Я друзей не видал по полгода, я жены не видал никогда
Меня потянуло на "Несчастный случай" крайнее время. Всегда любила крепко душку Кортнева. И вот фоном играет в наушниках песня за песней. И "Снежинка" внезапно.
Было время, когда основой творческой группы поэтов "Я" в Петрозаводске были Боровик, Захарка, Саня Лисовский и я. Потом ещё Аллочка появилась. Были ещё, конечно, и Антон и Денис. Но всё это позже и не так близко. Ну и, конечно, была Светлана Олеговна, наша руководительница, наставница, всё в этом духе. С какого-то момента мы с ребятами стали общаться вне встреч группы. Боровик дарил на праздники растения. Даже когда стал сочинять про кусты чуть поменьше. После поэтических вечеров в выставочном зале мы шли в кафе-бистро "Дежавю", брали водку и томатный сок.
"Снежинка" была своего рода коронной песней нашей тусовки. Особенно, когда кто-нибудь уезжал. Боровик стал работать в Апатитах и теперь часто уезжал. Обычно пел и играл Захарка. Фанат "Зенита", радостно "клал" в песне на "московский Спартак". Мы все как-то очень радовались этой песне. Тусовка обрастала более-менее постоянными сателлитами - по крайней мере Хижкин и Настя (Мурик) были достаточно стабильной её составляющей. Были ещё друзья Боровика - Еркоева, например.
Хижкин работал одно время ночным сторожем на мебельной фабрике. Мы ездили к нему на работу. Может это было пару раз, не помню. Боровик приготовил ёжики. Вообще Боровик классно готовил - его масляные-масляные калитки незабываемы. Возможно где-то в моих вещах в Петрозаводске до сих пор лежит шутливый пропуск, который мы выписывали себе, сидя в будке Хижкина и уплетая ёжики под матч "Зенита". Там было что-то вроде: "ПРОПУСК выдан Филатовой Д.А. Цель пребывания на территории фабрики - бухать". Ну, в общем, ничего оригинального.
Вахта-будка находилась в самом углу огромного зала, какого-то неиспользуемого заводского помещения, где было только где-то в углу под потолком одно пыльное окошко, сквозь которое пробивался лунный свет. А весь зал был заставлен старыми пианино. Я осознавала, что это очень всё красиво и антуражно, но играть в то время совсем не могла. Как-то раз с репетиции хора мною было прихвачено нот, да ещё какие-то были взяты (может быть даже специально, с бумаги я могла сыграть хоть что-то) и я пыталась что-то в темноте наигрывать на инструментах. Саня тогда встречался с Катей. Саню тогда вообще несло на какие-то короткие отношения - одни за другими. Но и Катино сердце уже тогда, видимо было не ему суждено. Недавно встретила её на свадьбе друзей с мужем и дочкой. в небольшом городе всегда интересны все эти пересечения из разряда "все всех знают".
Много разного было. Зимняя дача, обожжённая рука, "что же у тебя такие странные шапки". Были стихи, главное. "Лисовский гений!" - твердил Боровик. Были обсуждения, рассуждения о стихах, редактура творчества друг друга. Подарки друг другу в виде книг.
...
Когда Захарка вернулся из армии, мы встретились с ним и Муриком. Мурик тогда встречалась с Никитой. /Кому вообще нужны все эти люди? Кто центральные люди в наших историях? В моих воспоминаниях? Какая разница, с кем кто был?/ Я спросила, не пишет ли он и он сказал, что, мол, ему кажется, что мы лет через 10 встретимся и будем друг друга спрашивать, не пишем ли мы. И это прозвучало как-то так, словно он из всего этого уже вырос. Это было чем-то странным и чьим-то странным, чужим.
Захарка женился, Боровик женился, Саня вроде пришёл к успеху и связал себя крепкими и уже очень длительными отношениями с девочкой Сашей, Аллочка затерялась где-то в Питере, я виделась с ней, когда приехала сюда, но так и не пролегло даже никакой ниточки между нами, чтобы иногда за неё дёргать.
