Политическая библиотека: «Истоки и смысл русского коммунизма»
В этом году православная Пасха пришлась на 1 Мая. Этот факт обсудили многие публицисты, поэты, политики и блогеры. Иеромонах Аверкий (Белов) из Казахстана написал, например, замечательные стихи:
Сто двадцать восемь наций в этот день
в республиках пятнадцати плясали,
капитализму фигу посылали,
бранили спекуляцию и лень.
Быть может, прошлого ошибки истребя,
нам с Божьей помощью опять создать такое:
певучее, большое, трудовое,
жить с совестью, болеть не за себя?
Возможно чудо, ведь воскрес Христос.
Всё переменится внутри, вовне, повсюду!
Но нужен труд, как предисловье к чуду
и солидарность, как приют от гроз.
А вот глава Крыма Сергей Аксёнов решил послать фигу в коммунистическое прошлое: под предлогом Пасхи он отменил первомайские празднества в руководимом регионе. Вообще Крым и все группирующиеся вокруг него политические силы - это ставка «Белой России». Белая на значит православная. Термин «белые», как известно, имел одно политическое значение: те, кто против красных. Белое движение сегодня - это такое отребье православно-монархической России, которое даже в 2016 году продолжает воевать с советской Россией.
Здоровая часть русской эмиграции признала красную Россию в начале 1940-х годов (в разгар войны Иван Бунин, автор люто-антисоветских «Окаянных дней», молился за ниспослание здоровья Иосифу Виссарионовичу). К этой части принадлежал великий русский философ Николай Бердяев. Его книга «Истоки и смысл русского коммунизма» (1937) есть попытка осмыслить отношения между Пасхой и Первомаем, между русским православием и коммунистической революцией.
* * *
Николай Бердяев видел в советском коммунизме искажение русской мессианской идеи. В основе советского коммунизма, по мысли философа, лежит искание Царства правды и тяга к целостности, которые искажены типически русским же деспотическим государством. Как и многие, Бердяев убежден, что русский коммунизм далеко ушел от марксизма.
Думается, что говорить об искажении марксизма в советском коммунизме не вполне корректно. Правильнее говорить об искажении Маркса посредством однобокого истолкования, превращения идей Маркса в систему «марксизма-ленинизма». Советский интеллектуальный слой, партия большевиков создали один из марксизмов. По правде говоря, любой «академический марксизм» (а советский марксизм стал именно академическим) будет находиться в противоречии с исходными интенциями неформала и контркультурщика Карла Маркса. Так или иначе, Ленин и Сталин не шли против законов социального развития, анализировавшихся Марксом, - они как раз очень напряженно искали способов использовать эти законы.
Бердяев же полагает, что большевизм внёс в марксизм начало воли, направленного действия - и начало это будто бы неосознанно позаимствовано у русских революционеров домарксистского этапа. В действительности, советский коммунизм не скрыто и бессознательно, а открыто и осознанно опирался на традицию Русской Революции - и вовсе не презирал декабристов, Герцена и народовольцев. Ленинизм - это, помимо прочего, синтез Маркса с русской революционной демократией с её верой в народ и горячей антибуржуазностью.
* * *
Бердяев справедливо утверждает, что русская революция наследует аскетический идеал православия, православное искание целостности и всебратского единства между людьми, православной самоотдачи во имя сверхличного. Но коммунизм и православие не нашли друг друга. И Бердяев очень точно называет причины этой исторической не-встречи:
а) догматизм и тоталитарность русского коммунизма, претендующего на полное господство в духовной сфере;
б) историческая реакционность церкви и её неспособность к внутренней духовной реформе.
Искажение властью советов русской идеи Бердяев видит в попрании личности через ущемление духовности. Если принять эту критику, то весь советский опыт предстанет ложным, тупиковым. Ибо цель коммунизма - человек, а основа советизма - попрание человека. Думается, однако, здесь всё сложнее. Ленин не презирал человека, индивида, как пытается выставить Бердяев, но Ленин был политиком-революционером, готовившим и совершившим радикальный исторический акт, сломавший миллионы судеб. При этом Ленин создал государство, созидавшее определенный тип культуры - не идеальный, но отнюдь не бездуховный. Как можно говорить о презрении к личности и её духовным интересам - при советском культе классического искусства? При советском образовании университетского типа? При советском пафосе воспитания целостной личности? Очевидно, что Бердяев не понимал новую, советскую духовность. При этом мыслитель зафиксировал главное: недостаток духовной свободы и был ключевым (едва ли не единственным настоящим) изъяном советского общества.
