письмо было написано на тибетском языке. В нем Мингьюр Ринпоче объяснял, что всегда хотел практиковать, путешествуя с места на место в духе странствующего йогина, и, наконец, принял окончательное решение. «Я не претендую на славу величайших учителей прошлого, - писал он, - и отправляюсь в это странствие как тень, следующая по их стопам; как исполненный веры подражатель, вдохновлённый их примером. В течение нескольких лет моя практика будет главным образом состоять в отказе от старых связей, поэтому, прошу вас, не огорчайтесь из-за принятого мною решения». Он убеждал своих учеников продолжать практику в его отсутствие и не беспокоиться о нем.
Со времени исчезновения Мингьюра Ринпоче прошло уже более восьми месяцев, и до сих пор никто о нем ничего не слышал. Кортланд Даль - президент совета Tergar International, сети центров медитации и образовательных групп под руководством Мингьюра Ринпоче. Когда я спросил его, знает ли он, где находится его учитель, он коротко ответил: нет, но до него доходят разные слухи.
«Недавно на Facebook я прочитал, что его видели в Цо Пема, известном месте паломничества в северной Индии, - рассказывает Даль. - Кто-то говорил, что по неподтвержденным данным он был замечен в Ладаке. Не могу сказать, действительно ли все эти люди его видели. Но если бы им довелось встретить Мингьюра Ринпоче, и он бы понял, что люди узнали о его местонахождении, то первым делом собрался бы и двинулся дальше».
Миларепа, чья жизнь окутана множеством легенд, - самый знаменитый странствующий йогин Тибета. Около тысячи лет назад он родился в состоятельной семье. Но вскоре его отец умер, а тетя и дядя Миларепы присвоили имущество семьи, превратив его вместе с сестрой и матерью в прислугу. Движимая жаждой мести мать Миларепы хитростью подтолкнула его к изучению черной магии. Некоторое время спустя, когда тетя и дядя собрались отпраздновать помолвку сына, Миларепа наслал ураган, который разрушил их дом, похоронив под завалами 35 человек. Жители деревни, вне себя от ярости, бросились за ним в погоню. Но Миларепа, заслышав об их приближении, вызвал град. Однако позже он осознал весь ужас своих поступков и был безутешен в своем раскаянии.
Именно в это время Миларепа повстречал Марпу, могущественного йогина-мирянина, признавшего в Миларепе своего сердечного сына, хотя и не сказал ему об этом. Напротив, он был очень строг с Миларепой. Он кричал на него, бил и отказывался давать ему учения до тех пор, пока тот не построил и не разрушил три каменных башни, одну за другой. Так Марпа помог Миларепе быстро избавиться от отрицательной кармы, чтобы тот мог посвятить себя практике. Позже, после достижения просветления Миларепа понял, что теперь ему нет необходимости оставаться в горах, и решил отправиться в путь по городам и весям, давая учения. Но перед тем как спуститься с гор, он увидел во сне Марпу, который попросил его не оставлять отшельничества: так он покажет пример бесчисленному множеству людей.
Сегодня Миларепу помнят по его прекрасным, вдохновенным стихам и песням. Половину своей жизни он бродил по горам Тибета. Как-то поселился в пещере и питался одним лишь крапивным супом. Он сильно исхудал, а его кожа приобрела странный зеленый оттенок. Нередко людям удавалось узнать, что Миларепа, большой учитель, остановился неподалеку, и тогда они собирались вокруг него. Когда людей становилось слишком много, он уходил.
Дза Патрул Ринпоче, великий учитель традиции Дзогчен XIX века, - еще один известный странствующий йогин. Не питая ни малейшего интереса к дорогой одежде и титулам, Патрул Ринпоче просил подаяния на стойбищах кочевников. Однажды на стойбище прибыл большой лама, которого кочевники приветствовали простираниями и возжиганием благовоний. Но как только лама увидел Патрула Ринпоче, он тут же кинулся на землю к его стопам. Только тогда люди узнали о достижениях нищего странника.
