Священное слово "народность" не должно становиться прикрытием простоты "бедного, грубого и не имеющего потребностей человека, который не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее". Миф о здоровой ограниченности советского человека, многократно превзошедший реальность в умах многих искренних патриотов, ничем не поможет нам в борьбе с далеко продвинувшимися интеллигентами из чуждого нам стана. Единственный выход - сыграть с буржуазией на опережение не только на великих стройках, но и в творческом освоении реальности. Маркс, если помните, завещал пролетариям весь мир, а не то, что останется от оного по итогам революционных битв. А Энгельс в "Людвиге Фейербахе" назначал рабочий класс Германии в наследники немецкой классической философии. Авангарду человечества полагается всё, что встретится на его пути в новую жизнь, без придуманных сверху или сбоку исключений. Вопрос лишь в том, что советским людям приходилось продираться вглубь будущих времён сквозь такие трясины и ловушки, что львиной долей разноцветья 20-х годов пришлось пожертвовать в пользу "чуткого руководства". Отсюда и трагедия сталинской мобилизации, в героическом горниле которой не все смогли найти применение своим идеям и жизням. К сожалению, тогда не всё богатство старого мира пошло на обустройство новой жизни - многое, не столь несомненное в своём пролетарском предназначении, было небрежно свалено в кучу на обочине истории. Хотя, конечно, диалог с прошлым по-сталински - явление безумно сложное и мягко говоря не сводимое к фильтрации отжившего материала. Я говорю лишь о том, что общепризнанные шедевры той эпохи могут быть заново обретены и в нужном ключе освоены нами лишь по совместительству с их "изнанкой", отчасти сползавшей "по правому и левому откосу с отточенной остроты четкой линии", но от этого ничуть не менее советской по своей сути.
"Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом!" - напутствовал Гоголь нарождающегося гражданина на заре его личной жизни. Но для сплочённых коллективов, объединённых болью потери, всё не так безнадёжно. Прошлое, закрытое от каждого из нас поодиночке на замок поистёршихся воспоминаний, доступно сосредоточенному проникновению народных масс. Общность перестроечной утраты стирает застарелые разногласия - всё равно ведь поднимать непризнанные жемчужины из безвременной грязи придётся заодно с ниспровергнутыми святынями. Так что Тарковский и Вертов по праву найдут себе место в неосоветском (если быть более точным - "пансоветском") пантеоне рядом с Пырьевым и Александровым, Платонов и Мандельштам - с Шолоховым и Гладковым, а Филонов и Лентулов - с Пластовым и Дейнекой.
Давайте конкретно. Филонов. Чем он заслужил право быть в "пансоветском пантеоне"? Какие ценности несет его искусство (если это можно так назвать)? Вам действительно нравятся эти уродливые существа на его полотнах?
Вы, кажется, провели параллель с постмодернистами? Так вот: постмодернизм ненавидит новизну как высшее проявление реального и свидетельство того, что история все ещё продолжается. Всем своим существом отвергая реальность, но не имея сил выдвинуться за её пределы, постмодернист выбирает единственно возможный суррогат бегства в Ничто, переходя от изобретения - к цитированию, от кропотливого синтеза частичек творения - к их спонтанной сборке, от опоры на классику - к каталогизации её лучших образцов, от интеллектуальной интуиции - к случайным капризам воображения. Есть у Маршалла Маклюэна такой термин - "комбинаторная культура". Современное искусство варится в порочном кругу перестановок и сочетаний уже известного, оттесняя нас от источника спасительной новизны, а значит, на обочину бытия. Это я говорю, естественно, о постмодернизме в искусстве: как политическая практика или метафизическая установка он чреват куда как более тяжкими последствиями для Человека и всего, что имеет к нему отношение.
С деятелями русского авангарда всё с точностью наоборот: все они были накрепко укоренены в будущем, предчувствуя его всем своим естеством. А будущее, равно как и прошлое, - вещь не менее реальная, чем более привычное нам настоящее. Вот каждый из них, включая Филонова, и выстраивал с грядущими временами отношения на свой лад, выводя собственную "формулу весны". Искусство - это ведь всегда о том, что будет или готовится быть, как определил ещё Аристотель. А на заре советской власти готовилось быть очень и очень многое, как никогда за всю историю человечества. А что именно - во всей наличной конкретности известно не было и не могло быть, раз уж даже сам Маркс, в отличие от своих наивных предшественников вроде Фурье, воздерживался от живописания грядущего "царства свободы".
