ДЕНЬ ПАМЯТИ СВЯТЫХ ЦАРСТВЕННЫХ СТРАСТОТЕРПЦЕВ
дайжест книги эксперта-криминалиста Ю. Григорьева «ПОСЛЕДНИЙ ИМПЕРАТОР РОССИИ. ТАЙНА ГИБЕЛИ»
Нижеприведённая статья - продолжение касательно одного важного момента:
ЕРМАКОВ ИСПОВЕДОВАЛСЯ ПЕРЕД НАМИ
30 МАРТА 1952 ГОДА
«Цареубийц» в нынешней свободной от историзма прессе развелось уже не меньше, чем тех, кто еще недавно в той же прессе «нес» на кремлевском субботнике знаменитое ленинское бревно.
Зато ключевая к разгадке многих тайн «преступления века» фигура Ермакова с ходу отметается в сторону из-за его известных непомерных претензий на цареубийство: а, это тот, который всюду заявлял, что он один «всех, всех убил». Между тем, если посчитать, то по всем «свидетельствам» распорядителя «казни» Я. М. Юровского выходит, что «всех, всех» убил в ту июльскую ночь как раз он: минимум восемь жертв из одиннадцати. На такое не отваживался даже и «кровавый Мюнхгаузен» Ермаков.
Пишу это потому, что преступление не может быть раскрыто, если по его «следам» водит сам преступник. Не могу превращать это письмо в детальное историческое исследование, но убежден и готов где угодно доказать: все «свидетельства» Я. М. Юровского о екатеринбургском злодеянии сотканы из сплошной, непролазной лжи. С чрезвычайной осторожностью надо относиться и к разным «мемуарам» остальных убийц (П. 3. Ермакова, Г. П. Никулина и М. А. Медведева-Кудрина), а также «похоронщиков». Фраза «Лжет, как участник» имеет здесь отнюдь не иронический смысл. Поскольку убийцы просто не могли знать многих событий тех нечеловеческих трех дней и ночей 1918 года. Вот почему все их «свидетельства» являют собой всего лишь «малые версии» одной Большой большевистской лжи о совершенном преступлении. Они уводят очень далеко от подлинных путей к Истине. И надо менять сам принцип подхода к исследованию всех свидетельств с «красной» стороны.
Иное дело - предсмертная (как вскоре оказалось) исповедь Ермакова. 30 марта 1952 года перед нами сидел не тот хвастливый и болтливый Ермаков, какого мы и ранее знали. Болезненно желтый, обиженный, ничем не отмеченный родной властью за свой «подвиг», всеми презираемый и забытый, не привечаемый даже в обкоме партии... Обещанное ему в 1918 году «счастье» за убийство Царя не состоялось. Он сидел за столом с водкой и пельменями. И обрушивал на нас, студентов журфака, свой оглушительный рассказ, свою кровавую правду, которую не пожелал уносить в могилу.
В тот день мы и узнали во многих деталях (еще более ужасных, чем известно теперь), что же на самом деле произошло в подвальной комнате Ипатьевского дома в ночь на 17 июля 1918 года. Узнали про судьбу палачей, про обезумевшую их команду, про то, как уничтожались тела мучеников, про драгоценности, снятые с убитых Великих княжон. И даже про то, где и кем они были зарыты в 1918 году. Разумеется, все, что я услышал о цареубийстве тогда и что сверяю-проверяю поныне, требует целой серии отдельных сугубо доказательных публикаций. И я постараюсь это сделать по мере возможностей и сил. Тема же этого письма - подлинная история коптяковского захоронения и совершенно неясная пока судьба упрятанных в нем останков.
Июль 1918 года: как уничтожались тела мучеников.
Ермаков рассказывал лишь то, что знал. А знал и он далеко не все. Акция по уничтожению (или сокрытию) тел была еще более скрытой, чем убийство. Строилась она на симуляции и слухах. И чем нелепее был слух, тем лучше. Скажем, версия со «сбрасыванием» тел в шахту и последующим их доставанием из шахты. Абсурд! А ведь сработало, да как! До сих пор эту фантастическую версию строго «по Юровскому» повторяет ведущий следствие по «делу Романовых» прокурор-криминалист Генпрокуратуры В. Н. Соловьев (см. журнал «Домовой», № 2, 1996 г., стр. 14).