Ньошул Кхен Ринпоче - один из немногих адептов нашего времени, ведущих жизнь странствующего йогина. Этому учителю традиции Дзогчен едва удалось бежать из Тибета в 1959 году, после чего он бродил по улицам Калькутты, просил милостыню и жил среди индуистских садху. Кхен Ринпоче, ныне уже покойный, был одним из наиболее важных учителей для Мингьюра Ринпоче.
Йонге Мингьюр Ринпоче был новой звездой на буддийском небосклоне. Он написал две книги, ставшие бестселлерами, вокруг него сложилось обширное сообщество последователей из разных стран мира, он был настоятелем монастырей Тергар Осерлинг в Непале и Тергар Ригзин Кхачо Таргьелинг в Индии. Так что, когда в июне прошлого года он вдруг исчез с горизонта, ему было что оставлять.
Мингьюр Ринпоче родился в Нубри в Непале в 1975 году в выдающейся тибетской семье. Его мать Сонам Чодрон - потомок двух тибетских царей, а его отцом был покойный Тулку Ургьен Ринпоче, один из самых известных учителей традиции Дзогчен XX века. Кроме младшего сына, Мингьюра Ринпоче, у пары было три старших сына, каждый из которых получил хорошее образование и стал буддийским учителем: Чокьи Ньима Ринпоче, Цикей Чоклинг Ринпоче и Цокньи.
С первого взгляда может показаться, что детство Мингьюра Ринпоче было безоблачным: любящая семья, дом в красивейшей долине в Гималаях… Однако в своей книге «Радостная мудрость. Принятие перемен и обретение свободы» (The Joy of Living: Unlocking the Secret and Science of Happiness) он делает признание, которое довольно странно слышать из уст сознательно воплощающегося ламы, совершившего немало чудесного в своих прошлых рождениях.
Мингьюр Ринпоче пишет: «С самого раннего детства меня преследовало чувство страха и тревоги. Каждый раз, когда я оказывался среди незнакомых людей, сердце мое начинало колотиться, и меня прошибал холодный пот… Тревога тенью следовала за мной по пятам».
В шесть лет Мингьюр Ринпоче нашел отдохновение в медитации в пещерах, которыми были усыпаны горы, кольцом окружающие его деревню. Целые поколения практиков предавались созерцанию в этих пещерах. Мингьюр Ринпоче пытался следовать их пути, читая мантру Ом Мани Падме Хум. Он не вполне осознавал, что делает, но эта практика приносила ему временное облегчение. Вне пещер же его тревога продолжала расти до тех пор, пока (как бы мы сказали на Западе) у него не развилось полноценное паническое расстройство.
В отчаянии Мингьюр Ринпоче осмелился просить своего отца Ургьена Тулку принять его в ученики. Отец согласился и начал обучать его различным методам медитации. Как это уже прежде было с чтением мантр в уединении, практика приносила Мингьюру Ринпоче короткие мгновения умиротворения, хотя страх и тревога не отступали. Особенно тяжело ему было, когда раз в несколько месяцев его отправляли в монастырь Шераблинг в Индии обучаться у незнакомых учителей среди незнакомых учеников. Плюс к этому ему предстояло пережить церемонию возведения на трон и объявления его седьмым воплощением Йонге Мингьюра Ринпоче.
«На церемонию собрались сотни людей, - пишет он, - и мне пришлось часами принимать от них подарки и даровать им благословения, будто я действительно был какой-то важной персоной, а не обычным напуганным двенадцатилетним мальчиком. Несколькими часами спустя вид у меня был до того бледный, что мой старший брат Цокньи Ринпоче, стоявший позади меня, решил, что я вот-вот потеряю сознание».
Спустя почти год Мингьюр Ринпоче узнал, что вскоре в Шераблинге будет проходить трехлетнее затворничество под руководством Селдже Ринпоче, известного учителя. Мингьюру Ринпоче было тогда тринадцать лет - слишком ранний возраст для подобной интенсивной практики. Но он посчитал, что это трехлетнее затворничество может оказаться последним для Селдже Ринпоче, который уже был в довольно преклонном возрасте. Мингьюр Ринпоче умолял позволить ему принять участие в затворничестве и, в конце концов, добился разрешения.
