Адмирал Колчак: первый русский фашист
Первым русским фашистом (в европейском понимании), как его соратники, так и противники, называли адмирала Колчака в период его правления Сибирью.
Именно из-за своего фашизма, костяк которого составили интеллигенты, Колчак и проиграл «красным», так как его идеология была отвергнута крайними крыльями «белых» - черносотенцами и социалистами.
В России до сих пор даже в образованной среде существует представление о монолитности «белого движения» в Гражданскую войну. На самом же деле «красным» противостояла разнообразная масса не связанным между собой в идеологическом плане сил. Это были и крайне правые, и левые, и либералы, и национал-демократы этнических меньшинств. Заметную роль среди них занимали и фашисты. Правда, так называть их стали уже белоэмигранты, когда в Европе после победы Муссолини в Италии окончательно оформился этот термин.
Фашистом «былые» называли Колчака, во время Гражданской носившего звание «Верховный правитель России» (т.е. претендовавшего на лидерство среди всех антибольшевистских сил). А протофашистом - премьер-министра Столыпина. Именно на столыпинских началах, эволюционировавших в фашизм, по словам белоэмигрантов, Колчак и намеревался строить новую Россию.
Сами участники «белого движения» уже после Гражданской войны считали, что в полном объёме сформировать фашистскую идеологию Колчаку и его окружению не удалось. Колчаковский генерал К.В Сахаров заявлял в своих воспоминаниях, что «стремление белой идеи приобрести форму фашизма в Сибири эпохи Гражданской войны было лишь первым робким опытом его». Далее он продолжал:
«Белое движение в самой сущности своей являлось первым проявлением фашизма. Белое движение было даже не предтечей, а чистым проявлением его».
Основной тезис белой идеи сторонников фашизма был определён формулой «Единая и неделимая Россия» как «государство демократическое, правовое и национальное. Чётко был обозначен и великодержавный шовинистический лозунг белого движения в Сибири, озвученный генералом А.Ф.Матковским:
«Пора всем русским вспомнить, что они дети Великой Руси, которая не может не быть Великим Государством. Мы Русские, и этим должны гордиться».
Под флагом белой идеи было определено экономическое содержание практики фашистского движения в годы Гражданской войны, которая во многом повторяла установки П.А.Столыпина.
Особое место в экономической программе колчаковской контрреволюции заняло продолжение аграрной политики Столыпина, имевшей цель создать слой «крепких хозяев» с правом частной собственности на землю. Это можно проследить по тексту «Декларации Российского правительства», опубликованной 8 апреля 1919 года, где, было заявлено, что «земли хуторян, отрубников, укрепленцев подлежат возвращению их законным владельцам». Одновременно декларировалась генеральная линия Российского правительства Колчака на распространение института частной собственности на земли казённого и общинного землевладения, для чего, «содействуя переходу земель в руки трудовых крестьянских хозяйств, правительство будет широко открывать возможности приобретения этих земель в полную собственность».
Составной частью формирующейся фашистской идеологии в Сибири стало отношение колчаковцев к системе самодержавия в России предшествующего периода. Оно было чётко изложено Верховным правителем:
«Я сам был свидетелем того, как гибельно сказался старый режим на России, не сумевший в тяжкие дни испытаний дать ей возможность устоять от разгрома. И, конечно, я не буду стремиться к тому, чтобы снова вернуть эти тяжелые дни прошлого, чтобы реставрировать всё то, что признано самим народом ненужным».
Предполагалось введение в белой Сибири и государственных гарантий для рабочих. В листовке «За что борется наша армия?» были обозначены приоритеты в области рабочей политики правительства Колчака, «чтобы рабочий, трудясь по восемь часов в день, был обеспечен страхованием во время болезней, при неспособности к труду и на старость».
Колчак с представителями союзных держав на георгиевском празднике в Омске, 9 декабря 1918 года
Фашизм Колчака был отвергнут подавляющим большинством сибирского общества. К примеру, местные черносотенцы, которых насчитывалось в Сибири до 10 тысяч человек, саботировали мероприятия белых властей. Например, они отказались вступать в военизированные организации дружины Святого Креста и дружины Крестоносцев.
Так, представитель Антанты при ставке Верховного правителя, английский генерал Альфред Нокс считал, что при соответствующей пропагандистской работе в Сибири под знамена дружин Святого Креста можно было собрать не менее 600 тысяч добровольцев, но за сентябрь-октябрь 1919 года удалось вовлечь не более 400 человек. Это говорит о недоверии населения края к возрождённой в Сибири системе столыпинского бонапартизма. Одной из причин провала кампании по вовлечению консервативных и черносотенных слоёв сибирского населения в ряды военизированных религиозных отрядов являлся отказ Колчака от традиционной триады «доктрины официальной народности». На знамёнах зелёного цвета дружин Святого Креста» значились только два лозунга: «За веру! За Отечество!».
Формирующаяся фашистская идеология белого движения встретила непонимание и неприятие других участников антисоветского движения. Это относится, в первую очередь, к политическим партиям эсеров и меньшевиков, которые, несмотря на значительный слой «оборонцев» в их среде, например влиятельной группы Н.Д.Авксентьева, оставались убеждёнными интернационалистами и федералистами, в противовес шовинизму и унитаризму колчаковцев.