Ермаков рассказывал нам: борьбу за «право первой пули» Юровский начал еще в ту ночь, при окровавленных трупах. Едва затихла стрельба, как из комендантской прибежал военный комиссар Голощекин, в ярости спросил: «Что так долго возились?» Юровский ответил: «Команда растерялась, пришлось мне самому все взять на себя». В коптяковский лес Юровский с телами убитых не ездил: трупы увозили Ермаков и Медведев-Кудрин с «двумя товарищами».
Не стану описывать всего происходившего в те дни и ночи близ шахты. Все это почти с полной достоверностью установлено «белым» следствием еще в 1918-1919 годах. Говорю «почти», потому что есть чрезвычайно важные детали, которые не могли быть известны тому следствию и о которых поведал нам цареубийца Ермаков.
Он категорически утверждал: трупов было тринадцать, потому что на другой день привезли еще тела двух «австрийцев» (или мадьяр) - тех самых, что отказались участвовать в расстреле царской семьи: «Девиц не стреляем!» Голощекин приказал Ермакову в первую очередь сжечь дотла три тела: Николая II, Алексея и Анастасии. Но при этом головы их в огонь не бросать. Зубной техник Голощекин лично «объяснил», что зубы не горят, поэтому головы будут уничтожены в серной кислоте. И три головы «куда-то забрал» П. Л. Войков. Для удобства сожжения тела были разрублены.
Верить, не верить? Послушаем Ермакова дальше. И сейчас задается вопрос: сколько нужно дров, чтобы сжечь хотя бы один труп? Ведь известно, что близ шахты № 7 не было никаких следов их заготовки или подвозки. Рассказ Ермакова был обескураживающе прост: «Белые следователи не догадались, что Коптяки на то и Коптяки, что там занимались углежжением. На древесном угле мы жгли. Поливали бензином и жгли...»
Не потому ли никто не заметил в те дни ни большого огня, ни дыма над лесом?
Ермаков говорил, что в лес они ездили, «как на работу». И утверждал: «главные» тела он «сожег» еще в ночь на 18 июля. И уехал с командой домой отсыпаться. А поздним вечером того же дня они вернулись к шахте. И немало удивились, увидев: команда Голощекина и Юровского заканчивает погрузку каких-то «не догоревших» тел в повозки.
Было темно. Ермаков не мог нам уверенно сказать, насколько тела были изрублены или обожжены. К тому же Голощекин устроил Ермакову дикую сцену за якобы «самоуправство», за то, что «не тех пожег», - разнос был явно рассчитан на публику. Голощекин заявил, что они решили поменять место захоронения: про него уже «знает весь город». После чего они с Юровским уехали, сказав: едем тела дожигать или топить. И приказали Ермакову все следы у шахты «сокрыть», а остатки костей утопить в болоте.
Обозленные ермаковцы ничего особо «сокрывать» не стали. Сгребли какие-то кости, сложили в пустой кувшин из-под серной кислоты, на носилках отнесли его куда-то на «гать» или «стлань». И бросили в болотный зыбун. Ермаков говорил нам, что кувшин «был мал», поэтому все оставшиеся в костре кости они раскидали и побросали в шахту. А потом засыпали костер и уехали домой.
Август 1919 года: «могила» под мостком.
Мы, студенты, были молоды и наивны. И почти не задавали Ермакову вопросов. Мы лишь видели, как подтверждаются чудовищные слухи о цареубийстве, еще и тогда гулявшие по городу. Был среди них и слух о некой тайной «царской могиле»: якобы после войны ее раскапывали, якобы велось какое-то следствие. Мы спросили: было ли такое? И Ермаков рассказал.
В 1919 году «на плечах» Красной армии в Екатеринбург вернулся Юровский - уже главой облЧК. Естественно, к нему тут же пристали с расспросами о захоронении царских останков. Ходили упорные слухи, что какие-то тела Юровский с Голощекиным укрыли близ деревни Палкино. Юровский на удивление охотно согласился показать «самым надежным товарищам» место «царской могилы». И ближе к осени привез товарищей к некоему мостику на болотце: «Вот здесь они и лежат, под этими шпалами». В тот день Ермаков впервые услышал, как на ходу рождалась еще более лживая и нелепая, чем сказка с шахтой, версия про «вынужденные» похороны целой груды тел в яме, образовавшейся из-за буксовки грузовика. После чего над ямой, утверждал Юровский, был построен для маскировки мост из шпал.
