чтение дня
Рим Гоголя, Гоголь в Риме
Гоголевский Рим начинается с Piazza del Popolo и заканчивается Колизеем и форумами. Т.е. от современного на тот момент города к историческому. В этом есть програмная идея (хотя можно и проще сказать, - он жил в окрестностях Испанской лестницы и понимал Рим домашним образом, ср. брюлловский каламбур: Roma, и я дома). Однако идея в том, что гоголевский Рим - народный город в смысле патриархальном ("идиллия среди города"). И в этом, кроме всего прочего, есть характерная для русских мемуаристов антитуристическая идея ("не так, как иностранец, преданный одному Титу Ливию и Тациту, бегущий мимо всего, к одной только древности...").
Забавно, что опять-таки, если верить русским мемуаристам, "японцами" 19 в. были англичане, и еще забавнее, что "японцами" 21 в. в глазах всех прочих сделались русские.
Кстати о туристах: На Сикстина, 126 (бывш. Via Felice, 126) не наблюдается никаких паломников, ни русских, ни украинских, ни польских (там кроме гоголевской доски есть еще доска Норвида, но нет Языкова, Иванова, Анненкова). Зато на соседней Маргутте туристы ходят ручейками, и я встречала там русских, которых водили по местам Одри Хёпберн и Грегори Пека.
О домашней жизни на Via Felice очень хорошо у Чижова. Канонический Анненков заговаривается, забегает то вперед, то назад, пускается в Кулиша, теряет нить, а Чижов прост и увлекателен. Я даже не удержусь и процитирую:
"Однажды мы собрались, по обыкновению, у Языкова. Языков, больной, молча, повесив голову и опустив ее почти на грудь, сидел в своих креслах; Иванов дремал, подперши голову руками; Гоголь лежал на одном диване, я полулежал на другом. Молчание продолжалось едва ли не с час времени. Гоголь первый прервал его:
- Вот, - говорит, - с нас можно сделать этюд воинов, спящих при гробе господнем.
И после, когда уже нам казалось, что время расходиться, он всегда говаривал:
- Что, господа? не пора ли нам окончить нашу шумную беседу?".
И еще одна характерная цитата из Чижова, уже киевская (когда они повстречались в 1848-м у Данилевского). На вопрос Гоголя, где Чижов намерен жить, тот отвечал: в Москве. И Гоголь заметил, что, мол, тому, "кто сильно вжился в жизнь римскую, тому после Рима только Москва и может нравиться".
Тут кроме патриархальности и историософии (хотя в самой малой степени тут историософия), есть еще какие-то очевидные глазу вещи. Даже сейчас, как ни странно, Москва, это первое что приходит в голову, когда едешь из аэропорта на пресловутой электричке "Леонардо". Все эти красновато-охристые многоэтажки кубиками, рельсовые дороги, станции электричек и трансформаторные будки... очень на любителя. Которому только Москва и может нравиться:)
ЗЫ: А тут смешное: памятник Гоголю на вилле Боргезе работы понятно кого. Бедный Гоголь держит в руках свою страшную голову. Автор начитался Анатолия Королева.
Гоголевский Рим начинается с Piazza del Popolo и заканчивается Колизеем и форумами. Т.е. от современного на тот момент города к историческому. В этом есть програмная идея (хотя можно и проще сказать, - он жил в окрестностях Испанской лестницы и понимал Рим домашним образом, ср. брюлловский каламбур: Roma, и я дома). Однако идея в том, что гоголевский Рим - народный город в смысле патриархальном ("идиллия среди города"). И в этом, кроме всего прочего, есть характерная для русских мемуаристов антитуристическая идея ("не так, как иностранец, преданный одному Титу Ливию и Тациту, бегущий мимо всего, к одной только древности...").
Забавно, что опять-таки, если верить русским мемуаристам, "японцами" 19 в. были англичане, и еще забавнее, что "японцами" 21 в. в глазах всех прочих сделались русские.
Кстати о туристах: На Сикстина, 126 (бывш. Via Felice, 126) не наблюдается никаких паломников, ни русских, ни украинских, ни польских (там кроме гоголевской доски есть еще доска Норвида, но нет Языкова, Иванова, Анненкова). Зато на соседней Маргутте туристы ходят ручейками, и я встречала там русских, которых водили по местам Одри Хёпберн и Грегори Пека.
О домашней жизни на Via Felice очень хорошо у Чижова. Канонический Анненков заговаривается, забегает то вперед, то назад, пускается в Кулиша, теряет нить, а Чижов прост и увлекателен. Я даже не удержусь и процитирую:
"Однажды мы собрались, по обыкновению, у Языкова. Языков, больной, молча, повесив голову и опустив ее почти на грудь, сидел в своих креслах; Иванов дремал, подперши голову руками; Гоголь лежал на одном диване, я полулежал на другом. Молчание продолжалось едва ли не с час времени. Гоголь первый прервал его:
- Вот, - говорит, - с нас можно сделать этюд воинов, спящих при гробе господнем.
И после, когда уже нам казалось, что время расходиться, он всегда говаривал:
- Что, господа? не пора ли нам окончить нашу шумную беседу?".
И еще одна характерная цитата из Чижова, уже киевская (когда они повстречались в 1848-м у Данилевского). На вопрос Гоголя, где Чижов намерен жить, тот отвечал: в Москве. И Гоголь заметил, что, мол, тому, "кто сильно вжился в жизнь римскую, тому после Рима только Москва и может нравиться".
Тут кроме патриархальности и историософии (хотя в самой малой степени тут историософия), есть еще какие-то очевидные глазу вещи. Даже сейчас, как ни странно, Москва, это первое что приходит в голову, когда едешь из аэропорта на пресловутой электричке "Леонардо". Все эти красновато-охристые многоэтажки кубиками, рельсовые дороги, станции электричек и трансформаторные будки... очень на любителя. Которому только Москва и может нравиться:)
ЗЫ: А тут смешное: памятник Гоголю на вилле Боргезе работы понятно кого. Бедный Гоголь держит в руках свою страшную голову. Автор начитался Анатолия Королева.