Впрочем, в отличие от уважаемого Ильи, я бы вряд ли отнёс Филонова к числу своих самых любимых художников. Если касаться авангардной живописи, то лично мне, пожалуй, больше по душе всестороннее раскрепощение пространства, нежели того, что в него помещено кистью художника. Как это происходит, например, у Маурица Эшера. При всём том соцреализм даже в самом узком его понимании я тоже, как всецело советский человек, очень люблю.
Какое расчеловечивание, Вы о чём? Во что именно, по-Вашему, Филонов пытался выхолостить человека? В тварь бессловесную, безжалостного хищника или бездушный автомат? Я в его картинах, включая названные, не прослеживаю никаких поползновений в перечисленных направлениях. На тот момент вообще никому не было ясно, как соотнесутся в новом человеке кипение вековых страстей и "неустанный гул машины". Одни, как Дзига Вертов на первых порах (см. его манифест "Мы" 1922 года), мечтали породнить человека с механизмом, снабдив его безошибочной выверенностью движений в противовес "ковыряющемуся гражданину" прошлого. Другие, напротив, говорили о раскрепощении всех сил, страстей и способностей, какие только найдутся в доселе очастиченном и угнетённом человеке. Истина, выявившись в реалиях отдельно взятой страны, как иногда случается, оказалась ближе к жизни и прозаичнее на вид. Новый человек так или иначе состоялся, пусть и в обход всех восторженных предвосхищений авангардистов, живших в преддверии мировой революции. А пока надежда на таковую всё ещё питала молодую Советскую республику, каждый художник силился уточнить вырисовывающийся вдали силуэт нового человека. В соответствии с наличными возможностями своего "интеллектуального зрения". Нужно всё-таки понимать отличие тогдашних предчувствий от либеральных глумлений дня сегодняшнего, когда на горизонте вместо нового человека начинает маячить что-то другое, исключающее человечность как таковую. Филонов отличается от Гельмана в той же мере, в какой кропотливо возводимое (или уже возведённое) здание отличается от безжалостно разрушаемого (или уже разрушенного).
При желании везде и всюду можно найти всемирный (или местечковый) заговор против устоев человечности. Так, мой приятель назвал "Купание красного коня" Петрова-Водкина, цитирую, "метафизическим арт-порно с элементами зоофилии".
P.S. Что касается Тарковского (Вы о младшем, я правильно понял?). Мне не кажется, что его вероятный антисоветский настрой должен служить меткой прокажённого. Всеохватность случившегося в конечном счёте предательства девальвирует клеймо антисоветчика. Был на свете, к примеру, Михаил Ромм - учитель Тарковского и не только, пятикратный лауреат Сталинской премии и один из моих любимейших кинорежиссёров. Трудно найти художника, глубже укоренённого в советской почве. Однако ж это не помешало ему выступить в авангарде хрущёвской десталинизации. Кстати, многие небезосновательно считают фильм "Обыкновенный фашизм" подспудно "антитоталитарным", а не сугубо антифашистским. И это только один из самых красноречивых примеров. Если мы начнём поимённо обсуждать идеологические предпочтения творческой элиты, то это окажется слишком не в нашу пользу. Боюсь, тогда останется только припечатать от безысходности интеллигенцию по ленинской методе, ни на йоту не продвинувшись в построении неосоветского дискурса. Вы можете не отходя от кассы назвать человек пять-десять её известных представителей, сохранивших верность советским идеалам по ту сторону пережитой катастрофы? Среди тех же кинематографистов я навскидку припомнаю лишь Бортко и Меньшова.
Ужасно. Вы не видите очевидного. Вот у вас перед глазами факт: мерзкие, тошнотворные образы Филонова, которые в своей антигуманистической сущности не отличимы от образов современного постмодернизма. А вы смотрите - и не видите. Я в шоке.
Я лично до глубины души возмутившие Вас образы не считаю ни прекрасными, ни тошнотворными. Но даже тошнотворность, будучи признана как эстетический факт, не всегда с непреложностью перетекает в воинствующий антигуманизм. Посему я вторично прошу Вас пояснить механику античеловеческого перерождения, происходящего на обсуждаемых полотнах. Кем конкретно Филонов заменяет или стремится заменить человека? Каким зверем из бездны? Если для Вас это вопрос очевидности - назовите, не бойтесь.