От этой басни Ермаков едва не расхохотался. Мостик на этом месте был знаком ему с детства - шаткий, полуразрушенный. Теперь, на его месте лежали ровно уложенные шпалы, вокруг - свежие следы земляных работ. И он «по глупости» громко усомнился: Я же в ту ночь следом за вами ехал и никого из вас тут не видел». Юровский глянул на него с сочувствием: «Ты у нас главный, вот я тебя на этом историческом месте и сфотографирую». И сфотографировал. И весь «узкий круг» товарищей тоже. На том и уговорились: хранить это место в тайне. И Ермаков хранил долгие годы, решив: значит, так надо.
А в 1945 году его вызвали в Москву. Был принят в аппарате товарища Берия». Дотошно выспрашивали его обо всем, снизанном с казнью Царя. Почти год велось новое следствие. И под мостиком раскопали «могилу», в которой наткнулись на какие-то кости. Ермаков, узнав об этом, был немало удивлен. Однако убеждения своего не изменил, твердо сказав нам мартовским днем 1952 года: захоронение в этом месте Юровский производил в 1919-м... Прощаясь, Ермаков пообещал - «вот как только подсохнет» - показать и эту «могилу», и место «на гати», где он утопил кувшин с останками, как он считал, Царя, Цесаревича и Анастасии. Но вскоре наш собеседник слег в больницу и умер.
Вот так получилось, что больше сорока лет я знал о существовании некой «тайной царской могилы». А увидел это место лишь в «Известиях» за 19 ноября 1994 года. Там В. Н. Соловьев свою статью об исследовании останков проиллюстрировал фотографией Ермакова, стоящего на месте коптяковского захоронения. Стало ясно: это та фотография, о которой рассказал нам, свердловским студентам, Ермаков. Значит, и тут он не лгал.
Мостик тот, да не тот!
В известинской статье В. Н. Соловьев утверждает: Ермаков стоит «на том самом» мостике, который в 1919 году фотографировал колчаковский следователь Н. А. Соколов. Но Соколов, бедолага, «не догадался», мол, заглянуть под шпалы, где сразу нашел бы «царские останки». Убедительное объяснение...
Но почему до сих пор не проведена экспертиза двух фотографий - одного и того же места на Коптяковской дороге, запечатленного в мае 1919 года «белым» следователем Соколовым, а в августе -- сентябре того же года -- чекистом Юровским? И невооруженным взглядом видно: да, место то же, те же деревья, только у Соколова они весенние, а у Юровского летне-осенние. Но «мостик» - совсем другой! Он явно заново построен!
Не здесь ли один из ключей к разгадке тайны захоронения под «мостком»? Еще в 1994 г. сотрудник Института Всеобщей истории РАН С. А. Беляев, который по поручению Вашего Святейшества внимательно изучил все материалы экспертиз и следствия по уголовному делу № 16/123666-93 по обстоятельствам гибели Царской семьи и слуг (которое и «ведет» В. Н. Соловьев), пришел в отношении останков в коптяковском захоронении, в частности, и к такому выводу: «...ТЕОРЕТИЧЕСКИ ДОПУСТИМО ПОЛОЖЕНИЕ ЭТИХ ОСТАНКОВ В ДАННОЕ МЕСТО В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ МЕЖДУ ИЮЛЕМ 1918 г. И ИЮЛЕМ 1991 г.» Сказано прозорливее некуда.
Попробую развить эту мысль. Я не видел фотографии «узкого круга» людей, о которой говорил нам Ермаков. Но знаю: она лежит в сейфе у следователя Генпрокуратуры В. Н. Соловьева. На ней Юровским сняты 13 человек. И среди них знаменитый А. И. Парамонов, который в 1928 году «показывал» В. Маяковскому «могилу императора». В 1968 году я пытался выяснить у Анатолия Ивановича, на какое место «на девятой версте» возил он поэта? Но, поняв, что я кое-что знаю, Парамонов оборвал разговор: «На то, какое мне указывал Юровский».
Еще раньше, в 1964 году, я о том же завел разговор с дочерью Юровского - Риммой Яковлевной. И тоже впустую. Они умели хранить свои тайны!
Но какие тайны хочет и ныне хранить «новая» Россия? Лишь пару месяцев назад я узнал наконец: в 1952 г. рассказ Ермакова о следствии по «царскому делу» в 1945-1946 годах не был его фантазией! О материалах следствия докладывал в Академии наук директор екатеринбургского Института истории и археологии академик В. В. Алексеев. Он сообщил мне, что следствием руководил заместитель Берия Б. 3. Кобулов.
