БОРЬБА ЗА ЯЗЫК 2
Начало. Борьба за язык
... политика языкового национализма и централизма не подходит для Украины (по крайней мере, «единой и неделимой»). Решать должны граждане самой Украины, но, повторимся, в настоящий момент выбрана тупиковая политика, на которую накладывается недовольство значительной части русскоязычной общины доминирующим положением галичан в публичной сфере.
Какая же политика может быть выбрана?
Прецеденты
Возьмём один из наиболее ярких примеров - Швейцарию. В этой стране три официальных языка: немецкий, французский, итальянский. Ещё один язык - ретороманский - имеет, согласно Конституции, особый статус (является национальным, как и предыдущие три, но не является официальным). При этом число носителей этого языка составляет 0.5% от всего населения Швейцарии, по данным официальной статистики на 2012 год. Не менее показательно и то, что официального статуса удостоены французский и итальянский языки, хотя число швейцарцев, назвавших их своим основным языком, в 2012 составило, соответственно, 22,6% и 8,3%.
Вот что пишет по поводу реализации закреплённых в Конституции статусов этих языков д-р филол. наук профессор В.Т.Клоков:
«В законе об официальных языках Швейцарии заложен принцип равноправия языков, согласно которому у швейцарцев имеется право в полной мере пользоваться любым из них. Этот принцип подтверждается ответственностью федеральных властей за поддержание равноценного состояния и функционирования национальных языков. В свою очередь, право граждан на пользование любым из языков страны гарантируется возможностью обращения к представителям государственной власти на каждом из официальных языков и обязанностью государственных служащих исполнять свои функции также на любом из этих языков.
…Фактически индивидуальное право швейцарцев на свободное пользование языками реализуется строго по закону. Так, в федеральные государственные учреждения граждане имеют право обращаться на любом из официально признанных языков. И это несмотря на то что такая практика потребовала создания огромной армии переводчиков в административно-государственном аппарате страны.
Права швейцарских граждан на пользование языками основываются не только на принципах равенства языков и свободы языкового выбора, но и на принципе языковой территориальности, впервые обозначенном в решении, принятом в 1965 г. федеральным судом в связи с делом о преподавании языков в школе. Согласно этому решению в Швейцарии школьное образование стало предоставляться на официальном языке только данной территории».
Более того, в Швейцарии существуют квоты для чиновников в зависимости от их языка:
«Так, по состоянию на 2013 год, доля федеральных служащих, родным языком которых является французский, впервые достигла отметки в 21,5% от общего числа бернских чиновников. Этот показатель соответствует намеченной в свое время квоте, колеблющейся от 21,5 до 23,5%. Таковы были планы, и эти планы в целом выполнены.
Более того, полностью реализованы и планы в области квот на италоязычных чиновников. Их реальная доля достигает сейчас в составе федерального управленческого аппарата 6,8%, тогда как предписанная квота находилась в диапазоне от 6,5 до 8,5%», - сообщает Swissinfo (подразделение национальной Швейцарской теле- и радиокомпании). Казалось бы, чем не пример для Украины, сделавшей европейский выбор?
Показательна и языковая политика в Финляндии, где по конституции два государственных языка - финский и шведский. При этом на 2012 год, по данным официальной статистики, число шведоязычных граждан - 5,4%, а говорящих по-фински - 89,7%. Проживают шведы компактно на Аландских островах, обладают автономностью в управлении и решении культурных вопросов.
В 17 статье финской Конституции сказано: «Право каждого при ведении своего дела в суде и другом органе власти пользоваться своим языком, финским или шведским, а также получать составленный на этом языке акт по делу гарантируется законом. Органы публичной власти обязаны обеспечивать финско- и шведскоязычному населению страны удовлетворение культурных и общественных потребностей на равных началах».
51-я статья гласит: «При работе Парламента употребляются финский и шведский языки.
Правительство и иные органы власти вносят документы, необходимые для принятия вопросов к рассмотрению Парламентом, на финском и шведском языках. Ответы и письма Парламента, заключения и отзывы парламентских комиссий, письменные предложения Совета председателей также составляются на финском и шведском языках».
Согласно 79-й статье, «Законы подлежат установлению и обнародованию на финском и шведском языках».
В Финляндии имеется один полностью шведскоязычный ВУЗ - Академия А́бо. Шведский язык является обязательным для изучения в школах с 7 по 9 класс, хотя в конце апреля этого года на рассмотрение в финский Парламент была передана инициатива о необязательности изучения шведского в школе. На самом деле, для удовлетворения нужд шведоязычной общины подошла бы модель «регионального языка» (официального языка для региона), которая не слишком последовательно реализовывалась Януковичем. Между тем, поскольку других языков, претендующих на роль региональных, в Финляндии нет, модель второго государственного не создает больших проблем для государственного аппарата - общаться с населением на двух языках (а не 150, как предполагали раннесоветские утописты) вполне посильная задача для дисциплинированной финской бюрократии.
