Ничего не исчезает
Где-то между приступом рвоты и ознобом снова снится всё тот же сон.
Где-то в голове наигрывает АлоэВера. Я любила до рвоты. Да я писала грустные песни... Голова помнит, где я была в эти дни в прошлом году (этот журнал по некросоциологии - загрузили ли они статью про Отто Дикса на сайт?), что пила, во что была одета. Тело тоже себя помнит и воспроизводит те же состояния без тех же импульсов.
Где-то в полумраке пищит тонометр о повышенном давлении. Я вообще не знаю, что делать с повышенным давлением. Подступает приступ страха. Подступает приступ тошноты. Минус пища, минус желудочный сок, плюс страх. Страх классный. Страх - это значит, что ты хочешь жить. В Малаге, без денег и с раздирающей лицо зубной болью, я чувствую себя существующей. Ночью в собственной постели с головой, скованной тисками сосудов, я с трудом успокаиваю дыхание - давай, ты же умеешь, до самого дна лёгких, до нижнего отдела, вдыхай. С задержкой на выдохе.
Это вам больше не манящие воды Даугавы. Страх - это просто отлично.
Где-то в голове наигрывает АлоэВера. Я любила до рвоты. Да я писала грустные песни... Голова помнит, где я была в эти дни в прошлом году (этот журнал по некросоциологии - загрузили ли они статью про Отто Дикса на сайт?), что пила, во что была одета. Тело тоже себя помнит и воспроизводит те же состояния без тех же импульсов.
Где-то в полумраке пищит тонометр о повышенном давлении. Я вообще не знаю, что делать с повышенным давлением. Подступает приступ страха. Подступает приступ тошноты. Минус пища, минус желудочный сок, плюс страх. Страх классный. Страх - это значит, что ты хочешь жить. В Малаге, без денег и с раздирающей лицо зубной болью, я чувствую себя существующей. Ночью в собственной постели с головой, скованной тисками сосудов, я с трудом успокаиваю дыхание - давай, ты же умеешь, до самого дна лёгких, до нижнего отдела, вдыхай. С задержкой на выдохе.
Это вам больше не манящие воды Даугавы. Страх - это просто отлично.