Что же так тянуло к скромному мостику на Коптяковской дороге наши хитроумные спецслужбы? Вот сколько раз они рылись там: в 1919 году - Я. М. Юровский, в 1945-1946 годах - Свердловское управление НКГБ, в 1979 году - ретивые «энтузиасты» Г. Рябов и А. Авдонин (по наводке главы МВД СССР Н. А. Щелокова), в 1980 году - они же, в 1991 году - «официальная» команда, изъявшая из захоронения останки. Причем вновь в глубочайшей тайне от народа и Церкви.
Потомки не простят нам торопливости.
Вчитайтесь в полное название госкомиссии: «Комиссия по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков Российского императора Николая II и членов его семьи». Какое же «изучение», какое «исследование», когда заранее ясно: они, Царь, Царица, три Великие княжны, слуги... Немедленно хоронить! На каком основании? На основании одного-единственного «документа» - от начала до конца фальшивой версии, известной как «Записка Юровского». Могут возразить: есть действительно точный «адрес» коптяковского захоронения. Однако, как неопровержимо теперь установил доктор исторических наук Ю. А Буранов, даже и этот «адрес» приписал от руки к той «Записке» вовсе не Юровский, а член ВЦИК, зам. наркома просвещения РСФСР, друг Я. М. Свердлова, большевистский историк М. Н. Покровский, по революционной кличке «лихой старик».
В принципе если «адрес» верен, то неважно, кто его приписал. Весь вопрос - когда? Архивная папка, где хранится «Записка Юровского», называется: «Дело о семье б. (бывшего) царя Николая Второго. 1918-1919». Дело о Царской семье! И закрыто оно в 1919 году! Неужто тут не о чем подумать? Какую «могилу» и по чьему указу создавал в 1919 году глава Уральской ЧК Юровский, чьи тела (или кости) он туда положил и, управившись, оповестил о содеянном «узкий круг», а затем и М. Н. Покровского?
Вполне допускаю, что в 1919 году сюда могли быть перезахоронены и останки «царские». Но это надо доказать!
А разве не вызывает вопросов странный ряд совпадений: ТРИ отрубленные Ермаковым от августейших тел головы; ТРИ подозрительных ящика «с чем-то», которые вез Голощекин в Москву в 1918 году; ТРИ черепа, изъятые из захоронения Г. Рябовым и А. Авдониным в 1979 году (и с ходу объявленные ими черепами Николая II, Алексея и Анастасии); ТРИ черепа, «возвращенные» ими туда же в 1980-м...
Допустим на минуту, что сторонники «царского происхождения» останков правы. Но и в этом случае их нельзя не спросить: кого же ПОИМЕННО они намерены хоронить? Анастасию? Но ее тело сжег в 1918 году Ермаков. Горничную А. С. Демидову? Но ее тело тогда же «сжег» Юровский, как он о том дважды (!) говорит в своих «свидетельствах». Откуда же она оказалась теперь в захоронении? Или будем хоронить Великую княжну Марию? Но ее тело уже в наши дни взял да и «сжег» на кучке хвороста все тот же В. Н. Соловьев в том же журнале «Домовой» (см. его № 2, 1996 г., стр. 14)...
В одном нельзя не согласиться с Госкомиссией: неприкаянные останки надо похоронить. Но каким образом? Чтобы не допустить возможного святотатства, при сложившейся ситуации единственно разумным могло бы быть компромиссное решение: построить скромный, но достойный склеп и упокоить в нем останки - пока лишь как предполагаемый прах царских особ и их слуг. До лучших времен.
Убежден: эти времена не так уж далеки, если продолжить беспристрастное расследование екатеринбургской трагедии с позиций исторической аргументации каждого ее эпизода. А для этого нужно, прежде всего, полностью открыть для исследований все архивы. И как можно скорее создать международную независимую, свободную от любых политических игр комиссию.
Более двух тысяч лет люди ищут могилу Александра Македонского. Не одно столетие их волнует тайна смерти Наполеона или Моцарта. Возьмем и другую Ипостась Истории - канонизацию Церковью подвижников Православия. Князь Димитрий Донской, например, «ждал» ее более шестисот лет.