Глубинная правота Бердяева заключается в том, что трансцендентное в советском обществе оказалось на нелегальном положении. А без трансцендентного нет духовной свободы. Трансцендентное, как показал Бердяев, было изгнано из русской революции уже Белинским и Герценом. В этом смысле большевизм - всецело национальное явление.
* * *
Бердяев считает, что большевизм - это философия коллективной титанической воли, но он и Маркса прочитывает в духе освобождения воли от иллюзий опредмеченного мира (получается этакий буддомарксизм). На самом деле, Бердяев путает Маркса и Ницше, отождествляя Марксову категорию «практики» с ницшеанской «волей».
В связи с этим не мешает вспомнить, что ницшеанство - главная интеллектуальная болезнь русского Серебряного века. И Бердяев был ей подвержен так же, как какие-нибудь Лев Шестов или Дмитрий Мережковский. Большевизм оказался своеобразными катакомбами, в которых Ленину удалось провести чистку от ницшеанства. Ницшеанцы-большевики (Горький, Луначарский, Богданов - они представляли группу «Вперёд») были разгромлены Лениным. Бердяев же смотрит на большевизм изнутри пораженного ницшеанством сознания, приписывая своему оппоненту те же логику и ценностные установки.
* * *
В своей книге Бердяев часто употребляет понятие «тоталитарность», подразумевая под ним всеохватность, всецельность коммунистического проекта. И даже считает советское государство единственным тоталитарным, уходящим в своей тоталитарности корнями в религиозное сектантство и раскольничество. Впоследствии (особенно начиная с Ханны Арендт) тоталитарность понята примитивно - как вездесущность политической власти, а не как всеобщая согласованность всех сфер общественной и личной жизни. Сталинский тоталитаризм не мешает проанализировать в духе Бердяева - как грубую форму целостности.
* * *
Проблема истоков и смысла русского коммунизма не решена Бердяевым, она распадается в бердяевском труде на 2 задачи, ожидающие еще глубокого исследователя: 1) проанализировать дискурс и практику русской революционной интеллигенции (от Радищева до Ленина); 2) понять причины и мотивы, притянувшие к большевизму рабоче-крестьянскую Россию. В трудах Бердяева у большевизма как бы нащупываются три источника и три составные части: марксизм, наследие русской революционной демократии, народный хилиазм. По-настоящему эти источники в их совокупности и системности никем еще, кроме Бердяева, не рассматривались.
* * *
Есть у Бердяева прогноз об обмещанивании/обуржуазивании советской России. Логика этого прогноза (очень точного и рокового) примерно такова: коммунистическое служение есть перенаправленная в светско-атеистическом ключе энергия православной аскезы - но с уничтожением источника энергии (православных мистико-аскетических практик) уйдёт из советского общества само служение. Русские революционеры были энергетически заряжены из тех духовных центров, которые они бросились громить как обители реакции и ложного сознания.
Современный левый идеолог Сергей Кургинян утверждает: в СССР, уничтожив эксплуатацию человека человеком, раскрепостили творческие силы, но не смогли их пробудить. В связи с бердяевским предвидением гибели СССР в мещанской алчущей утробе, можно уточнить: в советском обществе раскрепостили творческие силы, пробужденные некогда православной традицией, а после того, как КПСС учинила расправу над конкурентом (Церковью), раскрепощать оказалось нечего. Возможно (здесь я делаю анти-марксистское допущение), у Советского Союза не осталось духовных сил на коммунизм. Уничтожая конкурента как исторического и идеологического субъекта, КПСС обязана была стать держателем трансцендентного, но в рамках своего марксизма (того самого «одного из марксизмов», марксизма-ленинизма) партия не могла этого достичь. Попытки выстроить каналы трансцендентации внутри советской культуры наблюдались в разработке и популяризации темы космоса. Но это совсем другая история, отчасти уже затронутая в предыдущей статье из серии «Политическая библиотека».
Специально для eotperm.ru