Размышления о размышлениях и подробности о работе.
Мой жж начался благодаря многоуважаемой sumka_mumi_mamy.
Ей удалось убедить меня в том, что мои истории могут быть кому-то интересны ( правда-правда).
Теперь мне уже интересно почитать самой - иногда начинаю рыться в своих записях, в поисках какой-то истории и веселюсь, читая, вот например, такое:
https://imb-irj.livejournal.com/198578.html
Прочла и задумалась.
Сегодня время прогона «Мельничихи» не было времени думать ни о чём постороннем. Или я всё-таки фоном думаю, но не успеваю это зарегистрировать.
Играем мы октетом, сидим друг от друга на расстоянии ( дальше, чем обычно) в репетиционном зале ( обычно мы там всем оркестром в большом составе, например, Вагнера или Верди вмещаемся, а иногда ещё и с хором и солистами).
Три репетиции по два с половиной часа нам должно хватить на подготовку цикла из двадцати песен.
Из этих двух с половиной часов полчаса занимает перерыв на проветривание помещения, так что имеем шесть часов чистого времени.
И ещё две таких же репетиции с солистом, потом день перерыва, потом час на репетицию в зале, и после этого, концерт.
Играть будем, сидя на сцене.
Оркестровая яма пока вообще отменяется из-за недостатка места и недостаточной вентиляции.
По театру рекомендуется ходить в масках. Несколько раз в день служащие дезинфицируют все поручни, перила, дверные ручки.
Нам в зал поставили две бутылки с дезинфекционный жидкостью для рук и для предметов.
После репетиции каждый должен протереть свой пульт и стул.
Рукопожатия и прочий контакты отменены.
Окна и двери во время репетиции открыты.
Первые три репетиции проводил наш главный дирижёр: он явно соскучился по работе. То есть работать ему приходится, и много, но это скорее организационно-совещательная работа, когда программы, концерты и планы меняются каждый день на ходу.
Например, министерство культуры сначала отменило все выступления до 31 августа, но в тот же день министр-президент Гессена решил ослабить условия карантина, потому что количество заболевших было совсем небольшим.
И театрам можно было открываться в понедельник ( а дело было в четверг вечером).
Наш театр тут же запустил серию вокальных вечеров.
И сразу попал во все газеты, вплоть до «Нью-Йорк Таймс».
Ещё до начала первого концерта довольный интендант дал 12(!) интервью.
Но вернёмся к дирижёру: он и дирижировал, и пел, выглядел при этом очень счастливым, но не пропускал не одной мелочи.
Непривычно было сидеть перед дирижёром и играть при этом «в одиночку», без группы, камерную музыку.
На концерте он дирижировать не будет.
Ввиду сложности задачи из струнников вызвали ведущих, концертмейстеров и помощников.
И «первых» духовиков.
Сегодня приехал солист - известный тенор Клаус Флориан Фогт.
Сначала Фогт был валторнистом и после консерватории десять лет работал в опере в Гамбурге, и параллельно учился вокалу.
И, хотя он теперь звезда, видно, что «свой человек».
В Гамбурге он сыграл много камерной музыки, в том числе - Октет Шуберта, Септет Бетховена.
А теперь периодически возвращается в Гамбург и поёт со своими бывшими коллегами обработки для этого состава.
Я с ним играла: «Фиделио» в Кёльне, «Лоэнгрина» в Берлине, концерт из произведений Вагнера в Висбадене,
«Таннгейзера» там же ( это был его дебют в этой партии).
В Берлине был такой инцидент: публика освистала певицу в роли Эльзы, а ему достались бурные овации. Так он больше не выходил на поклон один, и ей не дал, а только вместе с ней, и тогда публика перестала свистеть и кричать при появлении певицы, а просто продолжала аплодировать. Благородный рыцарь, одним словом!
Однако, вернёмся на репетицию...
Дирижёр сел в сторонке, иногда говорил свои пожелания, но уже не дирижировал.
Солист стал к нам лицом на другом конце зала и начал петь ( по правилам он должен находиться в шести метрах от сидящих в публике или на сцене, если он стоит к ним лицом).
Мне показалось, что солисту понравилось, как мы подготовились за столь короткое время, и мы подробно «прошли» весь цикл, и, в конце, устроили прогон.
Во время прогона дирижёр сидел в зале и всё время что-то писал.
Листочки с пожеланиями мы получим в пятницу перед репетицией.