Примерам подобным несть числа. И говорят они лишь об одном: история не терпит торопливости. Нельзя допустить, чтобы из самой тяжкой тайны XX века была поспешно сотворена новая тайна, новая загадка - уже для людей третьего тысячелетия.
А. П. Мурзин, член Союза журналистов
Нижеприведённая статья - продолжение касательно одного важного момента:
ЕРМАКОВ ИСПОВЕДОВАЛСЯ ПЕРЕД НАМИ
30 МАРТА 1952 ГОДА
«Цареубийц» в нынешней свободной от историзма прессе развелось уже не меньше, чем тех, кто еще недавно в той же прессе «нес» на кремлевском субботнике знаменитое ленинское бревно.
Зато ключевая к разгадке многих тайн «преступления века» фигура Ермакова с ходу отметается в сторону из-за его известных непомерных претензий на цареубийство: а, это тот, который всюду заявлял, что он один «всех, всех убил». Между тем, если посчитать, то по всем «свидетельствам» распорядителя «казни» Я. М. Юровского выходит, что «всех, всех» убил в ту июльскую ночь как раз он: минимум восемь жертв из одиннадцати. На такое не отваживался даже и «кровавый Мюнхгаузен» Ермаков.
Пишу это потому, что преступление не может быть раскрыто, если по его «следам» водит сам преступник. Не могу превращать это письмо в детальное историческое исследование, но убежден и готов где угодно доказать: все «свидетельства» Я. М. Юровского о екатеринбургском злодеянии сотканы из сплошной, непролазной лжи. С чрезвычайной осторожностью надо относиться и к разным «мемуарам» остальных убийц (П. 3. Ермакова, Г. П. Никулина и М. А. Медведева-Кудрина), а также «похоронщиков». Фраза «Лжет, как участник» имеет здесь отнюдь не иронический смысл. Поскольку убийцы просто не могли знать многих событий тех нечеловеческих трех дней и ночей 1918 года. Вот почему все их «свидетельства» являют собой всего лишь «малые версии» одной Большой большевистской лжи о совершенном преступлении. Они уводят очень далеко от подлинных путей к Истине. И надо менять сам принцип подхода к исследованию всех свидетельств с «красной» стороны.
Иное дело - предсмертная (как вскоре оказалось) исповедь Ермакова. 30 марта 1952 года перед нами сидел не тот хвастливый и болтливый Ермаков, какого мы и ранее знали. Болезненно желтый, обиженный, ничем не отмеченный родной властью за свой «подвиг», всеми презираемый и забытый, не привечаемый даже в обкоме партии... Обещанное ему в 1918 году «счастье» за убийство Царя не состоялось. Он сидел за столом с водкой и пельменями. И обрушивал на нас, студентов журфака, свой оглушительный рассказ, свою кровавую правду, которую не пожелал уносить в могилу.
В тот день мы и узнали во многих деталях (еще более ужасных, чем известно теперь), что же на самом деле произошло в подвальной комнате Ипатьевского дома в ночь на 17 июля 1918 года. Узнали про судьбу палачей, про обезумевшую их команду, про то, как уничтожались тела мучеников, про драгоценности, снятые с убитых Великих княжон. И даже про то, где и кем они были зарыты в 1918 году. Разумеется, все, что я услышал о цареубийстве тогда и что сверяю-проверяю поныне, требует целой серии отдельных сугубо доказательных публикаций. И я постараюсь это сделать по мере возможностей и сил. Тема же этого письма - подлинная история коптяковского захоронения и совершенно неясная пока судьба упрятанных в нем останков.
Июль 1918 года: как уничтожались тела мучеников.
Ермаков рассказывал лишь то, что знал. А знал и он далеко не все. Акция по уничтожению (или сокрытию) тел была еще более скрытой, чем убийство. Строилась она на симуляции и слухах. И чем нелепее был слух, тем лучше. Скажем, версия со «сбрасыванием» тел в шахту и последующим их доставанием из шахты. Абсурд! А ведь сработало, да как! До сих пор эту фантастическую версию строго «по Юровскому» повторяет ведущий следствие по «делу Романовых» прокурор-криминалист Генпрокуратуры В. Н. Соловьев (см. журнал «Домовой», № 2, 1996 г., стр. 14).
Ермаков рассказывал нам: борьбу за «право первой пули» Юровский начал еще в ту ночь, при окровавленных трупах. Едва затихла стрельба, как из комендантской прибежал военный комиссар Голощекин, в ярости спросил: «Что так долго возились?» Юровский ответил: «Команда растерялась, пришлось мне самому все взять на себя». В коптяковский лес Юровский с телами убитых не ездил: трупы увозили Ермаков и Медведев-Кудрин с «двумя товарищами».