"Кем конкретно Филонов заменяет или стремится заменить человека? Каким зверем из бездны?"
Разве расчеловечивание обязательно предполагает замену? Вы упорно пытаетесь увести разговор в сторону.
Давайте вернемся к исходной точке нашего диалога. Автор блога возмущен тем, что Зюганов не противопоставил современной антикультуре ряд деятелей искусства, куда он включил и Филонова. Я говорю, что не вижу разницы между современными постмодернистскими картинами и филоновскими. И там и там мы находим уродливо искаженные образы людей, выражающие идею дегуманизации человека. Вы со мной не согласны и считаете, что картины Филонова несут некое позитивное начало. Не могли бы вы объяснить, что это за начало? Пожалуйста, в 1-2 предложениях.
Какую из картин под обобщённым названием "Мужчина и женщина" Вы имеете в виду? Если самую первую графическую работу 1912 года, где мужчина протягивает пучок загребущих ручищ в направлении беззащитной женщины, то она вполне могла бы стать говорящей за себя иллюстрацией к трудам Клары Цеткин или Надежды Крупской по женскому вопросу. В одноимённом акварельном полотне, написанном чуть позже, изображена бесовская пляска двух первоначал - опять же блестящая попытка проиллюстрировать зловещее союзничество Эроса и Танатоса (у критиков встречал догадку о "последней в мире любви"). Ну а если говорить о самом известном полотне из этого ряда, которое скорее всего Вас и задело - на нём мужчина и женщина уже не столько танцуют, сколько из последних сил пытаются найти друг друга в мире опрокинутых идентичностей, сами почти что выродившись до бесполости. Чем, в свою очередь, не камень в огород современного Запада?
А если говорить о стиле в целом... Так искусно утрировать законы телесной механики можно только будучи доскональным знатоком анатомии, коим Филонов, собственно, и являлся. Чего не скажешь о современных постмодернистах - они просто невпопад деформируют подручный материал в попытках прикрыть получившимся уродством осточертевшую им реальность.
Дело не в позитиве как самоцели, а в праве искусства, в том числе и советского, на постановку пресловутых "проклятых вопросов". Хоть в капиталистическом окружении, хоть в гипотетическом "царстве свободы". Смерть, как минимум, никуда не денется даже с наступлением всеобщего благоденствия. Если, конечно, когда-нибудь не состоится научное воскрешение усопших по Николаю Фёдорову. Стало быть, любой серьёзный художник всегда должен будет выстраивать отношения с гибельным вызовом небытия. Ни в коем случае не очаровываясь видом разверстой перед ним бездны, но и не испытывая иллюзий по поводу её действительной глубины. Творец прежде всего согласовывает жизнь с "грозящим завтра нулём" и этим создаёт условия для её продолжения. А те, кто сводят задачи искусства к непрерывному производству позитива, незаметно для самих себя вторят тем, кто не видит жизни дальше бытового комфорта. Хотим, дескать, нор-р-рмального искусства, без всяких интеллигентских выкрутасов! Не выйдет. Тем более что вскорости отношения с инферно придётся выяснять всем без исключения, а не одним одиноким мечтателям. Дай Бог не лицом к лицу. Последние времена на носу, чего уж там.
В первый раз в жизни обнаруживаю себя в либеральном лагере. Спасибо, что открыли мне глаза.
А если серьёзно, то я стою лишь за полноту художественного освоения бытия. За жизнь и творчество "со всеми почёсываниями", как говорил герой Достоевского, а не за "одно только извлечение квадратного корня". Это не значит, что художнику всё позволено, понимаете? Поверьте, моя система творческих табу, быть может, тоже не менее жёсткая, чем Ваша.
"Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом!" - напутствовал Гоголь нарождающегося гражданина на заре его личной жизни. Но для сплочённых коллективов, объединённых болью потери, всё не так безнадёжно. Прошлое, закрытое от каждого из нас поодиночке на замок поистёршихся воспоминаний, доступно сосредоточенному проникновению народных масс. Общность перестроечной утраты стирает застарелые разногласия - всё равно ведь поднимать непризнанные жемчужины из безвременной грязи придётся заодно с ниспровергнутыми святынями. Так что Тарковский и Вертов по праву найдут себе место в неосоветском (если быть более точным - "пансоветском") пантеоне рядом с Пырьевым и Александровым, Платонов и Мандельштам - с Шолоховым и Гладковым, а Филонов и Лентулов - с Пластовым и Дейнекой.
