истории
Мирон Петровский рассказывает, как навещал Самойлова в глазной больнице на Колхозной площади (?),
Самойлов поделился экспромтом: Бродят девицы без роговицы
и соответствующим экспромтом навестившего его чуть ранее Слуцкого, вернее, "поправкой Слуцкого" - Отроковицы без роговицы.
И еще расказывает, как году в 60-м купил в книжном сборничек Антокольского, ему там понравились эти стихи:
Я завещаю правнукам записки,
Где высказана будет без опаски
Вся правда об Иерониме Босхе.
Художник этот в давние года
Не бедствовал, был весел, благодушен,
Хотя и знал, что может быть повешен
На площади, перед любой из башен,
В знак приближенья Страшного суда... итд.
Бродский увидел у него сборник и по обыкновению фыркнул. Мирон прочел ему про Босха, Бродский ничего не сказал, но книжечку отобрал. Может потом и вернул - Мирон не помнит. Но строфа была характерной, у Бродского ее потом было много, например вот:
Мы возвращаемся с поля. Ветер
гремит перевернутыми колоколами ведер,
коверкает голые прутья ветел,
бросает землю на валуны.
Лошади бьются среди оглобель
черными корзинами вздутых ребер,
обращают оскаленный профиль
к ржавому зубью бороны.
или вот:
Я заражен нормальным классицизмом.
А вы, мой друг, заражены сарказмом.
Конечно, просто сделаться капризным,
по ведомству акцизному служа.
К тому ж, вы звали этот век железным.
Но я не думал, говоря о разном,
что, зараженный классицизмом трезвым,
я сам гулял по острию ножа.
Самойлов поделился экспромтом: Бродят девицы без роговицы
и соответствующим экспромтом навестившего его чуть ранее Слуцкого, вернее, "поправкой Слуцкого" - Отроковицы без роговицы.
И еще расказывает, как году в 60-м купил в книжном сборничек Антокольского, ему там понравились эти стихи:
Я завещаю правнукам записки,
Где высказана будет без опаски
Вся правда об Иерониме Босхе.
Художник этот в давние года
Не бедствовал, был весел, благодушен,
Хотя и знал, что может быть повешен
На площади, перед любой из башен,
В знак приближенья Страшного суда... итд.
Бродский увидел у него сборник и по обыкновению фыркнул. Мирон прочел ему про Босха, Бродский ничего не сказал, но книжечку отобрал. Может потом и вернул - Мирон не помнит. Но строфа была характерной, у Бродского ее потом было много, например вот:
Мы возвращаемся с поля. Ветер
гремит перевернутыми колоколами ведер,
коверкает голые прутья ветел,
бросает землю на валуны.
Лошади бьются среди оглобель
черными корзинами вздутых ребер,
обращают оскаленный профиль
к ржавому зубью бороны.
или вот:
Я заражен нормальным классицизмом.
А вы, мой друг, заражены сарказмом.
Конечно, просто сделаться капризным,
по ведомству акцизному служа.
К тому ж, вы звали этот век железным.
Но я не думал, говоря о разном,
что, зараженный классицизмом трезвым,
я сам гулял по острию ножа.