Не стану описывать всего происходившего в те дни и ночи близ шахты. Все это почти с полной достоверностью установлено «белым» следствием еще в 1918-1919 годах. Говорю «почти», потому что есть чрезвычайно важные детали, которые не могли быть известны тому следствию и о которых поведал нам цареубийца Ермаков.
Он категорически утверждал: трупов было тринадцать, потому что на другой день привезли еще тела двух «австрийцев» (или мадьяр) - тех самых, что отказались участвовать в расстреле царской семьи: «Девиц не стреляем!» Голощекин приказал Ермакову в первую очередь сжечь дотла три тела: Николая II, Алексея и Анастасии. Но при этом головы их в огонь не бросать. Зубной техник Голощекин лично «объяснил», что зубы не горят, поэтому головы будут уничтожены в серной кислоте. И три головы «куда-то забрал» П. Л. Войков. Для удобства сожжения тела были разрублены.
Верить, не верить? Послушаем Ермакова дальше. И сейчас задается вопрос: сколько нужно дров, чтобы сжечь хотя бы один труп? Ведь известно, что близ шахты № 7 не было никаких следов их заготовки или подвозки. Рассказ Ермакова был обескураживающе прост: «Белые следователи не догадались, что Коптяки на то и Коптяки, что там занимались углежжением. На древесном угле мы жгли. Поливали бензином и жгли...»
Не потому ли никто не заметил в те дни ни большого огня, ни дыма над лесом?
Ермаков говорил, что в лес они ездили, «как на работу». И утверждал: «главные» тела он «сожег» еще в ночь на 18 июля. И уехал с командой домой отсыпаться. А поздним вечером того же дня они вернулись к шахте. И немало удивились, увидев: команда Голощекина и Юровского заканчивает погрузку каких-то «не догоревших» тел в повозки.
Было темно. Ермаков не мог нам уверенно сказать, насколько тела были изрублены или обожжены. К тому же Голощекин устроил Ермакову дикую сцену за якобы «самоуправство», за то, что «не тех пожег», - разнос был явно рассчитан на публику. Голощекин заявил, что они решили поменять место захоронения: про него уже «знает весь город». После чего они с Юровским уехали, сказав: едем тела дожигать или топить. И приказали Ермакову все следы у шахты «сокрыть», а остатки костей утопить в болоте.
Обозленные ермаковцы ничего особо «сокрывать» не стали. Сгребли какие-то кости, сложили в пустой кувшин из-под серной кислоты, на носилках отнесли его куда-то на «гать» или «стлань». И бросили в болотный зыбун. Ермаков говорил нам, что кувшин «был мал», поэтому все оставшиеся в костре кости они раскидали и побросали в шахту. А потом засыпали костер и уехали домой.
Август 1919 года: «могила» под мостком.
Мы, студенты, были молоды и наивны. И почти не задавали Ермакову вопросов. Мы лишь видели, как подтверждаются чудовищные слухи о цареубийстве, еще и тогда гулявшие по городу. Был среди них и слух о некой тайной «царской могиле»: якобы после войны ее раскапывали, якобы велось какое-то следствие. Мы спросили: было ли такое? И Ермаков рассказал.
В 1919 году «на плечах» Красной армии в Екатеринбург вернулся Юровский - уже главой облЧК. Естественно, к нему тут же пристали с расспросами о захоронении царских останков. Ходили упорные слухи, что какие-то тела Юровский с Голощекиным укрыли близ деревни Палкино. Юровский на удивление охотно согласился показать «самым надежным товарищам» место «царской могилы». И ближе к осени привез товарищей к некоему мостику на болотце: «Вот здесь они и лежат, под этими шпалами». В тот день Ермаков впервые услышал, как на ходу рождалась еще более лживая и нелепая, чем сказка с шахтой, версия про «вынужденные» похороны целой груды тел в яме, образовавшейся из-за буксовки грузовика. После чего над ямой, утверждал Юровский, был построен для маскировки мост из шпал.