Вот так мы начали работать.
Ей удалось убедить меня в том, что мои истории могут быть кому-то интересны ( правда-правда).
Теперь мне уже интересно почитать самой - иногда начинаю рыться в своих записях, в поисках какой-то истории и веселюсь, читая, вот например, такое:
https://imb-irj.livejournal.com/198578.html
Прочла и задумалась.
Сегодня время прогона «Мельничихи» не было времени думать ни о чём постороннем. Или я всё-таки фоном думаю, но не успеваю это зарегистрировать.
Играем мы октетом, сидим друг от друга на расстоянии ( дальше, чем обычно) в репетиционном зале ( обычно мы там всем оркестром в большом составе, например, Вагнера или Верди вмещаемся, а иногда ещё и с хором и солистами).
Три репетиции по два с половиной часа нам должно хватить на подготовку цикла из двадцати песен.
Из этих двух с половиной часов полчаса занимает перерыв на проветривание помещения, так что имеем шесть часов чистого времени.
И ещё две таких же репетиции с солистом, потом день перерыва, потом час на репетицию в зале, и после этого, концерт.
Играть будем, сидя на сцене.
Оркестровая яма пока вообще отменяется из-за недостатка места и недостаточной вентиляции.
По театру рекомендуется ходить в масках. Несколько раз в день служащие дезинфицируют все поручни, перила, дверные ручки.
Нам в зал поставили две бутылки с дезинфекционный жидкостью для рук и для предметов.
После репетиции каждый должен протереть свой пульт и стул.
Рукопожатия и прочий контакты отменены.
Окна и двери во время репетиции открыты.
Первые три репетиции проводил наш главный дирижёр: он явно соскучился по работе. То есть работать ему приходится, и много, но это скорее организационно-совещательная работа, когда программы, концерты и планы меняются каждый день на ходу.
Например, министерство культуры сначала отменило все выступления до 31 августа, но в тот же день министр-президент Гессена решил ослабить условия карантина, потому что количество заболевших было совсем небольшим.
И театрам можно было открываться в понедельник ( а дело было в четверг вечером).
Наш театр тут же запустил серию вокальных вечеров.
И сразу попал во все газеты, вплоть до «Нью-Йорк Таймс».
Ещё до начала первого концерта довольный интендант дал 12(!) интервью.
Но вернёмся к дирижёру: он и дирижировал, и пел, выглядел при этом очень счастливым, но не пропускал не одной мелочи.
Непривычно было сидеть перед дирижёром и играть при этом «в одиночку», без группы, камерную музыку.
На концерте он дирижировать не будет.
Ввиду сложности задачи из струнников вызвали ведущих, концертмейстеров и помощников.
И «первых» духовиков.
Сегодня приехал солист - известный тенор Клаус Флориан Фогт.
Сначала Фогт был валторнистом и после консерватории десять лет работал в опере в Гамбурге, и параллельно учился вокалу.
И, хотя он теперь звезда, видно, что «свой человек».
В Гамбурге он сыграл много камерной музыки, в том числе - Октет Шуберта, Септет Бетховена.
А теперь периодически возвращается в Гамбург и поёт со своими бывшими коллегами обработки для этого состава.
Я с ним играла: «Фиделио» в Кёльне, «Лоэнгрина» в Берлине, концерт из произведений Вагнера в Висбадене,
«Таннгейзера» там же ( это был его дебют в этой партии).
В Берлине был такой инцидент: публика освистала певицу в роли Эльзы, а ему достались бурные овации. Так он больше не выходил на поклон один, и ей не дал, а только вместе с ней, и тогда публика перестала свистеть и кричать при появлении певицы, а просто продолжала аплодировать. Благородный рыцарь, одним словом!
Однако, вернёмся на репетицию...
Дирижёр сел в сторонке, иногда говорил свои пожелания, но уже не дирижировал.
Солист стал к нам лицом на другом конце зала и начал петь ( по правилам он должен находиться в шести метрах от сидящих в публике или на сцене, если он стоит к ним лицом).
Мне показалось, что солисту понравилось, как мы подготовились за столь короткое время, и мы подробно «прошли» весь цикл, и, в конце, устроили прогон.
Во время прогона дирижёр сидел в зале и всё время что-то писал.
Листочки с пожеланиями мы получим в пятницу перед репетицией.
Вот так мы начали работать.