Штольц был немец только наполовину (некое подобие манифеста)
(в связи с последними разговорами.)
Так когда-то я назвал альбом, в который собрал дорогие мне фото из прошлого, моих предков и современников.
Себя я привык назвать евреем. Русским, довольно-таки ассимилированным, но евреем. Несмотря на то, что Галаха четко скажет, что я не могу, не имею права считаться им.
Мне, в целом, даже плевать, что об этом подумают люди из Сохнута или даже Министерства абсорбции (адсорбции, м?). Туда же можно приписать любые другие семитские или антисемитские организации.
Я люблю и помню своих русских пращуров. Прадеда Георгия, прабабушку Клавдию. Особенно дороги прапра - лесничий Павел и его жена Евдокия. С удовольствием узнал бы о них больше. Знаю их только в лицо по паре чудом дошедших фотографий. Наверное, их привел бы в бешенство (или недоумение) рассказ о том, что их потомок считает себя евреем.
И тем не менее.
Моя русская бабушка Маргарита дважды выходила замуж за очень разных мужчин. Оба - евреи. (Совпадение? Не думаю.) Сама она выросла в Грузии и впитала жизнерадостный и уважительный интернационализм. Лет 50 преподавала русский и литературу в средней школе. Родила двоих детей. В Хакасии и Якутии. Восхищаюсь ее характером и жизненной энергией.
Вся остальная моя родня происходит из местечек Херсонщины и Могилевщины. Луполов, Доманевка, Березовка... Бабушка Эсфирь родилась в местечке (оно вроде бы звалось Жидовское), но почти всю жизнь провела в Одессе. Война надломила ее восходящую судьбу, отличница, умница, радость всей семьи, умудрилась вывезти эту самую семью в Казахстан, иначе им было не выжить в оккупацию. Твердый трудный характер, которым я тоже восхищаюсь. Дед по отцу, Иосиф, белобрысый и голубоглазый, его во дворе евреи дразнили, он родился в другом местечке, жил в Одессе, прошел две войны, чуть было не погиб в обе, но последние годы провел в Израиле. Помню черешни, которые смотрели прямо в балкон его последней одесской квартиры. Дед по линии мамы, Даниил, он родился в Гомеле, объездил уйму углов Советского союза, жил в Москве, сибарит, пьяница и женолюб. Читал мне маленькому книжки и дарил кульки конфет. Мои прапредки меньше восьмидесяти лет не жили, что обнадеживает.
Если подняться выше - целый ряд красивых имен. Хаим-Йосл, Герш, Эстер, Арон, Фаина-Белла, Этель, Шимон, Голда, Мордехай, Иегошуа. Все давно вышли из обихода. Пишешь, и кровь бурлит. Богом забытый идишкайт.
Мой природный язык - русский. Да, я не знаю толком ни одного из еврейских языков. То не вина моя, беда. Они не достались мне задаром. Есть еще некоторое время, чтобы освоить иврит - священный язык, лошн койдеш, и идиш - разговорный язык ашкеназских предков, который презрительно звали тогда еврейским жаргоном. Не знаю, успею ли учить эти важные и близкие наречия.
В Израиль я пока не собираюсь ("Не дождетесь", как в том анекдоте про "как вы себя чувствуете, уважаемый"). Да, мне интересна и дорога история Москвы и России во всем многообразии эпох и деталей (интересно, что сказали бы некоторые сладкоречивые антисемиты, если бы узнали, что одни из самых важных данных в археологии Москвы получены Рабиновичем, а из более поздних - Векслером). Не могу знать, не прогонит ли меня из России чужая злая воля, нужда, война, кто знает. Люди в 1913 году тоже об этом мало что могли предчувствовать.
Мои ближайшие родичи рассеялись от штата Калифорния до штата Виктория. Можно сказать, замкнули круг. Некоторых из них я бы хотел увидеть, но уже не увижу. Других я никогда в жизни не видал и не знаю, есть ли в этом смысл.
Как бы ни сложилась жизнь, вся эта, казалось бы, бессмысленная ерунда (русский? еврей? китаец? людоед с Борнео?) мне дорога и интересна.
____________
На фотографии я совсем малый, посреди теплой и доброй Одессы, держу вкусный одесский бублик. Рядом - молодая и веселая мама - моложе меня нынешнего, держит меня дядя Алик, Арнольд Иосифович Гринберг. Он говорил мне тогда: "Илюша, у тебя не глаза, а вишни." Последний раз мы виделись лет девять назад, я водил его по зимней Москве. Сейчас он очень далеко, на другом краю земного диска, в предместье Мельбурна - Южная Ярра (что-то аборигенье, не правда ли?). Не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь еще.