«Конечно, хочется сказать, что как только я благополучно устроился с остальными участниками трехлетнего затворничества, дела пошли на поправку, - признавался Мингьюр Ринпоче. - Но на самом деле мой первый год в затворе был самым ужасным в жизни. Все признаки тревоги, которые проявлялись у меня ранее: физическое напряжение, комок в горле, головокружение и приливы паники, которые становились особенно сильными во время групповых практик, атаковали меня с еще большей силой. На Западе сказали бы, что у меня случился нервный срыв. Но теперь, оглядываясь назад, я бы скорее назвал это “нервным прорывом”».
Перед Мингьюром Ринпоче встал выбор: он мог продолжить мучиться в своей келье еще два года вплоть до завершения затворничества, а мог - признать истинность того, о чем уже знал от своих учителей: какие бы сложности он ни испытывал, все они - привычки мысли и восприятия.
Мингьюр Ринпоче выбрал последнее. Со временем, спокойно наблюдая за происходящим, он обнаружил, что научился принимать свои мысли и эмоции и даже в некотором роде наслаждался их многообразием и силой. Это было похоже на то, «будто смотришь в калейдоскоп и наблюдаешь за тем, как меняются картинки», - пишет он в своей книге «Радостная мудрость». «Я начал понимать, не интеллектуально, а скорее напрямую, через опыт, что мысли и эмоции, ранее казавшиеся такими непреодолимыми, на самом деле были проявлением бесконечной силы и неисчерпаемой изобретательности моего собственного ума».
Мингьюр Ринпоче больше никогда не испытывал приступов паники, им на смену пришли уверенность в себе и ощущение собственного благополучия, которые прежде накатывали волнами. Это не значит, что с тех пор у него не было взлетов и падений. Он всегда говорит, что еще не достиг просветления, и тоже подвержен всем чувствам, свойственным обычным людям: усталости, злости и скуке. Но его отношение к этим чувствам изменилось раз и навсегда. Они больше не захватывали его целиком.
По словам Кортланда Даля, приступы паники заставили Мингьюра Ринпоче начать изучать и практиковать Дхарму немного необычным для ламы способом - так, как это чаще делают люди на Западе. Он считает, что учения Мингьюра Ринпоче находят такой отклик в его западных учениках, именно потому что он с готовностью рассказывает им о своих личных проблемах.
«Так уж принято в тибетской культуре, что ламы охотно расскажут вам о чужих проблемах, но предпочтут промолчать тех трудностях, с которыми сами сталкивались в практике и борьбе с эмоциями, - говорит Даль. - Да, он тулку, перерождение ламы, и, да, он вырос в удивительной обстановке - в семье великих учителей. Но он изучал Дхарму не только потому, что того требовала от молодого тулку традиция, но и потому что сам он в ней остро нуждался. Он действительно хотел найти путь и достойно пройти этот болезненный период своей жизни.
Так же поступаем и мы здесь, на Западе. Мы приходим к буддизму, оттого что страдаем и желаем справиться со своим умом. Мингьюр Ринпоче может прямо говорить с нами о наших переживаниях. Не только потому, что он сам через это прошел, но и потому что готов откровенно обсуждать эти темы».
* * *
Мингьюр Ринпоче совершенно не вписывается в этот мир, где счастье приравнивается к покупке дорогостоящих вещей. Еще до того, как уйти из монастыря, не взяв даже сменной одежды, он вел немыслимо простую жизнь. Он чрезвычайно заботился о своем здоровье, никогда не ел мяса и рафинированный сахар и каждый день бегал. Он бегал в дешевых кедах. Однажды ему хотели подарить кроссовки, но он ответил: «Спасибо, но мне они не нужны - они не вместятся в мою сумку». Вот какой крохотной была та сумка, которую он брал с собою в дорогу.
«Все, что получает Мингьюр Ринпоче, - говорит Кортланд Даль, - все пожертвования и деньги от продажи книг идут на развитие монастырей и дхармические проекты. Люди всегда приносят ему подарки и подношения, но он обычно потом отдает их другим. У него в буквальном смысле нет почти ничего».