Захарка вроде вернулся к взаимоотношениям с "Я"шками и помогал Светлане Олеговне проводить и организовывать очередной форум поэтов в Петрозаводском госуниверситет. Которые, казалось, заглохли. А я смотрела на фотографии с этого форума в читальном зале библиотеки ПетрГУ. И такое ощущение, что всех этих лет не было. Всё то же самое. Те же люди. Тот же зал. И...как-то всё это словно происходит здесь и сейчас, а на самом деле происходит ЕЩЁ тогда и там. а я словно происхожу тоже вроде бы здесь и сейчас, но, на самом деле я УЖЕ там и вот тогда.
К чему бы всё это? Вроде бы ни ностальгии, ни сожалений. Просто столько уже жизней уместилось в этой одной.
Завершу свои паст-тайм-трип стихотворением Боровика. Оно прозвучало уже тогда, когда всё закончилось крепко и обстоятельно, мы уже все жили в разных городах и жизнях, но был какой-то вечер в выставочном зале в Петрозаводске и мы делали вид, что даже не надо возвращать нам "наш 2007-й", вот он, здесь.
Нечего злиться на километры - не вини ни в чем расстояния,
мы копаемся в ветхом ретро, перебираем воспоминания,
строим планы и откладываем стикеры с датами,
соизмеряем свои желания со своими зарплатами.
Пишем чужим городам оды, пересылаем друг другу песни,
между нами условности, годы, но мы все равно вместе
мы вещаем как подпольное радио и чувство плеча нам дословно знакомо
и если нас спросят, чего ради все, мы скажем, что просто нельзя по-другому.
И я смотрю в камеру мира, я вижу, как ты улыбаешься,
и я представляю, как в мою квартиру ты с остальными радостно ввалишься,
и я представляю, как поезда примут меня в стальные объятия,
я знаю, что увидев тебя, я не захочу возвращаться обратно.
И каждый день упадет в копилку, обратятся в золото наши вехи -
ведь с точки зрения вечности никто никуда не уехал.
/Евгений Боровичёв/
Было время, когда основой творческой группы поэтов "Я" в Петрозаводске были Боровик, Захарка, Саня Лисовский и я. Потом ещё Аллочка появилась. Были ещё, конечно, и Антон и Денис. Но всё это позже и не так близко. Ну и, конечно, была Светлана Олеговна, наша руководительница, наставница, всё в этом духе. С какого-то момента мы с ребятами стали общаться вне встреч группы. Боровик дарил на праздники растения. Даже когда стал сочинять про кусты чуть поменьше. После поэтических вечеров в выставочном зале мы шли в кафе-бистро "Дежавю", брали водку и томатный сок.
"Снежинка" была своего рода коронной песней нашей тусовки. Особенно, когда кто-нибудь уезжал. Боровик стал работать в Апатитах и теперь часто уезжал. Обычно пел и играл Захарка. Фанат "Зенита", радостно "клал" в песне на "московский Спартак". Мы все как-то очень радовались этой песне. Тусовка обрастала более-менее постоянными сателлитами - по крайней мере Хижкин и Настя (Мурик) были достаточно стабильной её составляющей. Были ещё друзья Боровика - Еркоева, например.
Хижкин работал одно время ночным сторожем на мебельной фабрике. Мы ездили к нему на работу. Может это было пару раз, не помню. Боровик приготовил ёжики. Вообще Боровик классно готовил - его масляные-масляные калитки незабываемы. Возможно где-то в моих вещах в Петрозаводске до сих пор лежит шутливый пропуск, который мы выписывали себе, сидя в будке Хижкина и уплетая ёжики под матч "Зенита". Там было что-то вроде: "ПРОПУСК выдан Филатовой Д.А. Цель пребывания на территории фабрики - бухать". Ну, в общем, ничего оригинального.