Личная история такая уязвимая и зыбкая. Берегите ее, друзья.
Так когда-то я назвал альбом, в который собрал дорогие мне фото из прошлого, моих предков и современников.
Себя я привык назвать евреем. Русским, довольно-таки ассимилированным, но евреем. Несмотря на то, что Галаха четко скажет, что я не могу, не имею права считаться им.
Мне, в целом, даже плевать, что об этом подумают люди из Сохнута или даже Министерства абсорбции (адсорбции, м?). Туда же можно приписать любые другие семитские или антисемитские организации.
Я люблю и помню своих русских пращуров. Прадеда Георгия, прабабушку Клавдию. Особенно дороги прапра - лесничий Павел и его жена Евдокия. С удовольствием узнал бы о них больше. Знаю их только в лицо по паре чудом дошедших фотографий. Наверное, их привел бы в бешенство (или недоумение) рассказ о том, что их потомок считает себя евреем.
И тем не менее.
Моя русская бабушка Маргарита дважды выходила замуж за очень разных мужчин. Оба - евреи. (Совпадение? Не думаю.) Сама она выросла в Грузии и впитала жизнерадостный и уважительный интернационализм. Лет 50 преподавала русский и литературу в средней школе. Родила двоих детей. В Хакасии и Якутии. Восхищаюсь ее характером и жизненной энергией.
Вся остальная моя родня происходит из местечек Херсонщины и Могилевщины. Луполов, Доманевка, Березовка... Бабушка Эсфирь родилась в местечке (оно вроде бы звалось Жидовское), но почти всю жизнь провела в Одессе. Война надломила ее восходящую судьбу, отличница, умница, радость всей семьи, умудрилась вывезти эту самую семью в Казахстан, иначе им было не выжить в оккупацию. Твердый трудный характер, которым я тоже восхищаюсь. Дед по отцу, Иосиф, белобрысый и голубоглазый, его во дворе евреи дразнили, он родился в другом местечке, жил в Одессе, прошел две войны, чуть было не погиб в обе, но последние годы провел в Израиле. Помню черешни, которые смотрели прямо в балкон его последней одесской квартиры. Дед по линии мамы, Даниил, он родился в Гомеле, объездил уйму углов Советского союза, жил в Москве, сибарит, пьяница и женолюб. Читал мне маленькому книжки и дарил кульки конфет. Мои прапредки меньше восьмидесяти лет не жили, что обнадеживает.
Если подняться выше - целый ряд красивых имен. Хаим-Йосл, Герш, Эстер, Арон, Фаина-Белла, Этель, Шимон, Голда, Мордехай, Иегошуа. Все давно вышли из обихода. Пишешь, и кровь бурлит. Богом забытый идишкайт.
Мой природный язык - русский. Да, я не знаю толком ни одного из еврейских языков. То не вина моя, беда. Они не достались мне задаром. Есть еще некоторое время, чтобы освоить иврит - священный язык, лошн койдеш, и идиш - разговорный язык ашкеназских предков, который презрительно звали тогда еврейским жаргоном. Не знаю, успею ли учить эти важные и близкие наречия.
В Израиль я пока не собираюсь ("Не дождетесь", как в том анекдоте про "как вы себя чувствуете, уважаемый"). Да, мне интересна и дорога история Москвы и России во всем многообразии эпох и деталей (интересно, что сказали бы некоторые сладкоречивые антисемиты, если бы узнали, что одни из самых важных данных в археологии Москвы получены Рабиновичем, а из более поздних - Векслером). Не могу знать, не прогонит ли меня из России чужая злая воля, нужда, война, кто знает. Люди в 1913 году тоже об этом мало что могли предчувствовать.
Мои ближайшие родичи рассеялись от штата Калифорния до штата Виктория. Можно сказать, замкнули круг. Некоторых из них я бы хотел увидеть, но уже не увижу. Других я никогда в жизни не видал и не знаю, есть ли в этом смысл.
Как бы ни сложилась жизнь, вся эта, казалось бы, бессмысленная ерунда (русский? еврей? китаец? людоед с Борнео?) мне дорога и интересна.
____________
На фотографии я совсем малый, посреди теплой и доброй Одессы, держу вкусный одесский бублик. Рядом - молодая и веселая мама - моложе меня нынешнего, держит меня дядя Алик, Арнольд Иосифович Гринберг. Он говорил мне тогда: "Илюша, у тебя не глаза, а вишни." Последний раз мы виделись лет девять назад, я водил его по зимней Москве. Сейчас он очень далеко, на другом краю земного диска, в предместье Мельбурна - Южная Ярра (что-то аборигенье, не правда ли?). Не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь еще.
Личная история такая уязвимая и зыбкая. Берегите ее, друзья.