Девятая симфония Малера у Израильского филармонического
Израильский филармонический под управлением Кирилла Петренко 15 декабря в Тель Авиве играл 9 симфонию Малера.
В начале первой части инструменты вступают по одному. Для меня это отсылка к финалу Шестой симфонии Чайковского: там замирание, затухание жизни, и тут как бы продолжение этого затухания, начало как конец, или что происходит после конца...
Но в данном случае инструменты вступали невпопад, разрозненно, это было очень досадно. Потом свободно, привольно зазвучала "тема прощания" и я расслабилась. Очень мешали, однако, медные духовые: они играли не вместе, ужасным звуком, фальшивили, было больно слушать. Цельности звучания оркестра не было: каждая группа сама по себе и каждый инструмент в группе сам по себе. Странным было это наблюдать под руководством прославленного маэстро, главного руководителя Берлинского симфонического оркестра, известного своим высочайшим качеством, и у нашего оркестра, совсем недавно безукоризненно исполнившего Шестую Малера под управлением Лаава Шани.
Очень понравилась кода, где гобой с валторной играют дуэтом под аккомпанемент контрабасов. К концу первой части оркестр, казалось, обрел единство звучания.
Вторая часть раздосадовала отрывочностью изложения материала. Будто бы оркестр играл от одной цифры (буквы) до другой, несвязанными между собой отрезками. Но сам тематизм и характер танцевальных жанров, хотя и поданные Малером в свойственной ему творческой манере, то есть гротесково, с пониманием приземленности, пошлости и одновременно человеческого начала, оживили восприятие.
Третья часть 9 симфонии насыщена сложнейшей полифонией. Несыгранность оркестра сначала вызвала смех, а затем злость. Возник вопрос, сколько было репетиций и репетировали ли вообще группы отдельно. Так запороть такую симфонию и превратить актуальнейшее для нас сейчас еще одно трагическое полотно в какафоническую кашу, за которую слушатели еще и деньги платят, - это надо постараться.
Я не могла узнать этого дирижера, которого неоднократно слышала, так как он постоянно приезжал к нам на гастроли и блестяще дирижировал. Похоже, у него не было концепции этого произведения, и свою голову он держал в партитуре, а не партитуру в голове...
Перед финалом К. Петренко сделал большую паузу и начал его вдохновенно. Струнные слились в хорале, музыка плыла... "Реабилировался",- подумала я. Но тут снова начался базар и исполнение кусками.
В конце публика устроила овацию, но нам не хотелось в этом участвовать.
В начале первой части инструменты вступают по одному. Для меня это отсылка к финалу Шестой симфонии Чайковского: там замирание, затухание жизни, и тут как бы продолжение этого затухания, начало как конец, или что происходит после конца...
Но в данном случае инструменты вступали невпопад, разрозненно, это было очень досадно. Потом свободно, привольно зазвучала "тема прощания" и я расслабилась. Очень мешали, однако, медные духовые: они играли не вместе, ужасным звуком, фальшивили, было больно слушать. Цельности звучания оркестра не было: каждая группа сама по себе и каждый инструмент в группе сам по себе. Странным было это наблюдать под руководством прославленного маэстро, главного руководителя Берлинского симфонического оркестра, известного своим высочайшим качеством, и у нашего оркестра, совсем недавно безукоризненно исполнившего Шестую Малера под управлением Лаава Шани.
Очень понравилась кода, где гобой с валторной играют дуэтом под аккомпанемент контрабасов. К концу первой части оркестр, казалось, обрел единство звучания.
Вторая часть раздосадовала отрывочностью изложения материала. Будто бы оркестр играл от одной цифры (буквы) до другой, несвязанными между собой отрезками. Но сам тематизм и характер танцевальных жанров, хотя и поданные Малером в свойственной ему творческой манере, то есть гротесково, с пониманием приземленности, пошлости и одновременно человеческого начала, оживили восприятие.
Третья часть 9 симфонии насыщена сложнейшей полифонией. Несыгранность оркестра сначала вызвала смех, а затем злость. Возник вопрос, сколько было репетиций и репетировали ли вообще группы отдельно. Так запороть такую симфонию и превратить актуальнейшее для нас сейчас еще одно трагическое полотно в какафоническую кашу, за которую слушатели еще и деньги платят, - это надо постараться.
Я не могла узнать этого дирижера, которого неоднократно слышала, так как он постоянно приезжал к нам на гастроли и блестяще дирижировал. Похоже, у него не было концепции этого произведения, и свою голову он держал в партитуре, а не партитуру в голове...
Перед финалом К. Петренко сделал большую паузу и начал его вдохновенно. Струнные слились в хорале, музыка плыла... "Реабилировался",- подумала я. Но тут снова начался базар и исполнение кусками.
В конце публика устроила овацию, но нам не хотелось в этом участвовать.