Советская Илиада
Приближаясь к 9 Мая, наше общество ежегодно бросается смотреть и пересматривать фильмы о войне, читать и перечитывать книги о войне, расспрашивать ветеранов и описывать слышанные повествования. И никого не нужно убеждать (или почти никого - в семье не без урода), что Победа 1945-го - это реальная и крепчайшая «духовная скрепа». Наша потребность в «дискурсе о ВОВ» есть следствие особого склада нашего самосознания.
Великие цивилизации нуждаются в великом эпосе. Эпическое сказание формирует своего рода «историческую идентичность». Я имею в виду не просто идентификацию человека с народом, а ощущение политико-исторического единства общества. Чем была «Илиада» для древнегреческой элиты? Главным преданием о себе. Разумеется, речь о воинской («кшатрийской») элите в первую очередь. Но не только. Предание о десятилетней войне ахейцев и троянцев было источником исторической меры и принципов самосознания. От Ахилла, Патрокла, Агамемнона, Менелая, Одиссея и других героев отсчитывали себя греки. Разумеется, была довоенная история - история Геракла, Тезея и прочих величайших «древних». Но линии от последних прямо вели к Троянской войне.
«Война - отец всего», учил Гераклит. И этот афоризм проливает свет на смыслы Троянской войны.
За что сражались ахейцы? Во-первых, за Елену Прекрасную - дочь бога, между прочим, и самую красивую женщину на земле. Эту самую Елену позднейшие европейские художники превратили едва ли не в «душу мира» (читайте хотя бы «Фауста»), в нечто, соотносимое с Божественной Софией - какой она является в грезах Владимира Соловьева и Александра Блока. Итак, они сражались за то, что Пушкин называл: «гений чистой красоты» («гений» в пушкинские времена понимался не как выдающаяся личность, а как дух запредельных совершенств; с этим-то духом и встречался Пушкин в своих знаменитых стихах, лишь внешне адресованных Анне Петровне Керн - не ведающему о своей роли посреднику между Пушкиным и существом из «мира идей»).
Во-вторых, за право исторического первородства. Империя Илиона, как древняя процветающая сверхдержава, сама по себе была вызовом для греческих племен, которым история предназначила исключительную роль в пространстве Средиземноморья и всей позднейшей истории Европы. Ахейцы сокрушили своего исторического конкурента.
В-третьих, ахейцы сражались за «героическое». Они заполучили через войну великих героев, могилы которых отныне должны почитаться, которым посвящаются ритуальные жертвы, которые мыслятся как заступники и помощники греческого народа.
В-четвертых, они сражались, конечно, за какие-то магические возможности. Что стремятся унести герои Гомера с поля боя? Тела и доспехи поверженных противников. Они тем самым накапливают фетиши доблести и силы.
И т.д.
Какой бы ни была Троянская война, в предании она источник греческого исторического могущества. Сказаний о войне с троянцами было много, но литературный шедевр один - «Илиада» Гомерова. Многие ли цивилизации имели подобные великие предания? Саги, скелы и былины, равно и китайское «Троецарствие», - средневековые эпосы, фиксировавшие поиски народов в области исторического самосознания. Для России династии Романовых Отечественная война 1812 года заместила в исторической памяти все средневековые героические легенды. А толстовский роман «Война и мир» потеснил как былинный эпос, так и «Слово о полку Игореве».
«Советской Илиадой» можно назвать огромный символический ресурс, сверхтекст, складывающийся из песен, фильмов и книг о Великой Отечественной. Все начинается с текста «Священной войны», который задает принципиальные координаты: «Вставай на смертный бой с фашистской силой темною…», «За свет и мир мы боремся, они - за царство тьмы…» Царством тьмы, мертвечины, нечисти предстает «тот берег» и у Э. Казакевича («Звезда»), и у Бондарева, и у Андрея Тарковского («Иваново детство» по мотивам повести В. Богомолова «Иван»).
Стихи Симонова и Твардовского размечают метафизический ландшафт военной темы. С одной стороны - «Убей его!», с другой - «Жди меня». Нельзя воевать только на принципе «Сколько раз увидишь его, столько раз его и убей!», необходимо и «Только очень жди!..». «Дороги Смоленщины», «Деревни с погостами», «Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся» - Симонов напоминает, что родная земля священна. Война есть война за любовь к распахнутому небу, к матери, к дому. Это всё так талантливо показал Андрей Тарковский. Небесный лиризм военной темы отразился и в гениальном фильме Ларисы Шепитько «Крылья».
