розовое ниже пояса
"Сложнее всего выбраться из собственной головы (своих иллюзий, несбыточных планов, воспоминаний прошлых ошибок, страхов, утраченных возможностей), и научиться жить полной жизнью, открыться новому, еще непознанному, счастью".
Когда случаются такие дни, как сегодня, мне особенно вспоминаются чудесные мгновения с тобой. Бьющее изнутри солнце, и память тает, начинают капать сосульки в моем сердце, там открываются проталины, там земля, трава, небо, земляника... помнишь, как мы собирали землянику под Нижним? Первые в моей жизни земляничные поляны, редкие маленькие сосенки между ними, закатное солнце, сладкий рот, и весь живот перепачкан ягодой. Твоя мама смеется, она радуется, что ты рядом, и ты лучишься счастьем от того, что можешь подарить мне все это. Так помнится мне...
...а еще вот восходящее солнце над дорогой к Шувалово, мы идем рыбачить, едем на Разлив, и там плещется солнце, я смеюсь, ты смеешься, а потом у меня сгорают ноги ниже коленок, и я еще долго не могу лежать на них, потому что никогда не подозревала, что голени могут так сгореть...
...и мы варим с тобой кофе в Отрадном, заварной в котелке кофе, со сгущенкой, и бьет упруго в берега Отрадное озеро, и шумят сосны, и иван-чай колышется розовым морем, и розовый марганцевый песок слюдисто отсвечивает, когда я фотографирую его и тебя, конечно, тебя. И мы по колено в теплой воде, и даже по бедра, и красноперки соревнуются с окунями - кто ускользнет от нас ловчее, и купаются местные дачники, потом ты чистишь рыбу, а я подбрасываю в костер дрова... и сине-голубое небо над нами с первыми звездами, я так люблю это место, я слышу в нем море, я думаю, какая я счастливая здесь с тобой - на нашей любимой стоянке...
...и мы сидим с тобой на лавочках в Вышнем Волочке и ждем поезд. Тихо в маленьком городке, вечер набегает на него незаметно, и листва на деревьях неслышная, некрупная, и мы болтаем о нашем, об общем, и смотрим одними глазами на этот смешной провинциальный вокзал...
...и я еду на родину, и теряю сим-карту в Москве, и кладу деньги не на тот номер, целую тысячу рублей, а ты в Питере, ты бегаешь и пытаешься спасти меня, я чувствую себя совсем маленькой потерянной девочкой, и радуюсь, что ты можешь, можешь, можешь быть сильнее меня.
...и я иду искать тебя на Гренадерском мосту, раз-два-три, ветер, ловись, волшебство и все по-настоящему, солнце заходит за дома, но неумолимая тяга моего живота к твоему ведет меня не по тому берегу, но в том самом направлении... а через год мы идем в Ботанический сад, и огромный рододендрон, розовый-прерозовый, оказывается почти что деревом, и ты фотографируешь меня, я радуюсь, теплу, новой весне с тобой, а для тепла мы взяли с собой пододеяльник, и на набережной Карповки я укутываюсь в этот розово-теракотовый пододеяльник и снова мы фотографируемся, ты улыбаешься, я смеюсь, по небу плывут крейсера и парусники, Петроградка скидывает с себя всю зимнюю пелену смога и дыма, раскрывает рот и набережные, плывет, плывет в небо вместе с кораблями...
...и снова Нижний, набережная Оки, ступеньки, ветер, и мы сбежали от мамы и пьем пиво в остывающей траве, прямо на набережной. После плюс тридцати пяти эта трава и вода - счастье, и я обожаю этот город, потому что он подарил миру тебя, потому что мы - одно целое, потому что мне хочется писать о нем и о тебе стихи, даже сейчас, спустя несколько лет после нашего знакомства... и яблоки в саду у твоей бабушки, огромные настоящие, красные, желтые, лиловые, сладкие, и мне хочется остаться на ночь в этом раю, ибо такие яблоки растут только в раю, и никак иначе...
...и самое мягкое и живое - качающийся плот на Селигере, на внутреннем тихом озере, оно тинистое, но такое уютное, открытые объятия огромных синеватых елей, твои объятия, котелок, шишки, футболки, которые мы раскрашиваем акрилом, я рисую для тебя горы, а ты для меня - звезды и волшебную считалочку на спине: "Лапа-тапа, уши-хвост, восемь маленьких полос..." Я засыпаю в палатке в обнимку с тобой, я счастлива, я напоена солнцем, укачана озером, насыщена твоей улыбкой, твоими вихрами, твоими плечами и бедрами, и у меня новый купальник, голубой-голубой, и рыжие хвоинки липнут к нему, рассказывают ему о жизни все самое заветное и живое...
Это так странно, что все это застыло, замерзло, было отменено.
Это так странно - словно совсем другая кровь струилась у меня тогда по жилам.
Эти истории словно кино - баллады о том, что было давно, люди и лица, звуки, закат, небо из ситца, новехонький плат... Руки горячие, дрожь от любви, эти истории где-то внутри - в магме, в вулканах, в планетах иных, ушедших с орбиты в другие миры... Это так странно: вода подо льдом струится, беседуя с каменным дном, с улитками новыми... Их болтовня неразличима - и для меня...