Политическая библиотека: «Одиссея»

Jul 04, 2016 17:05




В гениальной поэме Гомера есть одна композиционная загадка. К основной сюжетной линии, повествующей о героических странствиях Одиссея, как бы искусственно пристёгнута линия Телемаха - несчастного сына героя, бессильного перед обстоятельствами его судьбы. Телемах ищет своего отца, пока Одиссей возвращается к сыну. Одиссей находит своего сына, а Телемах - в каком-то смысле - так и не находит отца. Эта трагическая не-встреча Одиссея и Телемаха является узловой точкой объективного смысла поэмы Гомера.

Лично я верю в гениальность и поэтическое совершенство данного творения, для меня неубедительны ссылки на неразвитость сюжетосложения и рефлексы распадающегося мифа. Встреча/не-встреча Одиссея и Телемаха должна быть объяснена с позиций презумпции целостности. Я имею в виду, что нужно прочитать «Одиссею» как глубоко продуманное, стройное, организованное произведение, две линии которого смонтированы таким образом, что Одиссей и Телемах вступают в диалог.

Одиссей во время странствий проходит все круги инициации - он выхвачен из своего дома и брошен на сражения с чудовищами, проверку своих доблестей, силы и ума, чтобы затем вернуться и жить полноценной жизнью - семейной жизнью. Всё это мотивы архаического посвящения мужчины - Одиссей и предстает перед нами как посвящённый в силу, могущество, отвагу. Посвящение (инициация) символически вводило человека в его собственную, еще неразорванную, универсальность. Ту универсальность, которой дышит архаический миф.

Телемах живет в доме, разграбляемом «вероломными женихами», он снискал симпатии богов, но не может получить от них помощи, он созерцает вокруг себя былой мир, где мужчины были отважны, где жены владели колдовством и хитростью, где вообще-то полно опасностей, но и человек выступает как равный обстоятельствам. Но эта встреча с эпическим миром больше похожа на ностальгию, здесь остро ощущается необратимость истории. Телемах ожидает отца, поскольку сам он не способен гармонизировать собственный мир. Телемах - непосвященный, трагический индивид вторичных формаций, царства отчуждения. Мы наблюдаем за Одиссеем с позиций Телемаха - в этом, по-моему, секрет невыразимой притягательности поэмы.

В поэме Гомера встречаются/не встречаются два континуума - доисторический и исторический. В «Одиссее» мир вступает в фазу цивилизации - многотысячелетнюю Телемахиду, эпоху непосвящённых. Гомерово решение вопроса Телемаха есть лишь решение вопроса Одиссея - отец вернется и всё исправит, а вот сын не исправит ничего, он просто тоскует по отцу - архаическому предку, память о котором складывается скорее из сказаний, нежели из воспоминаний. Защитить дом и мать Телемах не имеет сил - он живет в эпоху непосвящённых, эпоху отчужденности человека от собственного могущества.

Ныне о собственной, дом мой постигшей, беде говорю я.
Две мне напасти; одна: мной утрачен отец благородный,
Бывший над вами царем и всегда, как детей, вас любивший;
Более ж злая другая напасть, от которой весь дом наш
Скоро погибнет и все, что в нем есть, до конца истребится…

Нет; им удобней, вседневно врываяся в дом наш толпою,
Наших быков, и баранов, и коз откормленных резать,
Жрать до упаду и светлое наше вино беспощадно
Тратить. Наш дом разоряется, ибо уж нет в нем такого
Мужа, каков Одиссей, чтоб его от проклятья избавить.
Сами же мы беспомощны теперь, равномерно и после
Будем, достойные жалости, вовсе без всякой защиты.
Если бы сила была, то и сам я нашел бы управу;
Но нестерпимы обиды становятся; дом Одиссеев
Грабят бесстыдно. Ужель не тревожит вас совесть?

Не созвучная ли драма Телемаха каждому из нас, живущих в эпоху вероломных господ и бессильных рабов?

В русской поэзии есть пронзительная вариация на эту тему. Я, конечно, имею в виду стихотворение Иосифа Бродского «Одиссей Телемаку». Написанное от лица Одиссея, послание в смысле историософском принадлежит, на самом деле, очередному «телемаху» - непосвященному, заблудившемуся в истории и утратившему исторический смысл человеку отчужденных эпох.

Мой Телемак,
Троянская война
окончена. Кто победил - не помню.
Должно быть, греки: столько мертвецов
вне дома бросить могут только греки…
И все-таки ведущая домой
дорога оказалась слишком длинной,
как будто Посейдон, пока мы там
теряли время, растянул пространство.
Мне неизвестно, где я нахожусь,
что предо мной. Какой-то грязный остров,
кусты, постройки, хрюканье свиней,
заросший сад, какая-то царица,
трава да камни…

Вся европейская история есть странствия и отчаянные надежды телемахов. Гамлет тоскует по отцу, который был рыцарем и решал судьбы Дании в честных поединках. Но дом Гамлетов захвачен вероломным мужем матери, а всесильный предок превращается уже в призрак - он никогда не вернется. Поэтому финал «Гамлета», по сути, апокалипсичен: все умрут, и только так разрешится здесь вопрос Телемаха. Трагедией Шекспира движет не индивидуальный комплекс Эдипа (как полагает Фрейд), а исторический комплекс Телемаха.

Тот же комплекс находим мы в «Преступлении и наказании», герой которого, вспоминающий отца в редких сновидениях, вознамерился стать посвящённым - могущественным хозяином обстоятельств. Им движет драма захваченного дома - не только сопереживание несчастной матери, но и борьба с вероломными женихами сестры (Дуня функционально заместила Пенелопу). Но инициация невозможна - на этом пути начинается трагедия распада личности.

Таким же Телемахом является Саша Дванов из платоновского «Чевенгура». Им движет память об отце, ушедшем «в смерть». Он трагичен и задумчив, он путешественник. Но он находит новое решение - он преодолеет смерть в братстве с другими телемахами. Однако разрешение Телемахова вопроса трагически срывается. А потом возникает потерянный в пространстве и времени телемах Бродского, возомнивший себя Одиссеем.

Так от Гомера тянется история Телемаха, который все более выступает на первый план, в то время как Одиссей все более уходит в тень. Человечество стоит на пороге нового посвящения, но уже не через неоинициацию (этот путь утопичен и смертелен - путь сверхчеловека), а через обретение себя в соборном теле. Тогда расщепленные силы вновь попадут в распоряжение человека.

Илья Роготнев

Специально для eotperm.ru

историософия, литература

Previous post Next post
Up