Вахта-будка находилась в самом углу огромного зала, какого-то неиспользуемого заводского помещения, где было только где-то в углу под потолком одно пыльное окошко, сквозь которое пробивался лунный свет. А весь зал был заставлен старыми пианино. Я осознавала, что это очень всё красиво и антуражно, но играть в то время совсем не могла. Как-то раз с репетиции хора мною было прихвачено нот, да ещё какие-то были взяты (может быть даже специально, с бумаги я могла сыграть хоть что-то) и я пыталась что-то в темноте наигрывать на инструментах. Саня тогда встречался с Катей. Саню тогда вообще несло на какие-то короткие отношения - одни за другими. Но и Катино сердце уже тогда, видимо было не ему суждено. Недавно встретила её на свадьбе друзей с мужем и дочкой. в небольшом городе всегда интересны все эти пересечения из разряда "все всех знают".
Много разного было. Зимняя дача, обожжённая рука, "что же у тебя такие странные шапки". Были стихи, главное. "Лисовский гений!" - твердил Боровик. Были обсуждения, рассуждения о стихах, редактура творчества друг друга. Подарки друг другу в виде книг.
...
Когда Захарка вернулся из армии, мы встретились с ним и Муриком. Мурик тогда встречалась с Никитой. /Кому вообще нужны все эти люди? Кто центральные люди в наших историях? В моих воспоминаниях? Какая разница, с кем кто был?/ Я спросила, не пишет ли он и он сказал, что, мол, ему кажется, что мы лет через 10 встретимся и будем друг друга спрашивать, не пишем ли мы. И это прозвучало как-то так, словно он из всего этого уже вырос. Это было чем-то странным и чьим-то странным, чужим.
Захарка женился, Боровик женился, Саня вроде пришёл к успеху и связал себя крепкими и уже очень длительными отношениями с девочкой Сашей, Аллочка затерялась где-то в Питере, я виделась с ней, когда приехала сюда, но так и не пролегло даже никакой ниточки между нами, чтобы иногда за неё дёргать.
Захарка вроде вернулся к взаимоотношениям с "Я"шками и помогал Светлане Олеговне проводить и организовывать очередной форум поэтов в Петрозаводском госуниверситет. Которые, казалось, заглохли. А я смотрела на фотографии с этого форума в читальном зале библиотеки ПетрГУ. И такое ощущение, что всех этих лет не было. Всё то же самое. Те же люди. Тот же зал. И...как-то всё это словно происходит здесь и сейчас, а на самом деле происходит ЕЩЁ тогда и там. а я словно происхожу тоже вроде бы здесь и сейчас, но, на самом деле я УЖЕ там и вот тогда.
К чему бы всё это? Вроде бы ни ностальгии, ни сожалений. Просто столько уже жизней уместилось в этой одной.
Завершу свои паст-тайм-трип стихотворением Боровика. Оно прозвучало уже тогда, когда всё закончилось крепко и обстоятельно, мы уже все жили в разных городах и жизнях, но был какой-то вечер в выставочном зале в Петрозаводске и мы делали вид, что даже не надо возвращать нам "наш 2007-й", вот он, здесь.
Нечего злиться на километры - не вини ни в чем расстояния,
мы копаемся в ветхом ретро, перебираем воспоминания,
строим планы и откладываем стикеры с датами,
соизмеряем свои желания со своими зарплатами.
Пишем чужим городам оды, пересылаем друг другу песни,
между нами условности, годы, но мы все равно вместе
мы вещаем как подпольное радио и чувство плеча нам дословно знакомо
и если нас спросят, чего ради все, мы скажем, что просто нельзя по-другому.
И я смотрю в камеру мира, я вижу, как ты улыбаешься,
и я представляю, как в мою квартиру ты с остальными радостно ввалишься,
и я представляю, как поезда примут меня в стальные объятия,
я знаю, что увидев тебя, я не захочу возвращаться обратно.
И каждый день упадет в копилку, обратятся в золото наши вехи -
ведь с точки зрения вечности никто никуда не уехал.
/Евгений Боровичёв/