(no subject)
Иногда вдруг озираешься по сторонам - а там все что-то бурлит, что-то происходит, и все такое важное-важное! Напыщенное, глубокомысленное, очень значимое и труднопонятное.
А моя жизнь - абсолютно проста и прозрачна: мама в декрете, что может быть более примитивное? Более простое, неизменное, понятное, бессмысленное, не таинственное и неинтересное?
Наверное, ничего.
Корней Иванович закончился и начинается снова - по второму, третьему кругу. Агния Барто со своими мячами в пруду и спящими мишками в коробках уже навязла в зубах, но снова и снова "наша Таня громко плачет".
Снова и снова в голове дурацкие вопросы: "какого цвета листочки на деревьях? а травка? а вот этот цветочек? а этот?"
И снова и снова про светофор.
И снова строить башню из кубиков, возводить улицы крошечного города, по которому потом, разрушая все на своем пути, неумелыми ручками провезут автобусы, машины с мигалками и без, пожарные, скорые помощи и так до бесконечности.
А еще возить всех, кто помещается и не помещается в игрушечной коляске по квартире, врезаясь в углы, задевая игрушки, вечно разбросанные по полу, падая вместе с коляской, куклой и утешая всех тех, кто громко требует утешения...
А еще кормить всех, даже свой палец, тапок, шапку и, конечно, все игрушки. После процесса "всехнего" кормления всех, с кухней вместе, можно смело запихивать в стиральную машинку и ставить самую длинную программу - все равно не отстираются...
А еще по сто тысяч лет каждый день проводить на площадке, по-очереди залезая на каждую горку, лестницу, качели, песочницу, снова горки-качели-песочница и так до бесконечности, пока, наконец, отбрыкивающихся детей вносишь в квартиру... а они уже спят. Грязные, чумазые, голодные, но такие уставшие, что даже не дождались обеда...
А еще сказки читать все-все, которые нравятся и не нравятся по миллиону раз. Показывать где какая буква и как она туда попала и что будет, если ее заменить на другую.
А еще разрисовывать стеклянную дверь витражными красками, приклеивать почему-то все отклеивающиеся обои, по несколько раз на дню оттирать паркет от пластилина, фломастеров и варенья.
И всех успеть обнять, зацеловать, на руках подержать, рассказать, какой он хороший, добрый, красивый...
А еще в промежутках готовить, мыть, стирать, убирать, гладить я лично уже не успеваю и делаю это ситуационно - только когда очень надо.
И это все откладывается где-то внутри у наших малышей и потом из них вырастают большие люди. А вот какими они вырастают - наши маленькие-большие люди, зависит только от нас, мам в декрете. И пап, конечно тоже, хоть и не в декрете. Хватит ли им того запаса терпения, любви, доброты, что мы сейчас даем, на то, чтобы вырастая, уметь ее раздавать всем нуждающимся? Это в моих руках. И наверно, это дело самое важное. И сложное.
А оглянешься вокруг - все что-то шевелится, снует, все более простое, понятное, бессмысленное, не таинственное и далеко не такое интересное...
А моя жизнь - абсолютно проста и прозрачна: мама в декрете, что может быть более примитивное? Более простое, неизменное, понятное, бессмысленное, не таинственное и неинтересное?
Наверное, ничего.
Корней Иванович закончился и начинается снова - по второму, третьему кругу. Агния Барто со своими мячами в пруду и спящими мишками в коробках уже навязла в зубах, но снова и снова "наша Таня громко плачет".
Снова и снова в голове дурацкие вопросы: "какого цвета листочки на деревьях? а травка? а вот этот цветочек? а этот?"
И снова и снова про светофор.
И снова строить башню из кубиков, возводить улицы крошечного города, по которому потом, разрушая все на своем пути, неумелыми ручками провезут автобусы, машины с мигалками и без, пожарные, скорые помощи и так до бесконечности.
А еще возить всех, кто помещается и не помещается в игрушечной коляске по квартире, врезаясь в углы, задевая игрушки, вечно разбросанные по полу, падая вместе с коляской, куклой и утешая всех тех, кто громко требует утешения...
А еще кормить всех, даже свой палец, тапок, шапку и, конечно, все игрушки. После процесса "всехнего" кормления всех, с кухней вместе, можно смело запихивать в стиральную машинку и ставить самую длинную программу - все равно не отстираются...
А еще по сто тысяч лет каждый день проводить на площадке, по-очереди залезая на каждую горку, лестницу, качели, песочницу, снова горки-качели-песочница и так до бесконечности, пока, наконец, отбрыкивающихся детей вносишь в квартиру... а они уже спят. Грязные, чумазые, голодные, но такие уставшие, что даже не дождались обеда...
А еще сказки читать все-все, которые нравятся и не нравятся по миллиону раз. Показывать где какая буква и как она туда попала и что будет, если ее заменить на другую.
А еще разрисовывать стеклянную дверь витражными красками, приклеивать почему-то все отклеивающиеся обои, по несколько раз на дню оттирать паркет от пластилина, фломастеров и варенья.
И всех успеть обнять, зацеловать, на руках подержать, рассказать, какой он хороший, добрый, красивый...
А еще в промежутках готовить, мыть, стирать, убирать, гладить я лично уже не успеваю и делаю это ситуационно - только когда очень надо.
И это все откладывается где-то внутри у наших малышей и потом из них вырастают большие люди. А вот какими они вырастают - наши маленькие-большие люди, зависит только от нас, мам в декрете. И пап, конечно тоже, хоть и не в декрете. Хватит ли им того запаса терпения, любви, доброты, что мы сейчас даем, на то, чтобы вырастая, уметь ее раздавать всем нуждающимся? Это в моих руках. И наверно, это дело самое важное. И сложное.
А оглянешься вокруг - все что-то шевелится, снует, все более простое, понятное, бессмысленное, не таинственное и далеко не такое интересное...