оскорбление чувств
Смысл выражения "свобода совести" всегда ускользал от моего пытливого разума. На мой взгляд, любые эфемерные материи, базирующиеся в сознании и сердце, априори свободны по факту своей нематериалистичности.
Вот когда мы начинаем их распространять - судачить на кухне, транслировать в эфир, подписывать в печать, делать из них лозунги - вот тогда и наступает, опять же на мой взгляд, честный момент понимания свободы и несвободы.
По факту, я свободна в намерении сказать в лицо соседу дяде Васе, что он пьяница и никчемный человечишко. Точно так же я свободна обвинить соседку тетю Галю в лицемерии, поскольку ходить в церковь на службы и периодически приводить батюшку на ночлег с предварительными застольями - не есть, в моем дилетантском понимании, пример должного служения избранным идеалам.
По совести же и моим убеждениям, я не стану этого говорить ни дяде Васе, ни тете Гале, так как не имею никакого права судить их. Здесь моя совесть несвободна извне, но полностью свободна изнутри.
Перейду от преамбулы к сути.
Училась я на втором курсе. В один теплый майский денек в расписании случилось два окна, что означало более двух с половиной часов свободного времени. Не было и речи о том, чтобы смыться с оставшейся пары (лекцию читал сам декан), поэтому курс с недовольным хныканьем расползся кто куда - в библиотеку, в близлежащую кафешечку и по другим злачно-полезным местам.
Я уныло сидела у входа на лавочке в размышлениях о том, куда бы себя деть на это время, когда рядом подсел однокурсник Андрей. Мы покурили, поговорили о какой-то ерунде и вдруг он предложил съездить в церковь. Идея меня захватила и вот мы уже подходим к храму.
На подступах сидели нищие числом чуть меньше десятка. Ничего мы, конечно, им не подали, а, напротив, с серьезными лицами вполголоса похихикали о том, что и сами на часок присели бы с ними рядышком.
За кованой оградой стояла бабушка в белом платочке и наблюдала за нами. Взгляд ее был очень строгим, вид - очень неодобрительным, а губы - очень поджатыми.
- Вам чего здесь, молодежь? - спросила бабушка.
Мы слегка опешили от вопроса, но вежливо ответили, что ничего плохого в мыслях не имеем, а просто хотим недолго постоять внутри храма.
Бабушка о чем-то подумала, потом сказала, что мне войти можно, но только в платке (на шее у меня был легкий шарф-косынка), а вот ему нельзя - пусть он выйдет за ограду и ждет там.
Андрей - наполовину кореец, следовательно, в бабушкином понимании, он - язычник, и в православном храме ему делать нечего!
Меня чуть ли не затрясло от возмущения. Я органически не приемлю явную, наглую, вопиющую несправедливость!
Если бы подходя к церкви, Андрей вдруг предложил пойти в другое место - просто прогуляться, к примеру - я бы без раздумий согласилась. Теперь же постоять внутри храма вместе с ним было для меня делом высочайшего принципа.
Я взяла его под руку и мы пошли ко входу. Бабушка семенила рядом и говорила о каких-то правилах и запретах, но мы не особо вслушивались.
Мы вошли внутрь и встали у стены в правом приделе. Бабушка суетилась неподалеку, потом куда-то убежала и вскоре вернулась с батюшкой.
Батюшка внимательно посмотрел на нас сквозь очки, потом бабушке что-то негромко сказал. Она с нескрываемой злостью глянула на нас и тут же вышла.
Когда мы уходили, бабушка пробурчала в спину: "Нехристь поганая!".
пост проплачен Обществом поддерживающих межконфессиональное единство
Грех и страсть за алтарем
