ЧУЖОЙ
Лицом в рукав видавшей виды гимнастёрки -
И на щеке остался чёткий серый след.
Взяв карабин, прошёл какие-то задворки,
До срока вражеским оружием отпет.
Насквозь чужой, себя не помнящий скиталец, -
В его глазах кипит безумие луны.
Вдавив в расплавленный курок холодный палец,
Беззвучно вырос у пылающей стены.
Там, за огнём, - его безжалостное время
В визгливом коконе дымящихся газет,
Его иллюзии, развенчанные теми,
Кто нервно щурится, едва забрезжит свет.
Его казавшиеся важными вопросы,
Его надрывы в обесточенной ночи, -
Летят назад, как разъярившиеся осы,
Вгрызаясь пулями в гнилые кирпичи.
Какой-то морок. Наваждение. Ловушка.
Прижав к груди в пыль рассыпающийся ствол,
Полез в карман. В кармане - детская игрушка…
Что это значит? Всё так странно… Колдовство…
Он вспыхнет факелом, не сознавая боли,
И будет слушать на развилке двух миров,
Как гулко воют на ветру в колхозном поле
Доисторические шкуры тракторов.
26 февраля 2012
И на щеке остался чёткий серый след.
Взяв карабин, прошёл какие-то задворки,
До срока вражеским оружием отпет.
Насквозь чужой, себя не помнящий скиталец, -
В его глазах кипит безумие луны.
Вдавив в расплавленный курок холодный палец,
Беззвучно вырос у пылающей стены.
Там, за огнём, - его безжалостное время
В визгливом коконе дымящихся газет,
Его иллюзии, развенчанные теми,
Кто нервно щурится, едва забрезжит свет.
Его казавшиеся важными вопросы,
Его надрывы в обесточенной ночи, -
Летят назад, как разъярившиеся осы,
Вгрызаясь пулями в гнилые кирпичи.
Какой-то морок. Наваждение. Ловушка.
Прижав к груди в пыль рассыпающийся ствол,
Полез в карман. В кармане - детская игрушка…
Что это значит? Всё так странно… Колдовство…
Он вспыхнет факелом, не сознавая боли,
И будет слушать на развилке двух миров,
Как гулко воют на ветру в колхозном поле
Доисторические шкуры тракторов.
26 февраля 2012