еще раз про отца
Мне восемь.
Мы сидим на нашей кухне. Она не очень большая и не слишком ухоженная. В углу под лампой дневного света - цветы, которые поливает, в основном, отец. На столе - клеенка с четкими квадратами. Над электрической плитой, на которой навсегда сохранятся черные разводы от устроенного мной (и серебряной ложкой) замыкания, висят две книжные полки с посудой. Одна из них однажды грохнется и превратит в черепки фарфоровый сервиз.
Обычный холодильник "Бирюса", классический несимпатичный шкаф для посуды и эмалированная раковина со шторкой, над которой висит сушка.
Стулья - неудобные, темные.
Отец чистит картошку большим самодельным ножом, а я делаю уроки - свой стол у меня появится только через пять лет.
-Справляешься? - спрашивает отец.
Я только что перешла к другой учительнице, и у меня эйфория - мне очень нравится и класс, и педагог. Я с удовольствием пишу домашнюю работу - сочинение на тему то ли "я - снежинка", то ли "я - березка".
-Ога.
-Ну и хорошо.
-А тебе родители помогали делать уроки? - спрашиваю я. Отец усмехается.
-Я вырос в деревне. Мне кажется, мои родители вообще не знали, в каком я классе. Там знаешь, воспитание такое было... идешь по улице, тебе на встречу пьяный дядя Петя. Увидел тебя, замахнулся затрещину дать, повалился в канаву и орет "Твою ж богородицу мать ее перетак!" - четырехэтажным матом. Выбрался, снова замахнулся - и в канаву с другой стороны повалился. И еще громче орет. В общем, мат и затрещины - основной стиль воспитания.
-А как же ты учился?
-Ну вот так и учился... во втором классе меня жить к сестре отправили помогать с детьми, она же сильно старше меня, на восемнадцать лет, ну и так ее муж был учитель. У него на меня никакого слова, кроме как "дебил" не было. Орал на меня с утра до вечера. Я нарисую что-нибудь - он орет "Урод безрукий!". Пример решу, спрашиваю "Правильно?", он орет "Какое правильно? Ты разве можешь правильно сделать?". Я в итоге при виде математики тупел страшно. Так алгебру и не осилил. С десяти лет работал в колхозе - тоже не до учебы было. Потом пошел в училище, закончил курсы вождения - ну вот и вожу до сих пор. Читал много - читать мне нравилось. Наверное, потому, что пока я с книжкой сидел, меня не дергали... ну... меньше дергали. А так... я когда про деревенскую мудрость где-то читаю - мне смешно. Может, она где и была, но не в нашей деревне. В нашей деревне все пили, дрались и матерились. Мужики, в основном, от работы прятались, женщины на них орали. У детей, конечно, ни игрушек, ни особых книжек не было. Я у сестры когда увидел книги - а их штук сорок было - обалдел "Ого, как много!" - в обычном доме дай бог пять их было. Работы зато много было. А здоровый там или нет - дела никому не было. Я, например, в девять лет себе палец на ноге отрубил.
-Как это?
-Ну так. Дрова колол и отрубил. Фельшер мне его пришил, наложил скобы. А я через неделю пошел в футбол играть - ну и обратно он отвалился: смотрю, скобы раскорячило, мясо торчит. Как он ругался! Но пришил еще раз. Ну и прижился, вроде, палец-то.
-Ужас.
-Ну да. Но так - ты не думай, что я какой-то шибко умный был. Я до тридцати как все деревенские жил - работал, а в свободное время - пил.
-Водку? - ужасаюсь я.
-Ну а что еще? - спрашивает отец. - Брали с мужиками пузырь, распивали. Они все шутили, звали меня профессором - потому что я как выпью, начинаю из книг что-нибудь рассказывать. Хотя им, конечно, больше нравилось, когда я анекдоты травил.
-А потом бросил?
-Ну... можно и так сказать. Я после тридцати дважды на операционный стол попал - сначала кадык воспалился, - отец показывает на длинный розовый шрам на горле. - Потом грыжу прооперировали. Ну вот после второй операции меня отозвал врач и говорит: "Печени твоей кирдык приходит. Не бросишь пить - больше пяти лет не проживешь". Ну а я хотел прожить больше. И перестал пить. Зарядку начал делать. Надо мной сначала все подшучивали - дескать, месяц прозанимаешься и бросишь. А потом отвязались. Но все равно - деревню из меня не вытравишь. Навсегда въелась. Я знаю, что мать порой из-за этого расстраивается. Ну вот такой я. Неотесанный.
-Зато ты умный.
-Умная ты у нас. Ты уже лучше меня пишешь и решаешь. Я твои стихи читал, они хорошие. Я всегда рос - как трава. Всем плевать было, о чем я думаю, чего хочу. И я решил, что с моим ребенком я так не буду. Буду спрашивать, что ему интересно, чего он хочет. Но я не думал, что у меня такой умный ребенок получится. Думал, ты тоже будешь при виде цифр под стол прятаться.
Я смеюсь. И мне приятно.
