Ислам и европейское рыцарство - часть 6: Тамплиеры. Закат рыцарства. Рождение технического Запада
Окончание цикла. Первые пять частей здесь
Рыцарские ордена были продуктом Крестовых походов и возникли под влиянием исламского Востока. Постепенно они разрослись в огромные политические, военные и экономические корпорации. Наиболее значительным из них, окутанным ореолом легенды, являлся орден «храмовников» - тамплиеров. «Орден бедных рыцарей и Храма Соломона» был основан в 1118 году группой из девяти рыцарей во главе с Гуго де Пайеном, вассалом графа Шампанского. Эта кучка вдохновленных мусульманским примером людей сделала иерусалимскому королю Балдуину II предложение основать орден рыцарей-монахов, отрекшихся от всего мирского ради борьбы за веру.
Балдуин II выделил под нужды нового братства большое здание, расположенное на территории старого Иерусалимского Храма (мечеть Аль-Акса), - бывшего оплота Единобожия. По месту расположения своей резиденции орден получил названием «ордена рыцарей Храма» или «храмовников» («тамплиеров»).
В 1139 году папа Иннокентий II официально утверждает орден и дает ему право экстерриториальности, то есть неподчинения каким-либо другим властям, кроме самого себя. Так тамплиерское братство превращается в «государство в государстве» со своими судами, войском и управлением.
Уже в конце 12 века тамплиеры становятся одной из самых могучих сил в Европе, об их богатстве и влиянии складывают легенды. В период наивысшего расцвета орден насчитывал более десяти тысяч рыцарских держаний, а его годовой доход превышал сто двенадцать миллионов франков - сумму, сопоставимую с доходами крупнейших европейских государств.
В таком виде орден существовал до своего неожиданного разгрома в результате репрессий 1307-1312 гг. Французский король Филипп при поддержке папы организовал быстрый арест верхушки ордена по обвинениям в ереси. Задействовав всю мощь инквизиции, тамплиеров вынудили признаться в страшных преступлениях и извращениях, вслед за чем казнили.
Главным обвинением, предъявленным тамплиерам, было «отречение от Христа». Выяснилось, что внутри ордена уже долгое время исповедовалось не христианство, а некая новая синтетическая религия, во многом сложившаяся под влиянием Ислама, в соприкосновении с которым орден состоял в течение десятилетий. Членов ордена обвиняли в сговоре с мусульманами, идолопоклонстве и антихристианском заговоре. Многие из них признались под пытками в том, что они плевали и мочились на крест. Ряд обычаев и норм тамплиеры переняли у исламского мира, вплоть до одежды. Символично, что они, как и мусульмане, отпускали бороды, тогда как европейские аристократы той эпохи брились.
То, что орден храмовников постепенно мутировал в антихристиански настроенную тайную секту, можно считать доказанным, однако какой она была в действительности и какие цели и учение исповедовала, неизвестно. На допросах с применением пыток арестованные члены ордена признались в кощунствах и даже секретных сатанинских обрядах, которые они проводили. Насколько можно верить этим сообщениям, тоже непонятно. Не забудем, что обвинения в сатанизме и противоестественных пороках были типичными в целом для антиисламской риторики Средневековья.
Луи Дасте и масон Клавель указывают, что именно основатель тамплиеров Гуго де Пайен уговорил иерусалимского короля Балдуина II вступить в союз со «старцем горы» - великим ересиархом Ислама, основателем оккультного ассасинского государства. Связь тамплиеров с ассасинами и в дальнейшем была тесной - последние служили у них секретарями и тайными убийцами.
Характерно и мелькание коранической тематики в протоколах тамплиерских допросов. Один из рыцарей говорил, что когда его принимали в орден, ему объявили: «Не верь в Христа, а верь только в Бога, Который на небесах». Другой описывал процесс своего «отречения от Христа» так: «Не верь, - сказали мне, - что человек Иисус, распятый за морем евреями, есть Бог, и что он может тебя спасти». В общем-то, это не удивительно, учитывая постоянное взаимодействие тамплиеров с мусульманами - причем также по «закрытым» каналам - и абсурдность самого по себе христианского учения о «Боге-Христе» в двух природах.
Одним из обвинений также было поклонение идолу по имени «Бафомет», в названии которого можно видеть искаженное имя Пророка Ислама (А) или арабское «абу хикмат» - «отец мудрости».