От этой басни Ермаков едва не расхохотался. Мостик на этом месте был знаком ему с детства - шаткий, полуразрушенный. Теперь, на его месте лежали ровно уложенные шпалы, вокруг - свежие следы земляных работ. И он «по глупости» громко усомнился: Я же в ту ночь следом за вами ехал и никого из вас тут не видел». Юровский глянул на него с сочувствием: «Ты у нас главный, вот я тебя на этом историческом месте и сфотографирую». И сфотографировал. И весь «узкий круг» товарищей тоже. На том и уговорились: хранить это место в тайне. И Ермаков хранил долгие годы, решив: значит, так надо.
А в 1945 году его вызвали в Москву. Был принят в аппарате товарища Берия». Дотошно выспрашивали его обо всем, снизанном с казнью Царя. Почти год велось новое следствие. И под мостиком раскопали «могилу», в которой наткнулись на какие-то кости. Ермаков, узнав об этом, был немало удивлен. Однако убеждения своего не изменил, твердо сказав нам мартовским днем 1952 года: захоронение в этом месте Юровский производил в 1919-м... Прощаясь, Ермаков пообещал - «вот как только подсохнет» - показать и эту «могилу», и место «на гати», где он утопил кувшин с останками, как он считал, Царя, Цесаревича и Анастасии. Но вскоре наш собеседник слег в больницу и умер.
Вот так получилось, что больше сорока лет я знал о существовании некой «тайной царской могилы». А увидел это место лишь в «Известиях» за 19 ноября 1994 года. Там В. Н. Соловьев свою статью об исследовании останков проиллюстрировал фотографией Ермакова, стоящего на месте коптяковского захоронения. Стало ясно: это та фотография, о которой рассказал нам, свердловским студентам, Ермаков. Значит, и тут он не лгал.
Мостик тот, да не тот!
В известинской статье В. Н. Соловьев утверждает: Ермаков стоит «на том самом» мостике, который в 1919 году фотографировал колчаковский следователь Н. А. Соколов. Но Соколов, бедолага, «не догадался», мол, заглянуть под шпалы, где сразу нашел бы «царские останки». Убедительное объяснение...
Но почему до сих пор не проведена экспертиза двух фотографий - одного и того же места на Коптяковской дороге, запечатленного в мае 1919 года «белым» следователем Соколовым, а в августе -- сентябре того же года -- чекистом Юровским? И невооруженным взглядом видно: да, место то же, те же деревья, только у Соколова они весенние, а у Юровского летне-осенние. Но «мостик» - совсем другой! Он явно заново построен!
Не здесь ли один из ключей к разгадке тайны захоронения под «мостком»? Еще в 1994 г. сотрудник Института Всеобщей истории РАН С. А. Беляев, который по поручению Вашего Святейшества внимательно изучил все материалы экспертиз и следствия по уголовному делу № 16/123666-93 по обстоятельствам гибели Царской семьи и слуг (которое и «ведет» В. Н. Соловьев), пришел в отношении останков в коптяковском захоронении, в частности, и к такому выводу: «...ТЕОРЕТИЧЕСКИ ДОПУСТИМО ПОЛОЖЕНИЕ ЭТИХ ОСТАНКОВ В ДАННОЕ МЕСТО В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ МЕЖДУ ИЮЛЕМ 1918 г. И ИЮЛЕМ 1991 г.» Сказано прозорливее некуда.
Попробую развить эту мысль. Я не видел фотографии «узкого круга» людей, о которой говорил нам Ермаков. Но знаю: она лежит в сейфе у следователя Генпрокуратуры В. Н. Соловьева. На ней Юровским сняты 13 человек. И среди них знаменитый А. И. Парамонов, который в 1928 году «показывал» В. Маяковскому «могилу императора». В 1968 году я пытался выяснить у Анатолия Ивановича, на какое место «на девятой версте» возил он поэта? Но, поняв, что я кое-что знаю, Парамонов оборвал разговор: «На то, какое мне указывал Юровский».
Еще раньше, в 1964 году, я о том же завел разговор с дочерью Юровского - Риммой Яковлевной. И тоже впустую. Они умели хранить свои тайны!
Но какие тайны хочет и ныне хранить «новая» Россия? Лишь пару месяцев назад я узнал наконец: в 1952 г. рассказ Ермакова о следствии по «царскому делу» в 1945-1946 годах не был его фантазией! О материалах следствия докладывал в Академии наук директор екатеринбургского Института истории и археологии академик В. В. Алексеев. Он сообщил мне, что следствием руководил заместитель Берия Б. 3. Кобулов.