Когда он вышел из своего трехлетнего затвора, ему было шестнадцать. К его удивлению, он был назначен наставником следующего группового затворничества. Так он стал самым молодым ламой, когда-либо занимавшим это положение. Это также означает, что почти семь лет интенсивных практик в затворе не прошли даром.
Обучение в монашеском колледже, служба в должности настоятеля монастыря Шераблинг, возложение на себя полных монашеских обетов - раннее отрочество Мингьюра Ринпоче было наполнено событиями. Только в 1998 году ему удалось углубиться в изучение того, к чему он всегда испытывал интерес - науки.
Ребенком он знал Франциско Варелу, всемирно известного невролога, который приехал в Непал изучать буддизм у Тулку Ургьена Ринпоче. Варела часто беседовал с Мингьюром Ринпоче о современной науке, особенно о структуре и функционировании мозга. Западные последователи Тулку Ургьена учили Мингьюра Ринпоче биологии, психологии, химии и физике.
«Я будто бы одновременно изучал два иностранных языка, - пишет Мингьюр Ринпоче, - С одной стороны, буддизм, с другой - современную науку. Помню, что уже тогда не видел существенной разницу между ними». Оба представляли собой методы исследования.
В 2002 году он оказался в числе опытных созерцателей, приглашенных в лабораторию Вайсмана по томографии мозга и поведению в Висконсинском университете в Мэдисоне, где ученые исследовали воздействие медитации на головной мозг. Крупные издания, такие как «National Geographic» и «Time», публиковали результаты этого новаторского исследования. Примечательно, что во время медитации о сострадании, нейронная активность ключевого центра мозга созерцателей - центра, отвечающего за счастье, - подскакивала на 700-800%. У участников контрольной группы, составленной из начинающих практиков, эта деятельность повышалась всего на 10-15%. Была выдвинута гипотеза, что медитация способствует увеличению счастья.
В начале 2009 года Мингьюр Ринпоче рассказал небольшой группе людей о своем намерении уйти в затвор. Это были те люди, которые, по словам Даля, в его отсутствие должны были «держать корабль на плаву». Потом, когда он уже осуществил свое намерение, его брат, Цокньи Ринпоче, объяснял во время ретрита в Институте Гаррисона в июле 2011 года, что «Мингьюр Ринпоче очень хотел уйти в затвор и долго его планировал. Но он не мог безответственно оставить свою работу. Он записал видеокурс с расчетом на 4-5 лет, подготовил инструкторов, собрал деньги и передал все свои дела. Так что он тщательно подготовился».
Летом 2010 года в Миннесоте Мингьюр Ринпоче выступил с официальным сообщением о своих планах удалиться в затворничество. Все решили, однако, что речь идет о закрытом трехлетнем затворе, и это понятно, ведь выбор в пользу жизни странствующего йогина выглядит весьма необычно, особенно в современном мире.
Почему же эта практика так редко встречается сегодня?
По словам инструктора Тима Олмстеда из Тергара, после того, как в пятидесятых тибетцы бежали из своей страны, первому и второму поколению лам-беженцев приходилось бороться за выживание буддийской традиции. Для строительства монастырей и монастырских школ им требовалось посвящать много времени поиску финансирования. Они были вынуждены писать книги и путешествовать на Запад и в юго-восточную Азию, чтобы собирать учеников. То есть у лам попросту не было возможности вести жизнь странствующих йогинов.
Но есть и другая причина, почему жизнь странника не столь популярна сегодня: «Это сложно», - прямо отвечает Олмстед.
«Не уверен, что многие из нас готовы к жизни странствующего йогина, - продолжает другой инструктор из Тергара, Миошин Келли. - Крепкие стены, бесперебойное питание и безопасное окружение во многом помогают высвободить значительную энергию, которую затем можно направить в сердце и ум, чтобы достичь в созерцании нужной глубины. Странствующим йогинам приходится каждый день иметь дело с колоссальной неопределенностью. Такая неопределенность может помешать достижению устойчивости ума, необходимой для духовных реализаций. Я считаю жизнь странствующего йогина - продвинутой практикой».