Видимо, вектор развития тамплиеров состоял в поиске формы Единобожия, отличающейся от неудовлетворительной христианской. В итоге орден пришел к учению, смешивающему элементы исламского монотеизма и язычества. Венчало эту запутанную доктрину их тайное намерение - восстановить Соломонов Храм по образцу, указанному пророком Иезекиилем, в качестве центра всемирного культа.
Героическое поведение магистра ордена перед сожжением говорит о том, что он был носителем некой «большой идеи», потому что простые ростовщики и сектанты не ведут себя подобным образом. Его проклятие папе, королю и их потомству и слова «через год я призову вас на суд» показывают, что идея, носителем которой он являлся, была альтернативной католическо-королевскому порядку Европы. Такие громкие слова, да еще в столь критический момент, могут произносить только люди, являющиеся носителями альтернативного Большого проекта.
Наиболее ярко последствия падения рыцарей Храма описал Чарльз Уильям Гекерторн: «С тамплиерами погиб целый мир; рыцарство, крестовые походы кончились с ними. Даже папство получило ужасный удар. Символизм был глубоко потрясен. Возник жадный и бесплодный торговый дух. Мистицизм, озарявший таким ярким светом прошлые поколения, нашёл холодность, недоверие в душах людей. Реакция была сильная, и тамплиеры первые пали под жесткими ударами Запада, стремившегося возмутиться против Востока, который до сих пор во многих отношениях преобладал в нём, управлял им и притеснял его».
Разгром тамплиеров в действительности был реакцией поднимающегося Запада против «внутреннего Востока», который невидимо проникал в него и прорастал через него. В предыдущих частях этой работы мы видели эти многочисленные формы зависимости. Разгром тамплиеров стал выходом Запада из восточных духовных влияний - одним из которых являлся феномен рыцарства со всей его романтикой и героизмом. Средневековый Запад был всего лишь одной из форм Востока, его тенью. Каким бы необычным ни показался этот тезис, но история средневекового Запада - это лишь эпизод общей истории «большого Востока», а сам «Запад» - одна из его провинций. Не забудем, помимо прочего, что и религия тогдашнего Запада - христианство - была лишь одним из восточных культов, влияние которого он начал сбрасывать после эпохи ренессанса, как застаревшую кожу.
После разгрома тамплиеров и постепенного угасания феномена рыцарства, за которым вскоре придет и закат христианства, - как и религиозности вообще, - «освободившийся» от восточных пут Запад начинает развивать свою собственную динамику, итогом которой будет рождение материальной, безбожной и агрессивной цивилизации «Нового времени», испытывающей идиосинкразию по поводу «варварского средневековья» во всех его проявлениях. Запад перестал быть «Востоком» - или же сам Восток мутировал на своих периферийных землях, превратившись в «Запад». Как бы то ни было, суть остается той же - закат рыцарства ознаменовал собой утрату «восточных» форм и освобождение «сути» Запада - динамической, империалистической, экспансивной, технической, безбожной. Из светоносных мистико-духовных вод Востока стал всплывать костяк рационального, расчетливого, светского Запада, постепенно оставляя эти материнские воды в памяти как давно забытое сновидческое прошлое.
Но восточные гештальты, как грезы в расплывающейся поверхности вод, получают новую проекцию также и в рождающемся техническом царстве. Так это было с преображением веры в Сокрытого Имама (Махди) - мистического Полюса, главы солнечной духовно-рыцарской иерархии святости на исламском Востоке - в такие европейские легенды, как сокрытие Фридриха Барбароссы, сформировавшиеся в ту же эпоху Крестовых походов снова под явным воздействием шиизма (живущие на Сицилии арабы даже были склонны напрямую отождествлять Фридриха II, бывшего для них защитником после смерти, как и при его жизни, с Махди). Отчаянный покоритель мира превратился в эсхатологического «последнего императора», обретающегося на горе Киффхаузен в Тюрингии, вместе со своим воинством, готовым на последнюю битву.
Старый Барбаросса, император Фридрих,
В подземном замке околдован.
Он никогда не умирал, он живет там поныне;
Он схоронился в замке и уснул.
Он отдал свою власть над царством
И когда-нибудь в свое время вернется к ней.
Из слоновой кости сделан стул, на котором сидит император;
Из мрамора стол, на который он склонил голову.
Его борода не цвета льна, а цвета пламени,
Переросла через стол, на котором покоится его подбородок.
(Фридрих Рюкерт, 1817 год).