Отец улыбается.
Мы сидим на нашей кухне. Она не очень большая и не слишком ухоженная. В углу под лампой дневного света - цветы, которые поливает, в основном, отец. На столе - клеенка с четкими квадратами. Над электрической плитой, на которой навсегда сохранятся черные разводы от устроенного мной (и серебряной ложкой) замыкания, висят две книжные полки с посудой. Одна из них однажды грохнется и превратит в черепки фарфоровый сервиз.
Обычный холодильник "Бирюса", классический несимпатичный шкаф для посуды и эмалированная раковина со шторкой, над которой висит сушка.
Стулья - неудобные, темные.
Отец чистит картошку большим самодельным ножом, а я делаю уроки - свой стол у меня появится только через пять лет.
-Справляешься? - спрашивает отец.
Я только что перешла к другой учительнице, и у меня эйфория - мне очень нравится и класс, и педагог. Я с удовольствием пишу домашнюю работу - сочинение на тему то ли "я - снежинка", то ли "я - березка".
-Ога.
-Ну и хорошо.
-А тебе родители помогали делать уроки? - спрашиваю я. Отец усмехается.
-Я вырос в деревне. Мне кажется, мои родители вообще не знали, в каком я классе. Там знаешь, воспитание такое было... идешь по улице, тебе на встречу пьяный дядя Петя. Увидел тебя, замахнулся затрещину дать, повалился в канаву и орет "Твою ж богородицу мать ее перетак!" - четырехэтажным матом. Выбрался, снова замахнулся - и в канаву с другой стороны повалился. И еще громче орет. В общем, мат и затрещины - основной стиль воспитания.
-А как же ты учился?
-Ну вот так и учился... во втором классе меня жить к сестре отправили помогать с детьми, она же сильно старше меня, на восемнадцать лет, ну и так ее муж был учитель. У него на меня никакого слова, кроме как "дебил" не было. Орал на меня с утра до вечера. Я нарисую что-нибудь - он орет "Урод безрукий!". Пример решу, спрашиваю "Правильно?", он орет "Какое правильно? Ты разве можешь правильно сделать?". Я в итоге при виде математики тупел страшно. Так алгебру и не осилил. С десяти лет работал в колхозе - тоже не до учебы было. Потом пошел в училище, закончил курсы вождения - ну вот и вожу до сих пор. Читал много - читать мне нравилось. Наверное, потому, что пока я с книжкой сидел, меня не дергали... ну... меньше дергали. А так... я когда про деревенскую мудрость где-то читаю - мне смешно. Может, она где и была, но не в нашей деревне. В нашей деревне все пили, дрались и матерились. Мужики, в основном, от работы прятались, женщины на них орали. У детей, конечно, ни игрушек, ни особых книжек не было. Я у сестры когда увидел книги - а их штук сорок было - обалдел "Ого, как много!" - в обычном доме дай бог пять их было. Работы зато много было. А здоровый там или нет - дела никому не было. Я, например, в девять лет себе палец на ноге отрубил.
-Как это?
-Ну так. Дрова колол и отрубил. Фельшер мне его пришил, наложил скобы. А я через неделю пошел в футбол играть - ну и обратно он отвалился: смотрю, скобы раскорячило, мясо торчит. Как он ругался! Но пришил еще раз. Ну и прижился, вроде, палец-то.
-Ужас.
-Ну да. Но так - ты не думай, что я какой-то шибко умный был. Я до тридцати как все деревенские жил - работал, а в свободное время - пил.
-Водку? - ужасаюсь я.
-Ну а что еще? - спрашивает отец. - Брали с мужиками пузырь, распивали. Они все шутили, звали меня профессором - потому что я как выпью, начинаю из книг что-нибудь рассказывать. Хотя им, конечно, больше нравилось, когда я анекдоты травил.
-А потом бросил?
-Ну... можно и так сказать. Я после тридцати дважды на операционный стол попал - сначала кадык воспалился, - отец показывает на длинный розовый шрам на горле. - Потом грыжу прооперировали. Ну вот после второй операции меня отозвал врач и говорит: "Печени твоей кирдык приходит. Не бросишь пить - больше пяти лет не проживешь". Ну а я хотел прожить больше. И перестал пить. Зарядку начал делать. Надо мной сначала все подшучивали - дескать, месяц прозанимаешься и бросишь. А потом отвязались. Но все равно - деревню из меня не вытравишь. Навсегда въелась. Я знаю, что мать порой из-за этого расстраивается. Ну вот такой я. Неотесанный.
-Зато ты умный.
-Умная ты у нас. Ты уже лучше меня пишешь и решаешь. Я твои стихи читал, они хорошие. Я всегда рос - как трава. Всем плевать было, о чем я думаю, чего хочу. И я решил, что с моим ребенком я так не буду. Буду спрашивать, что ему интересно, чего он хочет. Но я не думал, что у меня такой умный ребенок получится. Думал, ты тоже будешь при виде цифр под стол прятаться.
Я смеюсь. И мне приятно.
Отец улыбается.