Аннабелла Питкин, профессор Колумбийского университета, автор крупного исследования об аскетах и странствующих йогинах, соглашается с тем, что эта практика продвинутая. Однако это не означает, что все практикующие, дойдя в духовном развитии до высоких ступеней, непременно странствуют или должны странствовать. Она говорит, что в тибетской традиции существует много различных надежных и действенных практик. Духовных реализаций можно достичь и будучи монахом в монастыре, и домохозяином, и отшельником, и странствующим йогином. Границы между категориями духовных искателей довольно размыты.
«В тибетской традиции монахами или монахинями, приписанными к той или иной монастырской структуре, становятся на определенном этапе жизни, обычно в ее начале, - продолжает Аннабелла Питкин. - Потом нередко случается, что монах покидает стены своего монастыря и уходит странствовать. Со временем он может обосноваться в каком-то одном месте, чтобы давать обширные учения». При этом даже те монахи, что проводят всю свою жизнь в монастырях, занимаются не только практикой. Некоторые из них становятся знатоками ритуалов, другие - управляющими или учителями.
«Чтобы традиция тибетских монастырей не угасла, нужно соблюсти много условий», - говорит Питкин. - И нельзя забывать, какое большое значение имеет ее продолжение. Без монастырей не будет буддизма, не будет преемственности». А чтобы эта традиция отвечала духу времени, ей необходима вдохновляющая сила, какую могут подарить ей странствующие йогины, эти люди «с пламенными сердцами, добавляющие ярких красок к общей палитре буддийского пути».
«В странствии ты отрекаешься от привязанности не только к собственности и комфорту, но к и вещам более тонким, таким как известность и стремление собственноручно прокладывать свои маршруты. Будучи странствующим йогином, ты идешь туда, куда ведут тебя обстоятельства, реагируешь на ситуацию, в которой оказываешься. Это полная свобода от обычных пут, но и полное отречение от столь же обычных привязанностей».
«Отречение - это сердце буддийского пути. И если главная роль ламы заключается в том, чтобы наставлениями обучать других отречению, то странствие помогает им по-настоящему отречься, поскольку развивает в них внутренние качества. Но лама может учить и своим примером, и встреча с человеком, претворяющим в жизнь принцип отречения, - это действенный способ заставить других переосмыслить свое привычное отношение к жизни и имуществу».
В июле в институте Гаррисона Согьял Ринпоче, автор книги «Тибетская книга жизни и смерти», рассказал об ушедшем стезей странствующих йогинов Мингьюре Ринпоче. «В будущем он станет для всех нас проводником и прибежищем», - сказал он тогда.
Близкие ученики Мингьюра Ринпоче знали о его стремлении стать странствующим йогином, но они и представить себе не могли, когда именно это произойдет. «Я думаю, он сделал это намеренно, - говорит Кортланд Даль. - Совершенно очевидно, что Ринпоче всегда хотел остаться наедине с собой. Но это так никогда бы и не случилось, оброни он хоть слово о том, что собирается нас покинуть. Его ученики-тибетцы - из преданности, заботы и беспокойства - непременно навязали бы ему помощника».
Глубокое почтение, которое в тибетской традиции выражают странствующим йогинам, зачастую живет лишь в теории, говорит Питкин. На практике же люди обычно не хотят, чтобы их гуру от них уходил. Поэтому в биографиях скитальцев то и дело встречаются люди, стремящиеся отбить у йогина охоту к странствиям. «Замечательно, что Миларепа скитался, - шутит г-жа Питкин, - но куда лучше было бы, если бы мой учитель оставался рядом со мной».
Полагают, что Мингьюр Ринпоче проведет в дороге три или пять лет, а может, и дольше. Вернется он так же, как и ушел - без предупреждения.
Миошин Келли считает, что Мингьюр Ринпоче какое-то время проведет в горах. «Не только из-за своей любви к горам, но потому, что там благоприятная атмосфера для медитации, - говорит она. - Он часто рассказывал нам истории о странствующих йогинах, которые спускались из пещер на рынок, чтобы испытать на прочность свою практику. Должно быть, он сначала направится в горы, а затем вернется в хаос большого города. Мингьюр Ринпоче может оказаться где угодно, и мне эта идея очень нравится. Ведь теперь мы должны смотреть во все глаза и относиться ко всем как к гуру!»