Что же так тянуло к скромному мостику на Коптяковской дороге наши хитроумные спецслужбы? Вот сколько раз они рылись там: в 1919 году - Я. М. Юровский, в 1945-1946 годах - Свердловское управление НКГБ, в 1979 году - ретивые «энтузиасты» Г. Рябов и А. Авдонин (по наводке главы МВД СССР Н. А. Щелокова), в 1980 году - они же, в 1991 году - «официальная» команда, изъявшая из захоронения останки. Причем вновь в глубочайшей тайне от народа и Церкви.
Потомки не простят нам торопливости.
Вчитайтесь в полное название госкомиссии: «Комиссия по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков Российского императора Николая II и членов его семьи». Какое же «изучение», какое «исследование», когда заранее ясно: они, Царь, Царица, три Великие княжны, слуги... Немедленно хоронить! На каком основании? На основании одного-единственного «документа» - от начала до конца фальшивой версии, известной как «Записка Юровского». Могут возразить: есть действительно точный «адрес» коптяковского захоронения. Однако, как неопровержимо теперь установил доктор исторических наук Ю. А Буранов, даже и этот «адрес» приписал от руки к той «Записке» вовсе не Юровский, а член ВЦИК, зам. наркома просвещения РСФСР, друг Я. М. Свердлова, большевистский историк М. Н. Покровский, по революционной кличке «лихой старик».
В принципе если «адрес» верен, то неважно, кто его приписал. Весь вопрос - когда? Архивная папка, где хранится «Записка Юровского», называется: «Дело о семье б. (бывшего) царя Николая Второго. 1918-1919». Дело о Царской семье! И закрыто оно в 1919 году! Неужто тут не о чем подумать? Какую «могилу» и по чьему указу создавал в 1919 году глава Уральской ЧК Юровский, чьи тела (или кости) он туда положил и, управившись, оповестил о содеянном «узкий круг», а затем и М. Н. Покровского?
Вполне допускаю, что в 1919 году сюда могли быть перезахоронены и останки «царские». Но это надо доказать!
А разве не вызывает вопросов странный ряд совпадений: ТРИ отрубленные Ермаковым от августейших тел головы; ТРИ подозрительных ящика «с чем-то», которые вез Голощекин в Москву в 1918 году; ТРИ черепа, изъятые из захоронения Г. Рябовым и А. Авдониным в 1979 году (и с ходу объявленные ими черепами Николая II, Алексея и Анастасии); ТРИ черепа, «возвращенные» ими туда же в 1980-м...
Допустим на минуту, что сторонники «царского происхождения» останков правы. Но и в этом случае их нельзя не спросить: кого же ПОИМЕННО они намерены хоронить? Анастасию? Но ее тело сжег в 1918 году Ермаков. Горничную А. С. Демидову? Но ее тело тогда же «сжег» Юровский, как он о том дважды (!) говорит в своих «свидетельствах». Откуда же она оказалась теперь в захоронении? Или будем хоронить Великую княжну Марию? Но ее тело уже в наши дни взял да и «сжег» на кучке хвороста все тот же В. Н. Соловьев в том же журнале «Домовой» (см. его № 2, 1996 г., стр. 14)...
В одном нельзя не согласиться с Госкомиссией: неприкаянные останки надо похоронить. Но каким образом? Чтобы не допустить возможного святотатства, при сложившейся ситуации единственно разумным могло бы быть компромиссное решение: построить скромный, но достойный склеп и упокоить в нем останки - пока лишь как предполагаемый прах царских особ и их слуг. До лучших времен.
Убежден: эти времена не так уж далеки, если продолжить беспристрастное расследование екатеринбургской трагедии с позиций исторической аргументации каждого ее эпизода. А для этого нужно, прежде всего, полностью открыть для исследований все архивы. И как можно скорее создать международную независимую, свободную от любых политических игр комиссию.
Более двух тысяч лет люди ищут могилу Александра Македонского. Не одно столетие их волнует тайна смерти Наполеона или Моцарта. Возьмем и другую Ипостась Истории - канонизацию Церковью подвижников Православия. Князь Димитрий Донской, например, «ждал» ее более шестисот лет.
Примерам подобным несть числа. И говорят они лишь об одном: история не терпит торопливости. Нельзя допустить, чтобы из самой тяжкой тайны XX века была поспешно сотворена новая тайна, новая загадка - уже для людей третьего тысячелетия.
А. П. Мурзин, член Союза журналистов