Reply
Reply
С деятелями русского авангарда всё с точностью наоборот: все они были накрепко укоренены в будущем, предчувствуя его всем своим естеством. А будущее, равно как и прошлое, - вещь не менее реальная, чем более привычное нам настоящее. Вот каждый из них, включая Филонова, и выстраивал с грядущими временами отношения на свой лад, выводя собственную "формулу весны". Искусство - это ведь всегда о том, что будет или готовится быть, как определил ещё Аристотель. А на заре советской власти готовилось быть очень и очень многое, как никогда за всю историю человечества. А что именно - во всей наличной конкретности известно не было и не могло быть, раз уж даже сам Маркс, в отличие от своих наивных предшественников вроде Фурье, воздерживался от живописания грядущего "царства свободы".
Впрочем, в отличие от уважаемого Ильи, я бы вряд ли отнёс Филонова к числу своих самых любимых художников. Если касаться авангардной живописи, то лично мне, пожалуй, больше по душе всестороннее раскрепощение пространства, нежели того, что в него помещено кистью художника. Как это происходит, например, у Маурица Эшера. При всём том соцреализм даже в самом узком его понимании я тоже, как всецело советский человек, очень люблю.
Reply
Reply
Reply
При желании везде и всюду можно найти всемирный (или местечковый) заговор против устоев человечности. Так, мой приятель назвал "Купание красного коня" Петрова-Водкина, цитирую, "метафизическим арт-порно с элементами зоофилии".
P.S. Что касается Тарковского (Вы о младшем, я правильно понял?). Мне не кажется, что его вероятный антисоветский настрой должен служить меткой прокажённого. Всеохватность случившегося в конечном счёте предательства девальвирует клеймо антисоветчика. Был на свете, к примеру, Михаил Ромм - учитель Тарковского и не только, пятикратный лауреат Сталинской премии и один из моих любимейших кинорежиссёров. Трудно найти художника, глубже укоренённого в советской почве. Однако ж это не помешало ему выступить в авангарде хрущёвской десталинизации. Кстати, многие небезосновательно считают фильм "Обыкновенный фашизм" подспудно "антитоталитарным", а не сугубо антифашистским. И это только один из самых красноречивых примеров. Если мы начнём поимённо обсуждать идеологические предпочтения творческой элиты, то это окажется слишком не в нашу пользу. Боюсь, тогда останется только припечатать от безысходности интеллигенцию по ленинской методе, ни на йоту не продвинувшись в построении неосоветского дискурса. Вы можете не отходя от кассы назвать человек пять-десять её известных представителей, сохранивших верность советским идеалам по ту сторону пережитой катастрофы? Среди тех же кинематографистов я навскидку припомнаю лишь Бортко и Меньшова.
Reply
Reply
Reply
Разве расчеловечивание обязательно предполагает замену? Вы упорно пытаетесь увести разговор в сторону.
Давайте вернемся к исходной точке нашего диалога. Автор блога возмущен тем, что Зюганов не противопоставил современной антикультуре ряд деятелей искусства, куда он включил и Филонова. Я говорю, что не вижу разницы между современными постмодернистскими картинами и филоновскими. И там и там мы находим уродливо искаженные образы людей, выражающие идею дегуманизации человека. Вы со мной не согласны и считаете, что картины Филонова несут некое позитивное начало. Не могли бы вы объяснить, что это за начало? Пожалуйста, в 1-2 предложениях.
Reply
А если говорить о стиле в целом... Так искусно утрировать законы телесной механики можно только будучи доскональным знатоком анатомии, коим Филонов, собственно, и являлся. Чего не скажешь о современных постмодернистах - они просто невпопад деформируют подручный материал в попытках прикрыть получившимся уродством осточертевшую им реальность.
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
А если серьёзно, то я стою лишь за полноту художественного освоения бытия. За жизнь и творчество "со всеми почёсываниями", как говорил герой Достоевского, а не за "одно только извлечение квадратного корня". Это не значит, что художнику всё позволено, понимаете? Поверьте, моя система творческих табу, быть может, тоже не менее жёсткая, чем Ваша.
Reply
Leave a comment