Гейне говорит об этом: «Здесь скрыто намного больше, чем просто сказка о том, что император Фридрих, старый Барбаросса, жив; когда его слишком сильно осадили священники, он якобы скрылся в горe, называвшейся Киффхаузен. Говорят, что он скрылся там со своей свитой, но однажды он вернется, чтобы спасти немецкий народ. Эта гора находится в Тюрингии, недалеко от Нордхаузена. Я часто там бывал, и однажды зимней ночью задержался в тех местах больше часа и много раз прокричал: “Приди, Барбаросса, приди!” И сердце жгло мою грудь, и слезы катились по щекам».
Широкое распространение этих западных легенд и связанных с ними эмоций говорит о том, что они являются проявлением заложенных в глубоких недрах общечеловеческого сознания сюжетов, которые имеют реальное основание, но нередко получают недостоверную проекцию - в виде грубого слепка с первоначального оригинала.
К этому же комплексу архетипов относится образ «Царя последних времен» (или «справедливого царя») из средневековой эсхатологии, который должен будет объединить человечество и возглавить его борьбу с Антихристом, прежде чем Христос, сошедший на землю, убьет «князя мира сего». «Царь последних времен» - это и есть отголосок исламской веры в Махди.
Фигура «возвращающегося короля» - европейская проекция истории Махди в Исламе - с тех пор будет странствовать по Западу, порождая самые неожиданные сюжеты и конфигурации.
В опере Вагнера «Лоэнгрин» рыцарь в серебряных доспехах является из Небесной страны на помощь оклеветанной и ждущей приговора принцессе, чтобы снова уйти туда же - в мистический «материк Хуркалью», наполненное мерцающим светом братство небесных покровителей и защитников:
In fernem Land, unnahbar euren Schritten,
liegt eine Burg, die Montsalvat genannt;
ein lichter Tempel stehet dort inmitten,
so kostbar, als auf Erden nichts bekannt …
В краю святом, в далеком горнем царстве,
Стоит оплот - твердыня Монсальват.
Там храм сияет в украшеньях чудных,
Что ярче звезд, как солнце дня, горят...
Творец возрожденной немецкой легенды, чье искусство в «Мейстерзингерах» и «Парсифале» достигает такой вершины гениальности, какая только вообще возможна в рамках подернутой тленом западной традиции, - Вагнер сам был мифом и оживителем мифа.
Der sprengt die ketten, fegt auf trummerstatten
Die ordnung, geisselt die verlaufenen heim
Ins ewige recht wo grosses wiederum gross ist
Herr wiederum herr. Zucht wiederum zucht. Er heftet
Das wahre sinnbild an das volkische banner.
Er führt durch sturm und grausige signale
Des frührots seinen treuen schar zum werk
Des wachen tags und pflanzt das Neue Reich. -
Он сорвет кандалы и вернет на руины
Порядок, заблудившихся он возвратит к очагу,
К вечному праву, где великое снова станет великим,
Господин - господином. Повиновенье - повиновеньем.
Он начертит
Истинный символ на знамя народа.
Он поведет через бурю и под литавр громыханье
С ранней зарей своих воинов верных на дело
Светлого дня и Новое Царство воздвигнет.
Так говорит другой провозвестник, Стефан Георге, в знаменитом стихотворении «Новое царство» («Das Neue Reich») - одном из манифестов «консервативной революции» начала двадцатого столетия. Возвратившийся король или грядущий Имам Запада - должен прийти тот, кто построит царство света и справедливости.
Отчаянная попытка немецкого народа посреди технической пустыни прорваться к древним образам под руководством «фюрера» - одновременно верховного жреца собственного подземного культа и шеф-механика технической машины - окончилась закономерным провалом, и она была последним предприятием такого рода на «метафизически истощенной почве Запада». Еще Шпенглер возлагал надежды на «нового Цезаря» - западного мессии из стали, нового властелина угля и рычагов.
Западное рыцарство давно умерло - последний его закатный отсвет блеснул в романтической литературе 19-20 веков, чтобы погаснуть навсегда в беспросветной мгле «постмодерна». И тем не менее исток этого феномена - исламский Шиизм - живет до сих пор, с тех далеких времен только увеличив число сторонников и географический ареал своего распространения, оказывая в настоящий момент значительное влияние не только на исламский мир, но и на расклад дел в мировой политике, экономике и культуре. Для всех, кто не хочет бесследно сгинуть в тьме «последних времен» и в то же время найти для себя нечто большее, чем просто «рыцарскую романтику», его двери открыты так же, как они были открыты тысячу лет назад для чужеземцев с «закатных земель» Запада.
Конец