А вот и пример введения регионального языка. В Италии, где число итальянцев составляет, по некоторым данным, 94%, в области Трентино - Альто Адидже, где живут немецкоязычные граждане, согласно парижскому соглашению 1946 года, немецкоязычному населению по Конституции данной автономии гарантировано:
«(а) начальное и среднее образование на родном языке;
(б) равное использование немецкого и итальянского языков в общественных учреждениях и официальных документах, а также двуязычная топонимика;
(в) право восстановить немецкие фамилии в случае их недавней итальянизации;
(г) равенство прав при получении должностей в общественных учреждениях с целью достижения более справедливой пропорциональности в занятости двух этнических групп».
Но даже такой подход чужд некоторым украинским политикам.
Довольно интересна языковая ситуация в Бельгии. Страна разделена на три языковых сообщества: французское, фламандское и германоязычное. Термина «государственный язык» в Конституции нет, и статья 30 гласит, что «употребление принятых в Бельгии языков носит необязательный характер; оно может регулироваться лишь законом и только в отношении актов органов государственной власти и для судопроизводства».
Согласно Статье 99 Конституции Бельгии, «за возможным исключением Премьер-министра, Совет министров состоит в равном количестве из министров, изъясняющихся на французском языке, и министров, изъясняющихся на нидерландском языке».
Вот данные, которые приводит филолог Т.В.Пузевич: «По демографическому весу два государственных языка находятся в ситуации относительного равновесия: по различным подсчетам в Бельгии с населением около 10,5 млн чел. процент населения, говорящего на нидерландском языке, составляет чуть менее 60% (около 6 млн чел.), франкофоны составляют около 40%».
При этом, «внутри каждой этнолингвистической общины официальные языки используются во всех значимых сферах коммуникации. В школах преподавание ведется на соответствующем языке общины, а язык соседей, начиная с четвертого класса, является обязательным учебным предметом».
Есть и еще один принципиально важный прецедент - правда, не европейский. Языковая ситуация в Канаде во многом сопоставима с украинской. Исторически в этой стране сложились два крупных языковых коллектива - франкофоны и англофоны. При этом последние численно доминировали в государстве, а первые образовали специфический французский анклав - провинцию Квебек.
Политическая борьба квебекцев за введение двуязычия началась в 1920-х гг. (вполне резонно предполагать, что вдохновлялась эта борьба в том числе большевистским «беспрецедентным прецедентом»). В 1963 году при Парламенте Канады образована специальная комиссия по двуязычию. Этот орган разрабатывал рекомендации на основе концепции «двух наций-основательниц» (известной всем, кто интересовался историей Канады). Основными, однако, выступали идеи о языке и культуре - вопрос об этногенезе канадского общества более или менее старательно затушевывался. Был взят курс на построение единой многокультурной общности, имеющей два доминирующих языка. В 1969 году был принят закон об официальных языках, уравнивавший права англофонов и франкофонов. Но региональная языковая политика в Квебеке на этом не остановилась. В 1977 году правительство региона объявило французский единственным официальным языком Квебека. То есть квебекцы стремились снять фактор престижного языка, которым являлся английский. Все инициативы в области языковой политики создали ситуацию развития в Квебеке двуязычия. Специфика Квебека в том, что его жители сохранили в значительной степени традиционный образ жизни и некоторую обособленность от индустриальной Канады.
Мы видим, что выбор языковой политики осуществляется в результате социального творчества, общий вектор которого в «благополучных» странах - снятие эффекта дискриминации для представительных языковых коллективов (в процентном отношении иной раз почти незаметных). Что кажется логичным для украинской языковой политики: объявление русского языка вторым государственным; поддержка среднего и высшего образования на русском языке; принятие, наконец, концепции (подобной канадской), провозглашающей русский и украинский культурно-языковые коллективы равноправными основателями украинского государства. Второй государственный язык мог бы при этом стать обязательным в русских и украинских школах, начиная со среднего звена. Таким образом, оптимальными стратегиями нам представляются развитие двуязычия как основа государственной языковой политики и пересмотр культурной политики, исходя из понимания единства русскоязычной и украиноязычной культур в созидании украинского социума (тем более, что значительный фонд культуры - «Слово о полку Игореве», «Поучение Владимира Мономаха», славянская Библия, иконопись и архитектура Киевской Руси и др. - является общим для двух народов).
Языковая политика "незалежной"
Языковая политика независимой Украины началась с утверждения украинского как единственного государственного языка. Из доклада Министерства иностранных дел Российской Федерации «Русский язык в мире» (Москва, 2003):
«Общественному мнению внушается, что ограничение сферы функционирования русского языка и культуры является непременным условием украинского национально-культурного возрождения. Попытки воздействовать на языковую ситуацию в интересах русского языка воспринимаются как подрыв украинской государственности.
Практически полностью разрушена вертикаль русского образования.