Твардовский фиксирует онтологическое событие, метафизический переворот - отныне мы не сами по себе, отныне мы отвечаем перед мертвыми («В тот день, когда окончилась война…», «Я убит подо Ржевом»). Ответственность перед мертвыми… Симонов напишет роман «Живые и мертвые». А Марлен Хуциев снимет фильм - совсем не про войну - «Застава Ильича», где заставит своего двадцатилетнего героя отвечать перед мертвым отцом. «Бессмертие мертвых» знает уже Андрей Платонов, открывая это знание в незатейливом на первый взгляд рассказе «Мертвый старик».
Сами эти мертвые - святые. Мученики. Как Зоя Космодемьянская и герои «Молодой гвардии» А. Фадеева. Сотников Быкова/Шепитько («Восхождение») прямо повторяет крестный путь Спасителя, в то время как его антагонист Рыбак повторяет путь Иуды. В фильме Шепитько Рыбак физиологически превращается в предателя, будто сошедшего с полотен Джотто. Та война требовала не просто героизма - святости, непостижимой светской святости.
И во всем есть какая-то тревожная неоконченность войны. Будто после войны Победа не состоялась до конца, вполне. С некоторой наивностью рассказал об этом недавно Карен Шахназаров в «Белом тигре». Но ведь уже у Твардовского всё пронизано этой тревогой. Тревогой за тех, кто остался.
Я прочел в «Советской Илиаде», что война была абсолютна, что тайной ее была небесная любовь к Родине, что погибшие стали нашим Судией, ибо были они святы. Я читаю это в «окопной правде» Виктора Некрасова, в прозе тыла Веры Пановой, в повестях и романах «лейтенантов». Там всё конкретно: Сталинград, Ржев, битва под Москвой, генералы и рядовые, танки и пулеметы. И между тем - всё сверхреально, «трансцендентально» и «трансцендентно».
Уже во времена Римской Империи разъезжал по греческим городам оратор Дион Златоуст. Вот как передает смысл его речей Михаил Гаспаров в своей увлекательнейшей книге «Занимательная Греция»:
Гомер был слепым нищим-певцом, он бродил по Греции, пел свои песни на пирах перед греческим князьями и питался их подаянием. И, конечно, всё, о чем он пел, он перетолковывал так, чтобы было приятнее его слушателям.
Итак, Гомер, по мнению Диона Златоуста, был конъюнктурщиком, обслуживавшим интересы греческой элиты. А кем был, по мнению наших дионов, скажем, Фадеев? Или Симонов?
… у Елены было много женихов. И одним из этих женихов был Парис. Что было за душой у греческих вождей, сватавшихся к Елене? Клочок земли да громкое звание царя. А Парис был царевичем Трои, а Троя владела почти всей Азией, а в Азии были несметные богатства. <…> Елену выдали за Париса, и он увез ее в Трою как законную жену. <…> Оскорбленные женихи … двинулись походом на Трою и потребовали выдачи Елены.
Да-да. А СССР напал на Германию. В общем, неправы были греки.
Лучший греческий герой Ахилл ссорится с главным греческим вождем Агамемноном; Агамемнон созывает войско на сходку, и оказывается, что войско так и рвется бросить осаду и пуститься в обратный путь. Что ж, это вполне правдоподобно…
Никто воевать не хотел. Смысл войны непонятен. Солдаты дезертировали массово.
По мнению Диона Златоуста, ахейцы занимались бандитизмом под стенами Трои (насиловали троянок? разрушали памятники великой троянской цивилизации?). Ахилл погиб, сраженный Гектором - и лишь впоследствии было придумано, будто бы в его доспехах был Патрокл, а Ахилл победил в честном бою. В общем, так себе герой этот ваш Ахилл. И Победы не было.
Так деконструируют Великое Предание. Впрочем, во времена Диона и сама Эллада была, в сущности, «деконструирована».
Что можно противопоставить деконструкциям, носящим в наше время массовый характер? Массовую реконструкцию. Этим наш народ и занимается ежегодно. И праздник Победы не отменяется никакими событиями трагической современности.
Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи;
Старца великого тень чую смущенной душой.
(А. С. Пушкин)
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
(А. А. Ахматова)
Источник: http://eotperm.ru/?p=3041