(no subject)
когда мы были молоды…
вот только не надо начинать ржать прямо сейчас. в москве стареешь в два счёта и в 22 практически ничем не отличаешься от 32-, 42- и 52-летних. ну если только с небольшой поправкой на. и то с небольшой.
когда мы были молоды, мы стояли, держась за руки, у края бездонного колодца с чёрной водой в темноте и вглядывались в эту воду. без страха, без тревоги, без любопытства, без ничего. мы просто знали, что там что-то ждёт, потому что там не может не ждать ничего, потому что мы были молоды и знали, что это только начало, потому что мы были молоды и знали, потому что мы были молоды.
кто мы? кто-то.
не так давно мне почти удалось убедить себя, что на дворе 2000 год, ещё до поздней осени, ещё до зимы, когда всё было хорошо, все были живы и здоровы, не было забот и хлопот, а те, что были, лишь радовали и удивляли, а сама я была на первом или даже на втором курсе, и многие отношения ещё не были испорчены, а многие ещё и не завязаны, а я была несуразный полуребёнок, ни черта не знающий о жизни, странно одевающийся и всегда какой-то несовершенный, зато могла себе позволить думать о чём угодно, витать где угодно, мечтать о чём угодно, было много времени и много воздуха.
мне почти удалось воссоздать. и хорошо, что моё бескудниково так похоже на ясенево, и что погода была высокая, воздушная, ясная, прохладная, и что я откопала бежевый берет, который почему-то с тех самых пор не носила, и что из закромов выкатился с тех самых пор недопользованный флакончик very berry, про которую все говорили, что она пахнет жвачкой, а и пусть.
раскрываешь ладонь и пытаешься что-то ухватить, смотришь, а там - смятый кленовый лист и полный света глоток воздуха юности. руками много не ухватишь, и слава богу.
вот только не надо начинать ржать прямо сейчас. в москве стареешь в два счёта и в 22 практически ничем не отличаешься от 32-, 42- и 52-летних. ну если только с небольшой поправкой на. и то с небольшой.
когда мы были молоды, мы стояли, держась за руки, у края бездонного колодца с чёрной водой в темноте и вглядывались в эту воду. без страха, без тревоги, без любопытства, без ничего. мы просто знали, что там что-то ждёт, потому что там не может не ждать ничего, потому что мы были молоды и знали, что это только начало, потому что мы были молоды и знали, потому что мы были молоды.
кто мы? кто-то.
не так давно мне почти удалось убедить себя, что на дворе 2000 год, ещё до поздней осени, ещё до зимы, когда всё было хорошо, все были живы и здоровы, не было забот и хлопот, а те, что были, лишь радовали и удивляли, а сама я была на первом или даже на втором курсе, и многие отношения ещё не были испорчены, а многие ещё и не завязаны, а я была несуразный полуребёнок, ни черта не знающий о жизни, странно одевающийся и всегда какой-то несовершенный, зато могла себе позволить думать о чём угодно, витать где угодно, мечтать о чём угодно, было много времени и много воздуха.
мне почти удалось воссоздать. и хорошо, что моё бескудниково так похоже на ясенево, и что погода была высокая, воздушная, ясная, прохладная, и что я откопала бежевый берет, который почему-то с тех самых пор не носила, и что из закромов выкатился с тех самых пор недопользованный флакончик very berry, про которую все говорили, что она пахнет жвачкой, а и пусть.
раскрываешь ладонь и пытаешься что-то ухватить, смотришь, а там - смятый кленовый лист и полный света глоток воздуха юности. руками много не ухватишь, и слава богу.