На значительной территории Украины ликвидирована сеть русскоязычных дошкольных учреждений.
В системе среднего образования в 2002 году из 21,5 тыс. школ русскими остались только 2,2 тыс. (в 1996 году - 4,63 тыс.). В частности, в Киеве, где насчитывается 327 школ, осталось всего 8 школ с обучением на русском языке (в 1990 году их было 155)».
В конце 1996 года ряд государственных организаций предложил перевести все СМИ на украинский язык и считать «печатные издания на негосударственном языке деянием, которое <…> представляет не меньшую угрозу безопасности Украины, чем пропаганда насилия, проституции» (цитируем книгу В.М.Алпатова, с. 180). К счастью, инициатива не была реализована, однако уже по ней можно представить ту атмосферу морального террора, в котором оказалась русскоязычная община Украины. Понятно, что в эпоху национализма и наступления на русский язык многие граждане, владевшие русским языком как материнским, приняли украинский как «родной», т.е. подстроились к меняющейся реальности. Уже к 1996 году государственное телевещание Украины отказалось от русского языка.
За прошедшие годы ситуация не сильно улучшилась, хотя, казалось бы, националистическая интенция, доминирующая в период образования нового государства, должна была ослабнуть (если украинская государственность состоялась).
Изменение доли обучавшихся на русском языке в школах Украины в 1990/1991-2010/2011 учебных годах. См.: Русский язык на рубеже XX-ХХI веков. [Электронный ресурс]. - М.: Центр социального прогнозирования и маркетинга, 2012. с.51
Ситуация в образовании: «Министр образования и науки, молодежи и спорта Дмитрий Табачник оценивает количество школ с преподаванием на русском языке в 1,7 тысячи… По информации Минобразования, на сентябрь 2010 года в Украине работало 19,8 тысяч средних учебных заведений, из которых 13,3 тысячи - в сельской местности». Вадим Колесниченко: «Сейчас в украинской столице есть только семь школ (1,59% от общего количества) с обучением на русском языке. Только в 12 киевских школах есть русскоязычные классы. При этом, согласно переписи населения-2001, в Киеве проживают 2,5 млн человек, из которых 600 тыс. (24%) признают родным русский». При этом материнским языком русский является, безусловно, для значительно большего количества киевлян, да и к киевской статистике доверия нет. Вывод однозначен: одна из «наций-основательниц» современной Украины не может реализовать свое право на обучение на материнском языке.
Под международным давлением, которого сейчас почему-то не видно, Украина ратифицировала «Европейскую хартию региональных языков и языков меньшинств». Хартия вступила в силу с 1 января 2006 года. Народный депутат В.В. Колесниченко спустя год опубликовал доклад, в котором доказывал, что Хартию никто выполнять не собирается.
Ситуацию несколько изменил принятый в 2012 году закон «О государственной языковой политике». Он предусматривал, что в тех регионах Украины, где негосударственный язык является родным по меньшей мере для десяти процентов населения, ему присваивается статус регионального. Этот статус означает, в частности, что язык используется в делопроизводстве и при общении местных органов власти с гражданами. Понятно, что для осуществления такого закона необходимы время и усилия со стороны бюрократов (а по части реализации своих стратегий Партия регионов, мягко говоря, уступает большевикам). Между тем, этот закон, по сути, отвечал духу действующей с 2006 года Хартии. Тем не менее, после победы второго Майдана, новая нелегитимная власть решила этот закон отменить. Правда, когда весной 2014 года русскоязычные регионы подняли восстание, отмену приостановили. Вот так Украина встала на путь евроинтеграции.
Часто приходится слышать: никто не запрещает говорить и читать по-русски. Хотя бытовая русофобия уже себя проявила. Но дело не в бытовом общении. Сегодня телевидение Украины переведено на украинский язык, на украинском ведётся судопроизводство, на украинском идут фильмы в кинотеатрах, на украинский переводится образование. Тем самым значительная часть общества, сохраняя право общаться на материнском языке внутри языковой общины, не имеет возможности использовать язык в сфере образования, в суде, в потреблении медиа. Разумеется, такая ситуация существует во многих странах по отношению к небольшим языковым общинам, однако в данном случае речь идет об около трети (а то и больше) населения. И вопрос заключается не только в расширенном праве на язык, но в сохранении государства. Если «нация-соосновательница» государства лишена языка, то она имеет все возможности расторгнуть общественный договор и избрать иную государственность. Канадцы это поняли - и во имя единой Канады дали Квебеку особые языковые права. Украинизаторы же по факту выступают как разрушители своей хрупкой государственности. Неготовность принять концепцию двух культурно-языковых коллективов в основании украинской державности есть, по сути, заявка на превращение двухкультурного общества в монолитное в культурно-языковом отношении. И как при такой заявке украинизаиторы намерены сохранить Украину?
Илья Роготнев
Олесь Гончар