Один из лидеров сибирской организации эсеров Е.Е.Колосов позднее указывал на ряд отличий феномена «русского фашизма», который, по его мнению, сложился на востоке России, от формирующегося в это же историческое время его аналога в европейских странах:
Лидер сибирских эсеров Евгений Колосов
«Для меня лично, впрочем, тут не возникало никаких колебаний. На ту власть, которая царила, я смотрел, как на организацию «сибирских фашистов», употребляя современные термины и аналогии. И если она чем-либо отличалась в моих глазах от европейского фашизма, то лишь в невыгодную для себя сторону. Это были фашисты на чисто сибирский манер, насквозь пропитанные специфически-уголовным элементом, в такой форме невозможным в европейской обстановке. Эта власть совершенно не искала для себя той по возможности широкой базы, какую всё-таки стараются найти европейские фашисты, прекрасно знающие, что без народа управлять теперь не принято.
Европейские фашисты стараются поэтому привлечь к себе народные массы так, как у нас привлекали их когда-то «зубатовцы», но для сибирских фашистов, при их государственной бездарности, даже зубатовская политика оказывалась недоступной. Да они, впрочем, и помимо этого в ней не нуждались. Сибирские фашисты во главе с адмиралом Колчаком представляли собою чисто кастовую власть, узко ограниченную и замкнутую, власть верхней прослойки военных кругов. Европейские фашисты сохраняют всё-таки гражданскую структуру власти и не посягают на её полную ломку, но сибирские фашисты власть гражданскую всецело подчинили власти военной, сведя первую на нет».
Когда среди местного населения наступило разочарование во внутренней политике Колчака, социальной опорой белого и - шире - фашистского режима в Сибири выступила интеллигенция из числа беженцев из европейской части России. Именно в этом факте представлена вторая сторона кастовости формировавшегося «сибирского фашизма», который можно квалифицировать как «философия фашизма русской интеллигенции».
В период военных поражений и политического кризиса в Сибири белые власти прибегли к силовому давлению в отношении недовольных социальных групп региона. Об этом пишут руководители партии эсеров Колосов, Ракитников, Раков, которые указали на тактику политического терроризма носителей фашистской идеологии в Сибири в борьбе со своими идейными оппонентами по антисоветскому движению. Так, Ракитников привёл примеры политических убийств деятелей эсеровской партии из лагеря сибирской контрреволюции. Эту практику он обозначил понятием «мексиканские нравы».
Эсер Колосов обвинил колчаковского министра Михайлова в организации убийства знаменитого сибирского эсера А.Е.Новоселова. По мнению Колосова, Михайлов «являлся самым талантливым человеком среди тех государственно-бездарных людей, которые окружали Колчака, но он обладал всего только талантом интригана, виртуоза в этой области, не останавливавшегося перед чисто фашистскими методами устранения своих противников».
Далее Колосов писал:
«Весной 1919 года вся эта банда - ибо это была действительно банда - достигала кульминационных пунктов своего влияния, и одно время казалось, что она вот-вот получит всероссийское значение, к чему она так стремилась. Если бы это случилось тогда, «сибирские фашисты» приобрели бы право требовать себе места на международной арене и, быть может, положили бы начало для создания союза мировой реакции».
В 1920 году в послесловии к мемуарам «Сибирь, союзники и Колчак» Г.К.Гинс, министр Всероссийского правительства, высказал помимо прочего свои версии причин поражения Белого движения. Слова Гинса коснулись и интеллигенции:
«Русская революция - мозговая болезнь. Она требует перерождения городской интеллигенции. А так как последняя упорно не хочет переродиться, то революция её истребляет.
Как вопиюще обнаружилась неспособность русских интеллигентов, политиков и идеологов найти применение своих сил. Как за время революции непрактична оказалась русская интеллигенция. И всё потому, что она исторически была воспитана в барстве. Она не желала «томиться» в невежественной обстановке провинции и устремилась в крупные города или за границу. Работать над переустройством местной жизни было не в её характере. И когда голод погнал её из крупных городов, а война - из-за границы, она направляется в другие города, притом покрупнее, переполняет их, толчется без дела и смысла, но ни за что не пойдёт в деревню, где нужно опроститься, но где можно найти почётный труд врача, учителя, техника. Нет, это не только ниже нашего достоинства, это страшно. Да, мы боимся своего народа.
Вот великая трагедия русской интеллигенции и революционной демократии. Нет разницы между социалистами и несоциалистами. Все одинаковы».
Общенациональный кризис Российской империи начала ХХ века, вступление страны в стадию монополистического капитализма и формирование индустриального общества в России стали основными причинами возникновения «русского фашизма» различных направлений, отражавших вероятные варианты буржуазного реформирования общества.
Тем не менее, общественную природу было не обмануть, и «русский фашизм» в первой половине ХХ века прорывался, где только мог: от небольших фашистских партий в Манчжурии, США и Европе до протофашизма Сталина и его русских противников в Великой Отечественной. Поражение Германии и её союзников во Второй мировой делигитимизировало идею фашизма, и лишь спустя семьдесят лет на постсоветском пространстве начинается его ренессанс (как и сто лет назад, его авангардом снова выступает интеллигенция).
Примечания.
Цитаты: Михаил Вторушин, «Феномен фашизма начала ХХ века в Росси и его развитие в Сибири в годы Гражданской войны», Омский научный вестник, №5, 2012