Воображая космос: мечты о покорении пространства в советской культуре
Тезисы доклада
Исследование посвящено базовым принципам конструирования «космического будущего» в советской культуре, месту «космической мечты» в советской индустрии досуга и дидактических практиках, а также связи советского «космического воображения» с глубинными ценностными и онтологическими установками, лежащими в основе советского проекта. Советская «космическая традиция» сопоставляется с американской индустрией воображаемого. Материалом для анализа послужили произведения литературы и кинематографа, рассмотренные в историко-культурном контексте советской эпохи и на фоне мировой поэтико-философской традиции космического воображения.
1. Недоступное в непосредственном чувственном опыте, космическое пространство выступает для человека исключительно как семиотический, знаковый объект. Каждая культура/цивилизация своеобразно конструирует образ внеземного, вкладывая в него коллективные страхи, надежды и чаяния, онтологические и ценностные установки. Советская культура отличается особой семиотической дистанцией в отношении космоса - пожалуй, самой интимной во всей истории человечества: космос, традиционно вызывающий «священный трепет» и связанный у русских поэтов - от Ломоносова до Тютчева - с отчетливым чувством «нуминозного», в эпоху Николая Заболоцкого и Ивана Ефремова превращается во второй (и иногда подлинный) дом человечества.
2. Воображение космоса в СССР после запуска первого спутника постепенно становится массовым занятием, охватывающим издания для молодежи и подростков и постепенно распространяясь на детские сады (массовые детские мечты о профессии космонавта, использование космических образов при оформлении детских площадок, запуск в производство игрушек на космические темы). Широкое распространение космического воображения в сферах досуга и образования свидетельствует о глубокой созвучности данной темы - самой советской ментальности.
3. Этот феномен неоднократно затрагивался исследователями философии русского космизма, однако он может быть объяснен и в соприкасающемся с космизмом контексте социалистического проекта. Социализм/коммунизм мыслится как историческое инобытие, которое трудно полагать в нашем пространстве-времени. Рационалистическая утопия Ивана Ефремова «Туманность Андромеды» кажется советским читателям вполне убедительной и притягательной, поскольку Маркс и Ленин говорили о коммунизме либо слишком абстрактно, либо апофатически. Теперь же пространство коммунизма предлагалось измерять в световых годах, а время - в преемственности столетий и тысячелетий. Иными словами, воображение космоса было в каком-то смысле воображением коммунизма. Кроме того, социалистический проект содержал некоторые ощутимые лакуны (невнятность мобилизующих целей в условиях относительного комфорта и устойчивого роста потребления), которые хотя бы отчасти восполнялись при включении социалистического проекта в космические горизонты.
4. Философские основания советских массовых космических образов не исчерпываются традициями русского космизма. Можно говорить об универсальной установке на одухотворение пространства, обживание бездны, установления родства с миром как основной интенции советской научной фантастики. Через философию Н.Ф. Федорова этот пафос восходит к богословию хилиазма (Царства Божьего на земле) и апокатастасиса (всеобщего спасения, включающего спасение ада) - в неортодоксальных темах святоотеческого наследия.
5. Данную, «благодатную», традицию воображения космоса можно противопоставить традиции космического ужаса - образу космоса как обиталища Чужого. Неверно было бы утверждать, что к традиции отчужденного космоса сводима американская космическая фантастика (как и советская массовая культура не сводится к воображению благодатного космоса), но о сильной поэтико-философской традиции ужаса, присущей искусству США, речь вести необходимо: открытый (или заново открытый) метафизический ужас перед космосом сделал культовым имя Г.Ф. Лавкрафта (на наш взгляд, дающего ключи к пониманию многих мотивов современной поп-культуры). Страх перед инопланетянами может считаться чертой современной мифологии США - чертой, прочно занявшей место между верой в колдовство и ожиданием конца света. Если попытаться обобщить метафизические пределы обрисованных традиций, то можно сказать, что советская культура воображала космос преимущественно как пространство Царствия Божия, победы над смертью и спасения всего сущего, в то время как американская индустрия ужаса воображала родину иных богов, нечестивых чудовищ, ползучего хаоса и океана древнего безумия, в котором обреченно плывет островок человеческого разума.
Реальные научно-технические достижения СССР стимулировали активное воображение Вселенной, в котором органично звучали глубинные мировоззренческие интенции, связанные с основаниями советского проекта, а возможно и с непрерывностью досоветско-советской сферы воображаемого (религиозное начало, однако, уступило место научно-утопическому). Будучи, по сути, универсальным (или, как минимум, универсализирующим), доминирующий в СССР способ конструирования космоса не является безальтернативным - в XX веке в США развивалась глубокая традиция отчуждения от космоса.